Страница 116 из 123
— Клянусь тебе, душа моей жизни, ибо через двадцать лет мы будем еще молоды любовью и счастьем.
— О, да! наше будущее столь весело, столь блаженно, что...
Она не могла договорить, цепное ядро, влетело со свистом в корму, раздробило ей голову, разорвало надвое Карлоса, и разбило птичник и ящики с цветами.
Какое счастье для зябликов и попугаев, которые вырвались в окна, хлопая радостно своими крыльями!
ГЛАВА VIII
Приз
...Vil metal!
...Passible!
— Славный удар, черт возьми! Смотри-ка, Зели... Ядро вошло под гакаборт, и вышло в третий порт правой стороны. Брависсимо, Мели, ты творишь чудеса!
Так говорил Кернок, держа в руке подзорную трубу, и поглаживая еще дымящуюся пушку, которую он сам навел на «Сан-Пабло», за то, что это судно не слишком быстро подняло свой флаг.
Это было то ядро, которым убиты Карлос и жена его.
— А! насилу-то, — продолжал Кернок, завидев английский флаг, развертывающийся мало-помалу на конце гафеля трехмачтового купеческого корабля.
Наконец-то отзывается, говорит, из какого государства, но я не ошибаюсь... Англичанин, точно англичанин, и собака смеет его выставлять, не имея ни одной пушки!
— Зели, Зели, — закричал он громовым голосом, — ставь все паруса брига и выкидывай весла, через полчаса будем мы у него в кильватере. Вы, лейтенант, велите выносить койки наверх, поставьте людей по местам, и раздайте сабли и абордажные копья.
Затем, вскочив на коронаду, продолжал. — Дети, если я не ошибаюсь, этот трехмачтовик идет из южного моря, по этому короткому и вздернутому носу, по устройству этой кормы я признаю в нем португальское или испанское судно, которое плывет в Лиссабон под английским флагом, не зная, может быть, что Англии объявлена война. Да это и не мешает! Но внутри этого пса должны находиться пиастры. Посмотрим, прах его возьми, один его кузов стоит двадцать тысяч гурдов! Но постойте, дети, «Копчик» уже расправляет крылья и скоро выпустит свои когти. Ну же, друзья, гребите, гребите сильней!
И он подбадривал голосом и жестами матросов, которые, склонясь на длинные весла, удвоили скорость брига, сообщаемую ему дуновением ветра.
Остальные моряки поспешно вооружались саблями и кинжалами, а шкипер Зели распределял на всякий случай абордажные орудия.
Кернок, окончив все распоряжения, сошел вниз и замкнул дверь каюты, в которой спала Мели.
Все было готово на «Копчике». Капитан несчастного «Сан-Пабло», признав бриг Кернока за военное судно, и горюя о своем бедствии, поднял английский флаг, в надежде отдаться под его покровительство.
Но когда он увидел маневр «Копчика», ход которого был ускоряем длинными веслами, то уразумел, что попал на корсара.
Бежать было невозможно. За тихим ветром, сопровождаемым временными порывами, последовало совершенное безветрие, и весла пирата доставляли ему очевидное преимущество в ходе. Нельзя было и помышлять о своей защите. Что могли сделать две негодные пушки «Сан-Пабло» против двадцати коронад «Копчика», раскрывших грозные свои пасти?
Поэтому рассудительный капитан лег в дрейф и в ожидании развязки приказал своему экипажу преклонить колена и вознести мольбы к Сан-Пабло, святому заступнику корабля, дабы он явил свое могущество в этом случае.
И, экипаж, следуя примеру своего капитана, прочел Pater.
Но Копчик приближался...
Два Ave.
Слышен был уже шум его весел, ударявших мерно по волнам. Пять Credo.
— Vale me Dios! — раздался голос Кернока, голос грозный и ужасный, поразивший слух испанцев.
— Ого! — говорил пират, — он ложится в дрейф, мерзавец спускает флаг, он наш. Зели, спустись к нему, готовь шлюпку и баркас, я еду сам туда.
И Кернок, засунув пистолеты за пояс и вооружась широким ножом, одним прыжком очутился в шлюпке.
— Если это одна хитрость, если купец только пошевельнется, — кричал он лейтенанту, — то прибавь весел и стань на шпринг в ближайшем расстоянии.
...Спустя десять минут Кернок спрыгнул на палубу «Сан-Пабло» с пистолетами в руках и саблей в зубах.
Но он так расхохотался, что добрый клинок выпал у него изо рта. Причиной этого смеха было представившееся ему положение испанского капитана и его экипажа: они стояли на коленях перед грубым изображением Святого Пабло и били неутомимо себя в грудь. Сверх того, капитан целовал эту святыню с особым жаром, повторяя: — Святой Пабло, ora pro nobis...
Увы, Сан-Пабло не молился!
— Перестань обезьянничать, старая ворона, — сказал Кернок, насмеявшись досыта, — веди лучше меня к твоему гнезду.
— Сеньор, no entiendo, — отвечал с трепетом несчастный капитан.
— Да точно, — сказал Кернок, — ты не понимаешь по-французски.
И так как Кернок знал европейские языки, настолько, насколько его ремесло требовало, то и продолжал приветливо:
— El dinero, compadre — Деньги, приятель...
Испанец снова забормотал было: по entiendo.
Но Кернок, применив все свое знание и заменив разговор пантомимой, приставил к его носу дуло своего пистолета.
При этом приглашении капитан испустил тяжкий, болезненный, глубокий вздох и дал знак пирату за ним следовать.
Что касается остальных людей, составлявших экипаж «Сан-Пабло», то матросы брига, чтобы не быть разобщенными в своих действиях, перевязали их.
Вход в камеру, в которой хранились деньги дона Карлоса, находился под рогожкой, покрывавшей пол. Почему Кернок был вынужден проходить каюту, где лежали окровавленные остатки двух супругов. Бедный капитан отвернулся, и закрыл рукой глаза.
— Ага, — сказал Кернок, толкнув труп ногой, — вот как Мели управилась. Тьфу пропасть! Как отделала! Да не в том дело, но el dinero... el dinero, приятель, это всего важнее.
Отворили камеру, и Кернок едва не упал в обморок при виде сотни бочек, обитых железными обручами, где на каждой было написано: 20 000 пиастров (50 000 франков).
— Возможно ли! — вскричал он, — четыре, пять... может быть, десять миллионов!
И в пылу восторга, он обнимал своего лейтенанта, обнимал испанского капитана, обнимал всех, даже окровавленные трупы Карлоса и Аниты!
Через два часа перевезены были на бриг последние пять бочек серебра — остатки богатств разграбленного купеческого корабля, на котором Кернок оставил десять человек своих матросов, и экипаж которого был скручен и брошен на палубе. Капитана привязали к грот-мачте.
— Дети, — сказал Кернок, — сегодня вечером я даю вам, как говорится, nopces et festin, и затем сюрприз, если будете вести себя скромно.
— Божусь, капитан, мы будем вести себя скромно, скромно, как красные девушки, — отвечал шкипер Зели, стараясь казаться любезным.
ГЛАВА IX
Пирушка
Hic chorus ingens
...Colit orgia.
— Вина, черт возьми! Вина!
Бутылки стучат, склянки разбиваются, брань и песни раздаются со всех сторон.
То слышится шум, произведенный падением охмелевшего пирата на палубу, то дрожащий голос тех, которые держат еще свои стаканы в одной руке, а другой цепляются за стол.
— Вина! Юнга, сюда вина, или я тебя убью.
Здесь борются между собою, нога с ногой, чело с челом. Сжимают друг друга, перегибаются, один скользит, падает; кость трещит, ломается и проклятия заменяют смех.
Там лежат окровавленные, с разбитым черепом, у ног своих веселых товарищей, оглашающих воздух исступленной вакхической песней.
Тут, в последней степени скотства и опьянелости, забавляются, раздробляя руку между двух ядер матросу, мертвецки пьяному.
И много еще других игр.
Стоны, крики неистовства и безумной радости смешиваются, соединяются.