Схаас

Не слишком большой, далекий от радостной архитектуры Ренессанса и столичных причуд, Рэдхэндхолл царил над окрестностями по праву силы. Крепко сбитый, высокостенный, суровый, как рыцарь, свято блюдущий обет, он источал ощущение надежности, внушал спокойствие и уверенность. Поколения Рэдхэндов, конечно, не удержались от некоторого вмешательства в его облик, однако изначальной мощи своей замок отнюдь не утратил.

На подъездной дорожке ждал дворецкий Джордж.

— Доброе утро, сэр, — буднично приветствовал он молодого графа, словно с их последней встречи и не протекло больше года.

— Рад тебя видеть, старина, — сказал Джон, обнаружив, что без особого успеха пытается скопировать отцовскую интонацию.

Джордж, конечно, и бровью не повел.

— Ваша комната готова, сэр.

Уже внеся вещи молодого графа и наглядно продемонстрировав благополучие хозяйства, дворецкий позволил себе вопрос:

— Много ли времени вы рассчитываете пробыть дома, сэр?

— Нет, Джордж, не очень…

О том, что замок скоро будет продан американскому миллионеру, здесь еще не знали.

— Да, сэр. Что-нибудь еще, сэр?

— Нет. Я хочу побыть один, а потом побродить по поместью.

— Сэр, призрак просил сообщить вам, что он желает побеседовать с вами и предлагает встретиться в одиннадцать часов вечера.

— Хорошо, Джордж, я учту.

Вот это будет самое трудное. Без согласия почтенного призрака ни одно важное решение в Рэдхэндхолле не принималось.

На то, чтобы «побродить по поместью», Джон потратил почти весь день. В первую очередь конечно же наведался в часовню при склепе, где покоился его отец, граф Самуэль Джон Руэл Рэдхэнд. Могила матери, урожденной Екатерины Красноруковой, находилась в России — родня настояла, а призрак посоветовал не спорить.

Надолго Джон задерживаться в часовне не стал. Так и не произнеся под ее сводами заготовленных слов, с помощью которых надеялся избавиться от чувства вины и которые теперь казались нестерпимо глупыми, он направился в дальний угол сада. Там раскинулся укрытый зеленью пруд, там темнел над водой прохладный грот, там в детстве проводил младший Рэдхэнд дни, а чаще — поздние вечера, когда родители разрешали. Призрак любил это место, и здесь они с Джоном играли в старинные времена…

Призрак обитал в замке всегда. Будучи, не в пример другим фамильным привидениям, которыми славится Британия, очень общительным по натуре, он, однако же, всегда ловко уходил от расспросов о нем самом, так что с надлежащей достоверностью известно было только то, что он является призраком сэра Томаса Рэдхэнда, основателя рода, заслужившего титул в годы правления славного короля Эдуарда Первого, усмирителя мятежного Уэльса. По причине отдаленности Рэдхэндхолла от наиболее населенных районов страны и, стало быть, от наиболее важных событий в жизни последней, сведений о той эпохе графская фамилия почти не сохранила. Впрочем, никому еще не приходило в голову усомниться в правдивости слов призрака, что объяснялось не только свойственным англичанам уважением к родовитым фантомам, — дух сэра Томаса во все века проявлял себя существом мудрым, здравомыслящим и слов на ветер не бросавшим.

В жизни Джона он принимал самое деятельное участие. Вполне сдержанный, порой даже чопорный с другими людьми, наедине с юным графом он разительно менялся — и не было мудрее учителя, как не было надежнее товарища в играх! Вот в этом самом гроте — сколько было повержено драконов и великанов, сколько спасено принцесс и найдено кладов… А еще почтенный дух обучил Джона староанглийскому языку, много интересного и полезного рассказал об истории Англии и соседних государств, привил любовь к книгам.

При всем том он настаивал на разностороннем образовании. Добился, чтобы для мальчика приглашали учителей верховой езды, фехтования, плавания, самбо и карате, а также филологов, математиков, физиков… И едва ли не строже родителей следил за его школьными успехами.

Конечно, без разногласий не обходилось. Самуэль, англичанин до мозга костей, не видел нужды воспитывать из мальчика рыцаря Круглого стола. Зато мать, женщина вполне советского воспитания, после первых потрясений, связанных с открытием для себя потустороннего мира, довольно коротко сошлась с необычным воспитателем и полностью ему доверяла.

После обеда Джон созвал слуг, но так и не набрался духу сообщить о продаже замка, вместо этого поблагодарил их за хороший труд. Потом удалился в кабинет и начал писать деловые письма, однако не преуспел: мысли метались, он все время отвлекался на воспоминания, но не мог понять, какие ответы пытается его мозг найти в прошлом…

Глава 2

ПРИЗРАК РАЗБУШЕВАЛСЯ

Он бесцельно побродил по замку, а в десять тридцать устроился в глубоком кресле у камина в малой гостиной. Велел Джорджу принести бутыль итальянского, которое всегда действовало на него бодряще, закурил и стал ждать, прислушиваясь к умиротворяющему потрескиванию поленьев.

Стрелки на часах сомкнулись, древний механизм заскрипел, изготавливаясь, и вот по комнате прокатился глубокий звучный удар. Одновременно с ним раздался голос, исполненный праведного гнева:

— Джон Рэдхэнд! Вы негодяй, предатель, низкое существо, воплощенная бездарность и невежественность! Вы подлец, трус и никчемная тварь! Если бы это было в моих силах, милорд, я бы не только лишил вас всех титулов и наследства, я бы лишил вас права носить нашу гордую фамилию, я бы вас высек и с позором отправил в самый глухой из всех богом забытых уголков этой несчастной планеты, оскорбленной вашим нечестивым присутствием!

Бой часов закончился вместе со вступительной частью монолога.

Молодой граф не шелохнулся. Тогда призрак сел во второе кресло, облокотился и пристально посмотрел ему в глаза. Вот этого Джон не любил. Два огонька как-то уж очень пронзительно полыхали в сгустке тумана, слепленного в виде человеческой фигуры, облаченной в богатые доспехи. От прямого взгляда даже детская привычка не спасала, однако отводить взгляд он не стал, словно это означало бы маленькую, но весомую победу призрака.

В принципе дух мог появляться и днем — этакой прозрачной тенью. К вечеру становился вполне видим и энергичен. Но только ночь позволяла увидеть его во всем блеске деятельной натуры.

Игра в гляделки надолго не затянулась.

— И надо же было додуматься, — продолжало привидение, не прекращая сверлить собеседника взглядом, — продавать замок! И кому? — Американцу! Как будто, сэр, вы не знаете, что способен сотворить американец с приличным домом! На чем он сколотил свое состояние? На развлекательных аттракционах и луна-парках? Чудесно! Может быть, вы, милорд, и меня решили сделать развлекательным аттракционом?

— Ни о чем подобном речь не заходила, — приврал Джон.

И тотчас был уличен:

— Только не вздумайте обманывать меня, молодой человек! Что, что подвигло вас, мой презренный потомок, на этот шаг?

— Дедушка… — со вздохом произнес Джон, заодно отводя глаза в сторону.

— Я тебе не дедушка, — сухо оборвал его призрак, — Чтобы обозначить степень моего с тобой родства, ты должен столько раз произнести «прапрапра», что в твоих прокуренных легких недостанет для этого воздуха. Изволь обращаться ко мне «милорд».

— Хорошо, милорд. — Джон погасил сигарету и собрался с мыслями, — Хорошо. Не стану спрашивать, откуда вам все известно, едва ли вы удостоите меня ответом. Но все, что вы собираетесь сказать, я себе представляю. А вот вы, должно быть, и правда не понимаете меня — так позвольте объясниться. Я ведь для этого и приехал.

Против ожиданий, призрак не стал его перебивать, наоборот, сделал поощрительный жест рукой: валяй, мол.

— Я на самом деле очень благодарен вам, милорд, за все, что вы делали для моих родителей и для меня. Благодарен и за свое воспитание — удивительно бесполезное, как я теперь понимаю, оно сделало мое детство волшебным. Однако детство кончилось… Я хорошо понимаю вас, сэр, но поймите же и вы меня — я в безвыходной ситуации. Я заблудился… и в жизни, и в самом себе.