Страница 3 из 45
— Кто ж это может представить? — Сент пожал плечами. — Я бы хотел иметь много детей, если смогу уговорить Кэтрин.
Фрост усмехнулся, недоверчиво качая головой. Было время, когда он готов был биться об заклад, что ни одной даме не удастся завоевать сердце маркиза.
Продолжить свою мысль Сенту помешали звук разлетающегося вдребезги фарфора и возмущенный вопль. Син наконец-то поймал сынишку, опрокинув по дороге большую вазу. Джулиана встала из-за фортепиано и попыталась успокоить плачущего ребенка. Син отошел, испытывая облегчение оттого, что супруга готова этим заняться. Бишоп и Лилли тоже расплакались — видимо, из сочувствия к огорченному приятелю. София бросилась к дочери, а Дэр — к сыну.
— Это вообще-то гостиная или детская? — поинтересовался Фрост.
Никто не обратил на него внимания. Фрост наблюдал за тем, как дети ревут, а взрослые пытаются их успокоить, и чувствовал себя лишним в этом семейном кругу. Как-то так получилось, что жизнь всех его друзей совершенно изменилась. Они женились, обзавелись детьми. Он же, хоть и не стал для них чужим, перестал быть одним из них. Фрост допил бренди, обдумывая это неприятное открытие. Следовало и еще кое-что обмозговать — например, будущее «Нокса».
— Ты так и будешь там стоять и в носу ковыряться? — прорвался сквозь мрачные мысли Фроста голос раздосадованного Дэра. — Мог бы и мне помочь хоть немного.
— Пожалуй, я воздержусь, дорогой брат, — ухмыльнулся Фрост. — Я потихоньку удаляюсь. Пожалуйста, продолжайте без меня.
Отвернувшись от родственников и друзей, он остался в одиночестве. Как предпочитал делать всю жизнь.
Глава 3
На небольшом деревенском кладбище Эмили грустно смотрела на надгробный камень, под которым покоилась ее любимая старшая сестра.
Люсиль Шарлотта Кэвел
2 февраля 1801 — 19 августа 1821
Друзья и родные звали ее Люси. Ее все любили. Помолвленная с лордом Левенторпом, она должна была той осенью радостно готовиться к свадьбе, а вместо этого наложила на себя руки. Пять лет прошло с той трагической ночи, когда Эмили обнаружила сестру страшно бледной, истекающей кровью на полу ее спальни. Люси была еще в сознании, когда Эмили, обнимая умирающую сестру, позвала на помощь отца.
— Потерпи. Сейчас придет отец. Он знает, что нужно делать, — успокаивала она сестру, не в состоянии остановить своими тонкими пальцами поток крови, хлещущей из рваных ран на запястьях Люси.
— Любовь… — каким-то сонным голосом пробормотала сестра. — Она губит то, чем надо дорожить.
— Молчи, береги силы, — просила ее Эмили. Она снова позвала отца. Но горло сжалось от ужаса: она понимала, что сестру уже не спасти. Голос сорвался, и она в отчаянии разрыдалась.
— Эмили? — прошептала Люси, будто удивляясь.
— Да. — Эмили огляделась в поисках того, чем можно было бы перевязать раны Люси. Ей не хотелось покидать сестру ни на минуту. Но никто не откликнулся на ее крики о помощи. Стекленеющие зеленые глаза сестры теряли осмысленное выражение. Ее полубессознательное состояние ужасало Эмили. — Я должна пойти за отцом, тебе нужен доктор.
— Нет! — неожиданно громко сказала Люси, и силы тут же покинули ее. — Послушай… Мне нужно, чтобы ты меня выслушала.
Эмили склонилась к сестре. Ее последние слова были исповедью в грехах. Это было бремя, которое она не хотела уносить с собой в могилу. Люси открыла ей свои самые страшные тайны.
— Не рассказывай никому! — умоляла она, а увидев застывший взгляд Эмили, потребовала: — Поклянись!
— Клянусь! — тускло произнесла та. Из холодного отупения ее вырвал громкий крик матери:
— Что ты наделала?!
Повернувшись к двери, она позвала мужа и слуг. Люси подняли, отстранив Эмили, и положили на кровать. Эмили сидела в луже крови, пока сестру пытались спасти. Не было сил сказать матери и отцу, что у Люси нет ни малейшего желания быть спасенной. Она хотела умереть, и ей это удалось…
— Ты должна отпустить ее, — сказала мать ласково, подходя и обнимая Эмили. — Люси любила тебя и хотела, чтобы ты была счастлива.
— Я счастлива, мама. — Эмили, нахмурясь, не отводила глаз от могилы.
— Ты можешь обмануть отца, но мать всегда знает, что у дочери на сердце.
Мать обняла Эмили за талию. Эмили подумала о последних словах Люси.
— Правда? А знаешь ли ты, что было на душе у Люси, когда она перерезала себе вены папиной бритвой?
Это было жестоко с ее стороны — задавать вопрос, ответ на который знала она одна. Матери ничего не было известно о тайне старшей дочери. Потрясенная услышанным, она издала какой-то невнятный звук и выпустила дочь из своих объятий. Это было самое меньшее, чего Эмили заслужила за подобный вопрос.
— Ты тоскуешь по Лондону, так ведь? — Голос матери стал суровым. Ей было неприятно напоминание о том, что Люси осталась одна, когда семья отступилась от нее. — Ты ищешь причины, чтобы не жить вместе с нами.
— Конечно нет, мама. — Она наклонилась и положила букет, который держала в руке, на могилу Люси. — Я мечтаю о том, чтобы мы жили все вместе в Лондоне. — Эмили слегка улыбнулась матери, однако та, похоже, не очень ей поверила.
— Но ты ведь избегала…
— Опять этот старый спор! — Эмили закатила глаза. — Сначала я была слишком мала для этого. Потом мне хотелось проводить время с подругами.
— В деревне! — простонала мать.
— Разве плохо иметь хороших друзей? — поддразнила ее Эмили, чтобы разрядить обстановку. — Кроме того, в этом году я увижу их в Лондоне. Вас это должно порадовать.
Мать слишком легко одержала победу в этом споре, и это ее насторожило.
— И ты будешь вместе с нами на всех праздниках, балах, вместе будем ходить в театры, музеи…
— И даже более того, — заверила ее Эмили.
— Ах! — Морщины на лбу матери разгладились. — Что ж, это чудесно. Твой отец будет очень рад видеть нас. — Мать хлопнула в ладоши. — Вот подожди, мы пройдемся по магазинам. Ты будешь в восторге от выбора и качества товаров.
Эмили не прерывала мать, пока та рассказывала о своих любимых магазинах. Она не покривила душой. В конце концов, ей действительно не терпелось попасть в Лондон. Отец и мать возлагали на нее большие надежды в этом году, и она надеялась, что получит удовольствие от всех развлечений, которые сулила столица. Тем не менее у нее было одно дело, о котором она не собиралась рассказывать родным. В Лондоне она намеревалась найти джентльмена, который погубил сестру, и пустить в ход все доступные ей средства, чтобы в полной мере отплатить ему.
Глава 4
Мало что могло испортить Фросту настроение. К сожалению, дама, написавшая записку, которую Фрост сжимал сейчас в руке, возглавляла список таких причин. Вдобавок ко всему, она не потрудилась прийти на встречу, о которой сама же просила. Так похоже на нее! Фрост пересек вестибюль отеля и вышел на улицу. Он поднял руку, щурясь от яркого солнечного света. Слишком поздно он вспомнил, что велел своему кебмену приехать за ним через час. Ругаясь вполголоса, он раздумывал, не вернуться ли в отель. Ведь существовала вероятность того, что его знакомая просто опоздала на встречу. Но он быстро отказался от этой мысли. Эта дама явно играла с ним в скверные игры. Если ей нужна его помощь, то она, черт возьми, могла и сама его найти! Он не имел ни малейшего желания слоняться по пустому вестибюлю в надежде ее увидеть. Слишком возмущенный, чтобы оставаться на месте, Фрост без всякой цели перешел на другую сторону улицы. Прогулка пойдет ему на пользу. Он сможет проветрить голову и немного успокоиться. Он не позволит ей испортить себе весь день. Те дни, когда он находился во власти ее прихотей, давно миновали, и она это знает.
Привычка — вторая натура. Отель был респектабельным, но находился не в самой престижной части города. Однако в это время суток прохожие и разносчики товаров заполонили всю улицу. По мостовой двигались всадники на лошадях, повозки и коляски. Поскольку Фрост избегал закоулков и тупиков, к нему никто не приставал, а если какому-нибудь дураку придет в голову разозлить его, он с ним разберется. С тростью в руке он неспешно прогуливался, разглядывая проезжающие мимо экипажи. Пожалуй, было глупо надеяться на то, что кебмен явится раньше времени. Легкий ветерок шевелил волосы, напоминая ему, что прогулки для него всегда были приятнее пребывания в душном помещении. Видимо, следовало считать несостоявшуюся встречу неожиданной удачей. Можно будет провести день гораздо приятнее. Пересекая маленький переулок, который улицей уж никак нельзя было назвать, он обернулся, услышав женский крик. На середине переулка завязалась драка, вокруг стали собираться зеваки. Судя по всему, ссорились несколько женщин и один мужчина. Граф был слишком далеко, чтобы расслышать слова, однако было ясно, что женщина в синем явно пришла в негодование.