Страница 62 из 72
Крестьяне пограничья всегда были надёжным графским резервом. Они знали толк в партизанской войне, и каждый мужчина умел держать в руке меч и стрелять из лука или арбалета. И когда старые враги, ассиры, переходили рубеж и сбивали слабые воинские формирования пограничников с укреплённых позиций, а затем волнами растекались по землям графства, сельские жители не ждали приказов сверху, а делали то же самое, что их деды и прадеды. Женщины уходили в ущелья и теснины Маирских гор, а мужчины, многие из которых были имперскими ветеранами, бойцами графских полков и отдельных пограничных батальонов, сбивались в охотничьи отряды и наносили по ассирам злые и стремительные удары. Как правило, их целями становились командиры и обозы королевских войск, гонцы и мелкие разведывательные группы, пытающиеся добраться до горных схронов и крестьянских жён, которых можно было продать в рабство. И такую малую войну кеметцы вели до тех пор, пока враг не умывался кровью и его не изгоняли прочь с имперских земель.
Эта война начиналась так же, как и все предыдущие. Ассиры перешли границу и стали развивать своё наступление в сторону Маирских гор. Пограничники держали врага сколько могли и, по возможности, отходили. Феодалы собирали в кулак свои силы. Из глубины империи, из самого её сердца, с материков Эранга и Анвер через телепорты перебрасывались многотысячные резервы. А крестьяне уходили в горы. Однако в этот раз королевские генералы действовали иначе и к войне готовились настолько серьёзно, как никогда ранее, а тактика подчинённых им войск, по сравнению с прошлыми военными кампаниями, изменилась кардинально.
Вопервых, с ходу пала столица нынешнего графа Кемета и две прикрывающие её сильные крепости. Причиной скорого падения этих серьёзных твердынь послужили предатели, люди, в верности которых все вокруг были уверены. Долгое время, начиная свой путь с рядовых должностей, агенты ассирской разведки служили империи Оствер и дому Кеметов, заслужили чины и звания, а самое главное – огромнейшее доверие. И когда пришёл час, коменданты крепостей Усмунд и Обергам впустили за стены королевских диверсантов, а главный интендант Кемета при поддержке сотни наёмников блокировал открытые ворота города, и в него вломились штурмовики и маги противника.
Вовторых, ассиры имели полнейшую и самую достоверную информацию о дислокации и силах имперских войск и очень подробные карты графства. Это дало им определённые преимущества, и они воспользовались ими в полной мере. Королевские конные полки обходили оборонительные участки и избегали многочисленных ловушек на границе. А егеря ассиров, используя секретные пароли, обманом проникали в форты, остроги и укрепрайоны, вырезали гарнизоны и атаковали не ждущих немедленного удара пограничников, которые находились на своих лесных базах. Это был погром, и его последствия не замедлили сказаться. Враг вышел на оперативный простор, и уже на вторыетретьи сутки, преодолев расстояние в сто пятьдесят километров, достиг Маирского хребта и начал занимать основные перевалы.
Втретьих, королевские воины проявляли неслыханную жестокость и не брали пленных. Мирные жители и попавшие в полон раненые имперские солдаты уничтожались без всякой жалости. Деревни и храмы подвергались разграблению и сжигались. Детей топтали конями, женщин насиловали и распинали на стенах домов, а не успевшим уйти в горы и леса мужчинам отрезали гениталии и сажали их на кол. Много мерзких и подлых поступков, список которых был огромен, совершалось в самом начале новой войны. И по факту выходило так, что первопричина всему – психологическая накачка ассиров. Десятки лет королевских воинов и рядовых граждан воспитывали в духе того, что империя Оствер есть зло, которое необходимо искоренить, и результат сказался. Солдаты, наёмники и даже ополченцы из вспомогательных подразделений королевской армии вели себя словно звери…
Обо всём этом я узнал в горном убежище окрестных жителей, которое находилось в районе холодного и неприветливого Серного ущелья. Про это место мне рассказал Бор Богуч. И после того как я покинул источник, в котором принял единение с кмитами, мне предстояло определиться с тем, каким образом лучше и проще всего добраться до имперских войск и «Рейдеров Плетта». Вариантов было всего два. Первый – спуститься на равнину и самостоятельно пробираться на юг. И наверное, именно так я и поступил бы, если бы знал обстановку в графстве Кемет и имел карты местности. Но поскольку я человек не здешний и, что вокруг меня происходит, представлял смутно, то пришлось думать о варианте номер два – выйти к прячущимся в горах крестьянам, которые от Бора наверняка уже знали обо мне, собрать в их временном поселении сведения о том, что творится внизу, и только тогда всерьёз подумать, как выбраться из этих мест.
Решение было принято, и, спускаясь с хребта на восток или северовосток, я направился к спасительному для крестьян месту. Шёл не очень долго, около пятнадцати часов с одним хорошим привалом, и вскоре оказался перед глубоким ущельем, в котором пахло тухлыми яйцами. Это явный признак того, что воздух насыщен сероводородом, и, хотя мне было неприятно вдыхать эти ароматы, я знал, что идти надо, за ущельем начнётся подъём, который выведет меня на перевал, и там я смогу найти помощь у местных партизан. Поэтому, зажав нос, по склону ущелья, а не по тропинке я начал движение, обошёл все ловушки, затем горячие сероводородные родники и вышел на небольшую полянку перед вполне приличной широкой тропой, которая петляла по горе и выходила к убежищу.
Здесь меня уже встречали – три мужика в лёгких пехотных доспехах с дротиками и щитами в руках и ещё, как мне показалось при беглом осмотре зарослей справа и слева, не менее пяти арбалетчиков и лучников. Понятно, что дергаться смысла не было, и, назвав себя, я отдал бойцам графа Кемета своё оружие. После чего под их приглядом направился на вершину хребта, где оказалось около пятисот беженцев.
Меня провели в небольшую рукотворную пещерку, выдолбленную в скале, в которой находилось четыре человека – двое скорчились на полу, по виду ассирские кавалеристы, а двое других, суровые бородатые дядьки лет под пятьдесят, нависали над пленниками и, время от времени избивая их, вели допрос королевских солдат. Пока меня не трогали, не связывали и с кулаками не бросались, так что имелось время посидеть на бревне у стены и послушать разговор местных командиров и пленников, а полученную информацию, как водится, отложить на подкорку и раскидать на составляющие фрагменты.
– Повтори! Повтори, что ты сказал, тля! – выкрикнул один из партизанских вожаков и ногой, обутой в сапог с жёстким носком, ударил ассира, лежащего на холодном каменном полу.
Удар, пришедшийся в бок, был сильным. Королевский кавалерист, молодой мужчина, лицо которого было покрыто гематомами, вскрикнув от боли, сплюнул на камень сгусток из слюны и крови и сипло выдохнул:
– Вы все сдохнете, имперские свиньи! Вам конец! Это Последняя война! Так сказал король!
– Ах ты, мразь! – Новый удар сапогом, на этот раз в живот.
Ассир согнулся и издал какоето бульканье, которое вскоре превратилось в смех, и продолжил:
– Вы сидите в горах и думаете, что вас не достать? Нет, вы ошибаетесь. На этот раз вы здесь не отсидитесь. Наши генералы знают каждый ваш схрон и все убежища, и вскоре сюда придут горные пехотинцы, которые выкурят вас и ваших шлюх вместе со щенками с этого перевала. А после этого всех вас утопят в вонючих лужах внизу. Смерть вам, остверы! Всем, без исключения!
Партизан побагровел, не сдержался и, сверху вниз, резко и сильно ударил пленника кулаком в висок. Голова кавалериста ударилась о камень, и явственно слышный хруст костей мог сказать о том, что на одного языка у кеметских крестьян стало меньше. Пленник несколько раз дёрнулся всем телом, выгнулся дугой и застыл, а озлобленный вожак кинулся на второго пленника. Однако другой командир, видимо в местной иерархии более старший по должности и званию человек, перехватил его руки, удержал разъярённого мужика и сказал: