Генерал Алексеев

В отношении союзников России господствовал характерный для 1918 г. оптимизм: «Они (страны Антанты. — В. Ц.) не могут в своих интересах допустить усиления Германии за счет России». «Мы не должны среди войны, пока еще не кончена мировая война, забывать, кто мы, кто наши враги и кто наши друзья».

Принципиально важным для понимания формирования идеологии Белого дела было следующее обращение московских лидеров Центра к Алексееву: «Когда мы говорим об образовании власти в России, мы не ставим себе форму (правления. — В.Ц.) раньше содержания. Мы думаем, что историческая Россия должна для своего восстановления и воссоединения иметь монарха. Но из этого мы не строим для себя кумира. Мы полагаем, что для переходного времени нужна сильная власть диктатора, но чтобы эта диктатура была приемлема для беспокойно подозрительно настроенных масс, мы готовы принять предлагаемую Союзом Возрождения форму Директории с военным авторитетным лицом во главе. Для нас Вы, Михаил Васильевич, представляетесь и в этом качестве. Эта Директория должна очистить территорию, установить порядок, подготовить население и дать ему новое основание для выборов в Народное Собрание, которое и должно установить окончательную форму правления. Великий князь Михаил Александрович в надежных руках и в надежном месте. Он исполнит свой долг, когда наступит время (в действительности к этому моменту Великий князь был уже убит. — Б.Ц.)».

Таким образом, ведущие политики Белого движения продолжали верить в перспективу восстановления в России монархии (через стадию «диктатуры») с правом на престол Михаила Александровича Романова. Но пока ожидаемого провозглашения генерала Алексеева всероссийским военным вождем не произошло, московские политики запрашивали согласия на то, чтобы генерал стал председателем Всероссийского национального центра (Михаил Васильевич дал свое согласие и стал Почетным председателем Центра). Примечательно и упоминание о важности сотрудничества с Союзом возрождения России: «Политическая группа, именующаяся “Союз Возрождения”… уже направила генерала Болдырева в Саратов, Челябинск, чтобы связать действия разрозненных частей и положить начало единому военному центру за Волгой. Мы тоже посылаем наших людей на Волгу с той же целью».

В следующем письме (22 июля 1918 г.), отправленном к Алексееву вместе с выехавшим из Москвы членом правления Центра В.А. Степановым, подтверждалось желание видеть генерала во главе всех вооруженных антибольшевистских сил России — в качестве «носителя верховной власти, до создания окончательных форм, в которых определится государственная жизнь России». Тем самым Алексеев «возводился» уже на роль Верховного Правителя, в тот статус, который позже (18 ноября 1918 г.) принял адмирал А.В. Колчак{141}.

Для успеха предполагаемых наступательных операций Алексеев считал крайне важной подготовку не только политических, но и сугубо военных центров, расположенных на территориях, оккупированных немецкими войсками, и в Советской России. Еще в начале 1918 г. генерал предполагал, что подобные структуры можно создавать в каждом губернском городе. Летом 1918 г. стала формироваться система «Центров Добровольческой армии». Общая координация деятельности Центров была возложена на Военно-политический отдел. Была разработана «Краткая инструкция по организации на местах Центров Добровольческой армии», согласно которой назначаемые лично генералом Алексеевым начальники Центров должны были «войти в самую тесную связь со всеми сочувствующими офицерскими и, вообще, военными организациями», «производить набор и отправку добровольцев, офицеров и солдат в армию, следить, чтобы означенные добровольцы не задерживались с отправлением». Дважды в месяц (1-го и 15-го числа) начальник Центра должен был отправлять донесения в Военно-политический отдел Добрармии.

Центры действовали во всех крупных украинских городах (Киеве, Харькове, Одессе, Севастополе) и Тифлисе. Данные города представляли собой пункты дислокации воинских частей, в них размещались военно-учебные заведения, средние и высшие учебные заведения, а также крупные финансовые и торгово-промышленные компании. Здесь можно было получить необходимую материальную и людскую поддержку. Основные задачи Центров сводились к содействию в комплектовании Добровольческой армии (отправка в армию людей и оружия), передаче сведений разведывательного характера, а также к подготовке собственных вооруженных («партизанских») групп. Но в дальнейшем, после соединения с белыми фронтами, Центры должны были выполнять функции формирования гражданской власти в тылу (разумеется, административной, а не представительной). Также на их основе предполагалось создавать и новые воинские части для белых армий.

Работа Центров различалась в зависимости от местных условий, а также от уровня политической, военной подготовки руководителей, степени их влияния. Была установлена определенная иерархия Центров. Территориальная специфика при организации Центров носила уже не региональный, а всероссийский характер. Выделялась категория Центров 1-го разряда («главных»), к которым относились Киевский (во главе с генерал-лейтенантом П.Н. Ломновским), Одесский (им руководил вице-адмирал Д.В. Ненюков), Харьковский (во главе с полковником Б.Л. Штейфоном). Весьма показательны указания, даваемые Центрам применительно к отношениям с немецкими войсками. Помимо того, что работавшие на Украине Центры обязывались заниматься разведкой и контрразведкой, «по указанию генерала Алексеева или в случае военных действий немцев против Добровольческой армии или Волжского фронта» они должны были приступить к партизанским действиям, диверсиям против «немецких оккупантов»{142}.

В ходе развертывания Центров на Юге России у Алексеева возникли небольшие разногласия с Деникиным. Михаил Васильевич по-прежнему весьма щепетильно относился к разделению полномочий внутри руководящих структур армии, тем более, если речь шла о сборе и обработке разведывательной информации, получаемой с мест. Алексеев считал, что эта часть работы Центров должна сосредотачиваться только у Военно-политического отдела. Но в то же время, согласно уставным положениям, принятым в Российской армии, разведкой и контрразведкой должна была заниматься генерал-квартирмейстерская часть штаба Добрармии.

Так же негативно относился генерал к любым попыткам финансирования расходов местных организаций и Центров. Как известно, Алексеева отличала тщательная экономия весьма ограниченных средств армейского бюджета. И даже летом 1918 г., когда приток средств несколько вырос, генерал считал недопустимой любую «децентрализацию» финансов. «Я получаю сведения, — писал он Деникину, — что штабами армии производятся субсидирования Центров без согласования с моими предположениями и условиями. Полагаю, что в этом вопросе торговля на две лавочки идет во вред делу, ведет к тому, что исполнители не знают, в чьих же действительно руках находится организация всего вопроса, и изыскивают способы из двух мест получить средства, которые при иных обстоятельствах они изыскать могли бы на месте».

Завершалось письмо показательной просьбой: «Не претендую ни на что, но прошу ясности, определенности и откровенности в этом болезненном вопросе, которому вашими штабами придавался всегда для меня обидный оттенок, хотя мои распоряжения и вносили известную стройность и систему в это дело».

На Кубани Михаил Васильевич снова считал необходимым вернуться к тем нормам и принципам штабной работы, которые отличали его еще в период службы в Ставке, хотя сделать это в «военно-походных» условиях начала Гражданской войны было гораздо труднее, чем в прежние годы в Могилеве.

Алексеев стремился к стабильности и налаженности в работе, даже во внешнем облике своего, хотя и небольшого, штаба. Из Новочеркасска Михаил Васильевич в конце июня переехал в станицу Тихорецкую, где в здании станичного правления размещался штаб Добрармии. Здесь его в последний раз посетил генерал Богаевский. 26 июня, около 7 часов утра, он пришел к Алексееву. «Было тихое, прекрасное утро; пройдя через две комнаты, где сладким сном спало несколько молодых офицеров, я нашел его — бодрого и живого — за чаем, которым он радушно стал угощать меня, стараясь не говорить громко, чтобы не разбудить спящих. Покончив с служебными вопросами, ради которых я приехал, мы перешли к политике и недавнему прошлому, такому бурному и печальному… Много интересного, исторически важного, пришлось мне услышать в этот памятный день! Какая огромная потеря для истории, если не сохранилось записок и заметок М.В.! Он говорил, что собирается после Гражданской войны привести их в порядок… Пошли в сад. По пути, на повороте аллеи, увидели нежную парочку — одного из офицеров свиты М.В. и хорошенькую барышню, вероятно дочь хозяйки. Не замечая нас, молодежь весело флиртовала и очень сконфузилась, когда мы подошли к молодым людям. М.В., добродушно улыбаясь, поздоровался с ними и, весело сказав им: “продолжайте”, стал рассказывать мне о последних днях Царской Ставки.