Страница 60 из 101
Резная птичка в оправе зеркала сонно зашевелилась и приоткрыла глаз.
— А, это ты… Здравствуй.
— И тебе поздорову, — ответил Упрям, не отрывая глаз от бересточки, на которую наносил основу сотворяемого заклинания.
— Никак почаровать собрался? Чего посередь ночи-то? — Птичка заразительно зевнула.
— Да ты спи, спи, — успокоил Упрям. — Я тихонечко, не помешаю.
Птичка шевельнулась, будто устраивалась поудобнее, но сон уже не шел.
— А что хоть делаешь-то? Поведай, может, подскажу чего полезное.
— Да вот видишь, князь гонца послал к волхву Нещуру в Перемык, а волхв письмо Светораду отправить должен. Только ведь он птицу в Ладогу пошлет, а Светорад завтра здесь будет. Вот я и думаю, надо бы гонцу об этом рассказать, пусть волхв свою птицу почтовую в Дивный направляет.
Птичка задумчиво поскреблась и предложила:
— Если хочешь, я в Ладогу чирикну, Светораду все расскажешь. Он-то, поди, легко с Нещуром свяжется, они и договорятся ладом.
— Хорошо придумано, — кивнул Упрям, — Только Светорад зеркалу не доверяет.
— Это как? — Глаз птички открылся неожиданно широко.
— Ну, помнишь, как он днем со мной говорил? Явно опасался, что чародейный разговор с помощью других чар подслушать могут.
— Что? Меня — подслушать?! — всполошилась птичка. — Ай-ай-ай! Нехорошо-то как, я с подружками иногда тайком о таких вещах болтаю… Ах! — ошарашила ее новая мысль. — Так это что же получается: если правда, значит, мне теперь доверия не будет?! Ни мне, ни всем нам? Ой, беда-то какая, ай-ай-ай! Ой-ой-ой!..
Горе ее было таким неподдельно глубоким, что Упрям поспешил утешить птичку:
— Тише, тише, маленькая. Может, не все так страшно, может, я ошибся еще.
— Нет, — безутешно щебетала она. — Мне сердце подсказывает: правда, нас действительно подслушивали — чую, что правда…
— Если и так, думаю, не всякому это под силу, — нашелся Упрям, — А того негодяя, что осмеливается подслушивать разговоры чародеев, мы скоро поймаем. Но для этого мне нужна помощь.
— Какая? — оживилась птичка. — Говори, что нужно.
— Я сейчас возьму в руки вот эту пряжку, а ты найди человека, которому она принадлежит. Это и есть княжеский гонец. Потом надо будет внушить ему, чтобы Нещур связался со Светорадом. Как, осилишь?
— Мм, — задумалась птичка. — У него «петушка» нет? Так я и думала. А отражающая поверхность у него будет под рукой?
— Меч или нож, если он за ними ухаживает, как положено.
— Железо не годится, оно чары запирает, — заявила птичка.
— Ну, тогда лужа какая-нибудь. Дождь идет, их много должно быть.
— А вот это годится, хотя пузыри и помешают… ничего, пойдет. Эх, жаль, темновато, ну да справимся. Так, мне на какое заклинание настраиваться? Какой источник силы?
— Источник — ты сама, то есть все зеркало. А заклинание я сейчас придумаю.
— Что? — Птичка уставилась на Упряма, как на сумасшедшего. — Ты мои запасы силы хочешь коту под хвост пустить? С самодельным заклинанием — в тонкую вязь бытия?!
— А что такого? Ты посмотри — я все на пряжку сведу. Вот, я даже начертил.
Упрям показал нанесенный им на бересточку чертеж.
Птичка закашлялась и хрипло спросила:
— Это чего?
— Наглядное пособие, — немного обиделся Упрям, всегда считавший себя неплохим рисовальщиком. — Что непонятно? Гляди: вот я, вот пряжка, вот ты, а это гонец. Я беру пряжку и ощущаю гонца. Словами наваждения передаю тебе его образ, ты его находишь и отражаешь. Тогда я снова говорю слова — на сей раз внушения, но направляю его не на тебя, а опять на пряжку, на которой теперь держится образ гонца. Ты отражаешь внушенное на него — и дело сделано!
Птичка, близоруко щурясь, разглядывала «пособие» и кивала, вникая.
— Ясно… неплохо придумано, только у тебя двух стрелок не хватает. Нет-нет, чертить не надо, а то мы совсем запутаемся! Так, помечай: слова наваждения не годятся, с ними ты скорее внушишь мне все, о чем ни подумаешь. Взбредет тебе на ум княжна, или, скажем, девка твоя крапивная, с которой ты…
— С которой я… Да вы что все, с ума посходили?! У меня с ней ничего не было!
— Да? А Пикуля говорил… ну, неважно. Суть в том, что, какая мыслишка ни проскочит в голове — все на меня наведется и внушится. И отражу я тебе княжну или… или еще чего. И потом, на пряжку нужно отдельное заклинание — образ закрепить, иначе уйдет. Ты слово наложения знаешь?
— Знаю, это как охранные чары на дверях.
— Точно. Переделай на закрепление образа. А вместо наваждения… тут что-то вроде морока нужно.
— Эх, куда хватила! — удивился Упрям. — Морок мне не по плечу пока что, а даже если создам — что с ним потом делать? Эту дрянь только разводить легко, а обратно в небытие заталкивать замучаешься. Так все умные чародеи говорят.
— И правильно говорят. Но наваждение нам не подойдет, это точно. Другое придумай.
— А если то же наложение — только не для чар, а для образа? Сразу и закрепится.
— В сущности, это даже лучше. Но сумеешь ли одним заклинанием и наложить, и закрепить?
— Я попробую. Зато как все облегчается! И ты сможешь силы беречь — ведь связь через пряжку будет устойчивой.
Птичка немного помялась, но согласилась:
— Пиши заклинание. Только обязательно мне потом покажи.
— А ты недурно разбираешься в магии, — отметил Упрям, садясь за работу.
— Так чай не первый день на службе, — донельзя довольная лестным словом, расцвела птичка. — Всякое с Наумом делать доводилось…
Уточнять она ничего не стала, но резной глаз ее явственно подернулся поволокой приятных воспоминаний, и Упрям даже испытал некоторую зависть: по виду птички судя, они с чародеем горы воротили. По одной в день. В качестве разминки.
Он сосредоточился на заклинании, полностью расписал его и принялся выбрасывать слова собственно наложения, заменяя их нужными для направленного наваждения и образного закрепления, как он для себя назвал предстоящие действия. Получалось вроде бы гладко, но птичка нашла к чему придраться, чуть не заставила переписывать набело, но тут уж Упрям отказался: ночь не бесконечная, над бумагами еще надо посидеть.
— Ладно, сойдет, только ничего не напутай, — сказала птичка. — Собьешь мои настройки — я отключусь, делай потом что хочешь. Слушай, а давай, как Наум вернется, уговорим его в преподаватели меня записать? Я могу лекции читать, домашние работы проверять. Я ж не «петушок» какой — зерцало многоцелевое!
— Но ведь чародействовать-то все равно не можешь? — пожал плечами Упрям.
Такова особенность нелюдей, нечисти и духов, а также сотворенных магией существ: они могут владеть очень сильными, иногда необоримыми чарами, но лишь некоторым их набором. Выучить что-то новое способны только люди. Исключения, конечно же, случаются, но слишком редко.
— Ну и что? — дернуло крылышком резное создание. — Зато говорить умею складно. Мне много не надо, два-три ученика… А ведь как славно будет! Решено: как только Наум вернется, сразу попрошу!
— Ладно. Если он вообще захочет разговаривать, я замолвлю за тебя словечко, — пообещал Упрям. И, глядя в счастливый глаз птички, понял, что обрел верного друга.
Должно быть, сидеть на раме все-таки скучновато, даже если «тайком» с такими же «подругами» многоцелевыми перешептываться.
Точно, это была его ночь! Как и с ножнами, заклинание сложилось удачно. Однако выполнить задуманное Упряму все же не удалось.
Неладное он почувствовал уже в тот миг, когда жизненные токи гонца хлынули в ладони через серебро пряжки — не ровные и теплые, как в прошлый раз, а болезненно дрожащие, как расстроенные струны на гуслях. Упрям сумел сдержаться и не нарушить ход заклинания — до того, как зеркало отразило владельца пряжки.
Гонец был ранен. Вражеское копье ударило его в бок, разорвав кольчугу. Задрав кольчатые лохмотья, молодой парень с силой прижимал к окровавленному боку свернутую тряпицу, другой рукой пытаясь затянуть поверх свой пояс. Он лежал на лавке у бревенчатой стены в доме волхва.