Страница 54 из 288
Корсаков задумался, потом, ухватив за кончик хвоста мелькнувшую в голове мысль, резко поднял голову.
– Значит, суть вопроса состоит в том, чтобы не допустить встречи капитана Гамильтон с бельтайнскими медиками до того момента, как выйдут все сроки обнаружения коктейля?
– Вы совершенно правы, сэр, но как этого добиться – я не знаю, – хмуро кивнул Джон Рафферти.
За столом снова поднялся гвалт, варианты предлагались и один за другим отвергались на том основании, что либо причина не серьезная, либо почуют обман. Наконец Элис Донахыо, которая молчала уже несколько минут, вдруг оскалилась, стукнула по столу маленьким кулачком и выдохнула: «Есть!». Тут же установилась полная тишина, все смотрели только на пилота.
– Сэр, – повернулась она к Корсакову, – вы женаты?
– Вы предлагаете мне жениться на мисс Гамильтон?! – так Никита не удивлялся уже очень давно, но маленькая женщина только пренебрежительно махнула рукой:
– Жениться? Еще не хватало! Этого‑то как раз и не требуется, но все‑таки: вы женаты?
– Нет.
– Отлично! – бельтайнка как будто засветилась изнутри, сразу став похожей на шаловливого эльфа. Даже маленькие ушки как будто заострились. – Тогда так. Вы объявляете Мэри гостьей адмиральской каюты. Это такой эвфемизм, обозначающий любовницу, если вы не и курсе.
– Я в курсе, – сдерживая ошарашенную улыбку, пробормотал Корсаков. – И что нам это даст?
– Очень просто, сэр. Все мы солдаты, и любого пилота могут по приказу принципала Совета вытащить откуда угодно: хоть из госпиталя, хоть с родильного кресла, хоть со смертного одра. Но из постели командующего союзной армией – вряд ли. Руки коротки.
– Элис, ты свихнулась? – громыхнул, вскакивая, бортинженер. – Ты хочешь выставить командира шлюхой? – Но малышка ничуть не испугалась праведного гнева нависающего над ней здоровяка.
– А ты что же, предпочитаешь выставить ее перед расстрельной командой? – холодно поинтересовалась она, и Рори разжал кулаки и молча опустился на место. – Так вы согласны, сэр? – повернулась она к Корсакову, с любопытством наблюдавшему за разыгравшейся сценкой.
– Согласен. Идемте, господа, нас ждут в лазарете. – Никита решительно направился к выходу, не оглянувшись, чтобы увидеть, кто именно вздохнул за его спиной: «Да вы‑то согласны, а вот что скажет капитан…»
По прибытии в лазарет все пятеро облачились в стерильные робы. Лично Корсаков большого смысла в этом не видел, – уж если бельтайнскому капитану не повредило пребывание на шестой палубе, вряд ли ее возьмет какая‑то зараза – но слишком хорошо знал, чем заканчиваются споры с Тищенко. Еще минута – и их впустили в отсек, в центре которого стояла закрытая реанимационная капсула, над которой колдовали два медтехника. От многочисленных приборов, металлических емкостей и прозрачных флаконов к капсуле тянулись провода и трубки, исчезая в прорезях боковых стенок. Третий медтехник стоял, покачиваясь с носков на пятки и обратно, и не отрываясь смотрел на огромный дисплей. На вновь прибывших он не обратил никакого внимания. Тищенко, вошедший первым, знаком предложил Корсакову и бельтайнцам подождать в сторонке, у стены, мельком глянул на дисплей, удовлетворенно кивнул и подошел к капсуле. Быстро переключив несколько тумблеров, он еще раз сверился с дисплеем, и скомандовал:
– Открывайте.
Мягкая крышка капсулы поползла к изголовью, сматываясь в рулон, который тут же опустился, и взглядам вытянувшего шеи экипажа предстала их капитан. На труп она уже не походила. Лицо и руки – больше ничего не было видно из‑за прикрывающей тело тонкой ткани были бледными, но без той нездоровой синевы, которая так не понравилась Корсакову несколько часов назад.
– Искусственную вентиляцию легких мы отключили за ненадобностью, – пояснил Тищенко, – пациентка дышит самостоятельно. Сердце работает прекрасно, кровь чистая и ее уже довольно много. Что же касается мозга… посмотрим, – с этими словами он еще что‑то переключил на стоящем слева от капсулы пульте и поманил рукой экипаж «Дестини». Корсаков благоразумно остался у стены, врач тоже вышел из зоны видимости лежащей женщины.
Команда сгрудилась возле капсулы. Темные ресницы дрогнули раз, другой, и наконец открылись глаза. Мэри моргнула, взгляд сфокусировался на втором пилоте, стал осмысленным.
– С возвращением, капитан! – с улыбкой произнесла на кельтике Элис, наклоняясь так, чтобы командиру не пришлось вертеть головой. Корсаков мысленно поморщился – привыкший владеть ситуацией, он опять почти ничего не понял из сказанного, но тут в коммуникаторе зазвучал бесстрастный голос Савельева:
– Привет, Элис… я что, в лазарете?… а где?… и как я сюда попала?… что вы последнее помните, капитан?… мы прилетели в отпуск… я пошла на кладбище… меня вызвал Фортескью… потому что на систему Тариссы напал… «Сент‑Патрик»! Элис, что с транспортом, где дети?!
Капитан вскинулась, пытаясь приподняться, со всех сторон запищали тревожные сигналы и смазанной от скорости тенью к капсуле метнулся Тищенко.
– Извольте лежать спокойно, мисс Гамильтон, – резко бросил он на унике, надавливая на ее плечи тяжелыми ладонями. – Все в порядке, дети в безопасности.
Корсаков только тут сообразил, что врач вывел на свой коммуникатор программу синхронного перевода, наверняка имеющуюся в корабельном компьютере, и еще раз поморщился: сам он до такого не додумался, хотя, по идее, должен был. Впрочем, острой необходимости в этом уже не было, потому что Мэри, услышав врача, тут же перешла на уник:
– Так где мы находимся?
– Попробуйте вспомнить сами, мисс, это очень важно, – Тищенко говорил мягко, но настойчиво, и капитан сдвинула брови и полузакрыла глаза.
– Так. Мы вылетели с «Гринленда». За нами погнались, верно?
Элис кивнула.
– Бой… Почти не помню. Кажется, они сбросили абордажников? – еще один кивок второго пилота. – Абордажников я снесла выхлопом… кажется… да, верно. Потом… потом в нас попали. А какого черта мы подставились? Ах да, русские… русские напугали этих кретинов, и я тоже кретинка – расслабилась и решила, что на этом и все. Так мы у русских?
– Совершенно верно, мисс. Я – доктор Тищенко.
– Очень приятно, доктор. – Мэри слабо улыбнулась. – Но как я все‑таки оказалась в лазарете? По идее, всем должно было достаться одинаково, но остальные на ногах, а я, судя по всему, не совсем в порядке… – Попытка пошутить была жалкой, но Корсаков оценил мужество бельтайнки. И тут, должно быть, мисс Донахью надоело ходить вокруг да около:
– Капитан, а вы помните, какой у вас день цикла? – ядовито поинтересовалась Элис.
– Цикла? Какого цикла? Ох… – Следующую тираду, длинную и эмоциональную, программа переводчик, видимо, не смогла обработать, а Савельев только хмыкнул. Впрочем, все было понятно и без перевода.
– Вот именно, – вздохнула второй пилот. На лице Мэри появилось выражение усталой обреченности:
– Элис, дорогая, а у тебя что – не хватило сообразительности сказать, чтобы меня не вытаскивали? Не то чтобы я уж очень дорожила своей жизнью, но быть казненной за нарушение устава… Честно тебе скажу, эта идея мне как‑то не слишком по вкусу. После стольких лет беспорочной службы…
– Капитан, эта идея всем нам по вкусу не больше, чем вам. Кроме того, что важнее, русскому командующему она не нравится тоже. Поэтому мы кое‑что придумали. У вас хватит сил нас выслушать?
– Думаю, да. Вопрос только в том, хватит ли у меня сил согласиться с вашей выдумкой?
Еще одна кривая улыбка.
– Господин Корсаков… – начала Элис. В эту минуту Никита счел необходимым подойти.
– Господин Корсаков – это я. Вы меня узнаете?
Мэри попыталась было лечь по стойке «смирно», но быстро оставила эту затею – мешали опутывающие руки трубки.
– Узнаю, господин контр‑адмирал… ах да… без чинов… извините…
– Так вот, – продолжила Элис, терпеливо дождавшаяся окончания обмена любезностями, – господин Корсаков формально объявит вас гостьей адмиральской каюты и…
– Ты рехнулась, Донахью, – резко бросила Мэри, – и мало того, ты втянула в этот бред господина Корсакова.