Страница 3 из 87
Мать Джулии была человеком, которого психологи называют «потакатель, пособник». Именно потаканием, поддержанием семейного нездоровья эта женщина и занималась: она способствовала тому, чтобы сложившиеся правила и отношения оставались неизменными. Если бы мать не рассказывала об ошибках Джулии мужу, ничего бы и не происходило. Кроме того, не призывая отца к ответу за жестокое обращение, она косвенно одобряла физическое и сексуальное насилие. Если бы мать высказала протест, а муж отказался ее слушать, она должна была бы поискать помощи вне семьи. Но она либо не могла, либо не хотела предпринять действия, ведущие к благим переменам. В общем–то, даже неважно, почему, но в любом случае, она ничего не делала.
Как ни парадоксально, но постоянное воспроизведение цикла «забывчивость — наказание» отвечало и потребностям самой Джулии. Она страдала от острого недостатка внимания и любви со стороны родителей. В такой ситуации даже наказание, пусть чрезмерное, по сути — насилие, служит для ребенка своего рода формой родительского внимания. Неписаное правило дисфункциональной семьи гласит: если не хватает любви и внимания, то лучше слышать постоянные придирки, чем чувствовать, что для мамы и папы тебя вообще не существует. По крайней мере, проявление насилия было своего рода признанием того факта, что Джулия есть на свете.
В конечном итоге схема, по которой развивались события в семье Джулии от забывчивости до насилия, стала крайне предсказуемой. Как бы дико это ни звучало, но все члены семьи начали испытывать неосознанную потребность в том, чтобы Джулия забывала убрать вещи из–под кровати. Папа испытывал нужду выпустить наружу свой гнев. Маме было необходимо почувствовать, что она контролирует происходящее в семье. Джулии было жизненно важно подтверждение, что она своей семье «нужна», так как в любых других обстоятельствах ее просто не замечали. Братья нуждались в «козле отпущения» — иными словами, в объекте для приложения отцовского гнева и «носителе» стыда. Наличие такого объекта гарантировало мальчикам некоторую степень безопасности: они могли не бояться, что отец выместит свой гнев на них. Эта модель типична для дисфункциональных семьей и очень знакома выходцам из них.
Мать Джулии тоже, несомненно, жила с душевной болью. В конце концов эта боль настолько возросла, что она нашла работу, добраться до которой и вернуться в течение одного дня было невозможно. Работа стала для нее убежищем, «другим миром». Слова «пойти на работу» для этой женщины означали «обрести свободу». Отделение матери, которая была уже не в состоянии переносить душевную боль, внесло огромный вклад в отчуждение, и без того присутствовавшее в доме. Как часто происходит в таких случаях, охватившая все сферы семейной жизни пустота, привела к инцесту между Джулией и ее братьями. Возможно, читая эти строки, кто–то ужаснется, но это правда: к сожалению, в истории этой семьи был случай инцеста, в котором участвовала даже сама мать.
По мере изучения семьи, в которой родилась Джулия, список семейных секретов становится все длиннее. И здесь мы сталкиваемся с интересным психологическим явлением. Джулия ощущала себя самым ненужным и незначимым человеком в семье. Семейная проблема проявилась именно на ней, и поэтому Джулию можно назвать стопроцентным клиентом[5] психолога или психотерапевта (более подробно об этом говорится в главе 3). Джулия, совершенно не лукавя, чувствовала себя жертвой и была абсолютно беспомощна. Но с другой стороны, на шахматном поле семейной игры она являлась самой сильной и влиятельной фигурой. Джулия знала о членах семьи столько, что могла запросто разрушить жизнь любого из них, если бы организовала «утечку информации». Но поскольку девочка ощущала себя глубоко беспомощной и в то же время ответственной за семью, она была просто не в состоянии отнестись к себе как к человеку, обладающему хоть какой–то властью. Боль, непрестанно терзавшая сердце Джулии, стала ее темницей. Психологи называют такое состояние «нерешенными проблемами детства», «грузом из прошлого», «незавершенным делом». Отделиться от семьи, уйти от домашних проблем стало для Джулии невозможным. Она, конечно, могла уйти физически, что, собственно, и произошло, как только она достигла совершеннолетия. Но даже покинув дом, Джулия унесла с собой все семейные секреты, все незавершенные дела и нерешенные проблемы. И этот «багаж» послужил неиссякаемым запасом топлива для жгучей боли, от которой она страдала, став уже взрослым человеком.
Джулии было крайне тяжело носить в своем сердце секреты и нерешенные проблемы семьи. Совершенно неудивительно, что ее ждала жизнь, в которой депрессии сменялись злоупотреблением алкоголем и наркотиками, а дикие оргии — абортами. Но, конечно, эти временные «анестезирующие» средства не приносили облегчения. Напротив, боль накапливалась, рос гнев. Тогда Джулия вступала в очередной круг ада: успокоить непрестанные душевные страдания было жизненно необходимо. И Джулия хваталась за любую возможность — пусть нездоровую, пусть приносящую лишь минутное облегчение. Для нее было приемлемо все.
В каком–то смысле Джулии повезло: отчаявшись, она вернулась к вере, вспомнила о Боге и обратилась к Нему, как к последней надежде. И Господь не оставил Свою измученную дочь. Но все же спасение, обретенное Джулией во взрослом возрасте, отнюдь не избавило ее от груза прошлого, от ощущения незавершенности событий, случившихся в детстве. А ведь именно такого мгновенного и необратимого преобразования — этакого катарсиса — ошибочно ожидают от человека, в жизнь которого вошел Бог, противники христианского консультирования.
Полного преображения личности не произошло, да и не могло произойти. Нередко человек, который сам ни разу не сталкивался с серьезными психологическими проблемами, с подлинной душевной болью, не понимающий всей сложности процесса исцеления, полагает, что люди, имеющие душевные травмы, не нуждаются ни в какой терапии. Он недоумевает (порой лицемерно): «Как, разве им недостаточно Бога и Церкви?» Ответ однозначный: нет, недостаточно. Это категорическое заявление подтверждается огромным опытом священников, христианских психологов и консультантов, которые ежедневно сталкиваются с настоящими страданиями и отчаянием хороших, не желающих совершать греховные поступки людей. Мнение, что для чудесных перемен достаточно одного лишь обращения к Господу, представляет собой опасную христианскую утопию. Несомненно, изредка Бог в одно мгновение избавляет человека от огромной, скопившейся за долгие годы боли, но не стоит воспринимать это как общую закономерность. Так действительно бывает, но крайне редко, поэтому подобное исцеление мы и считаем чудом. Гораздо чаще, даже после того как человек обретет Христа, Бог позволяет, чтобы часть боли, пришедшей из прошлого, сохранилась и в настоящем. Бог хочет, чтобы мы сами поняли, в чем проявляются наши нездоровые мысли и поведение. Он желает, чтобы мы проследили их корни, уходящие в прошлое, и при Его поддержке, но собственными трудами, облеклись в одежды благости в настоящем. Более подробно мы остановимся на этом в главе 3. Так и с Джулией: Господь сотворил с ней чудо, но не такое, что вокруг ее головы немедленно засиял нимб прижизненной святости. Чудо заключалось в том, что Бог показал Джулии путь к исцелению и дал ей силы сделать первый шаг на этом пути. И первый шаг стал переломным для всей ее жизни.
Переживание встречи с Богом поначалу увеличило ту ношу, которую несла Джулия. Во–первых, у нее было много проблем, связанных непосредственно с восприятием Бога. И над этими проблемами необходимо было потрудиться. Ведь ее родной отец был пастором — по существу, одним из представителей Бога на земле. Как и зачем он решил пойти в служение? Почему он выбрал именно эту деноминацию? Какого типа люди добровольно посещали его приход? Все это было неслучайно, и об этом мы поговорим в главе 6. Существенная часть церковных общин складывается из семей, и здравый смысл подсказывает, что и устроены эти общины будут по тому же принципу, по которому устроена семья настоятеля. Многие из нас выбирают тот или иной храм, церковь, священника и саму веру в соответствии не только и даже не столько с собственными убеждениями, а с теми проблемами и незавершенными делами, которые мы вынесли из родительской семьи.
5
Впервые понятие «клиент» (англ. client) и «клиентоцентрированная терапия» ввел в научный обиход американский психолог и психотерапевт Карл Роджерс. Использование понятия «клиент» (вместо «пациент») подчеркивает признание самостоятельности и активности человека на всех этапах психотерапии, начиная с постановки задачи. Преимущество такого подхода заключается в том, что психотерапевт выстраиваете клиентом отношения, которые воспринимаются человеком не как лечение с преобладающей ролью терапевта и/или изучение его с целью диагностики, а как глубоко личный контакт. — Прим. ред.