Клетка

Мать прекрасно знала, кто увлек ее сына фотографией, но ругаться и требовать, чтобы он не забивал ее сыну голову ерундой, она не могла. Просто не умела. Человеком этим был их сосед Василий, профессиональный фотограф. Как и Глушко, почти всегда пьяный, он, тем не менее, считался классным мастером, и его приглашали снимать на камеру разные мероприятия, свадьбы и даже похороны. Федор знал, что деньги тот зарабатывал немалые и, если бы не водка, жил бы уже давно в кооперативной квартире и ездил на машине. Федор был уверен, что и он сможет заработать на съемках, только для этого нужно купить качественную камеру. А она стоила ого-го сколько!

Мать работала в школе учительницей младших классов. Дети и родители ее обожали. Ее искренняя любовь к малышам, которые порой доводили ее до слез своими шалостями, не могла не открыть сердца учеников ей навстречу. Они так скучали по ней в каникулы, что приходили в гости домой, что бесило Федора крайне. Став постарше, он все чаще стал пропадать у соседа.

Школу Федор закончил неплохо. Он поступил в Политех только для того, чтобы угодить матери. И угодил. У него была прекрасная зрительная память, и он был далеко не глуп. Неожиданно учеба его увлекла, к третьему курсу он выбился в отличники, а после окончания ему предложили поступить в аспирантуру. Случилось то, о чем мечтала его мать: он стал преподавателем. И все это время он фотографировал. Лица, здания, закаты, дымящие трубы и дворовых собак. Он хотел бы стать, если не знаменитым, то хотя бы заметным. Первым делом показывал отснятый материал Василию, но тот только вздыхал, видимо, боясь сказать правду: фотографии были стандартные, без души и изюминки. Федор это понимал, сравнивая свои снимки с альбомами Василия, но отказаться от своей мечты не смог.

И Федор снимал и снимал. И только уже после сорока ему пришла идея написать книгу. И, чтобы в книге было много его снимков. Он отберет самые удачные из тех трех тысяч, что хранились у него в обувных коробках на антресолях. С 1970 года по нынешний день. Он даже нашел спонсора, чтобы издать первый десяток экземпляров. Он был уверен, что стоит только заинтересовать знакомых, они помогут ему. И он решил устроить презентацию. Вот так по – модному. В дорогом богемном кафе, с напитками и закусками, с джазом и танцами. Он ухнул на это все свои сбережения. Он проверил финансовые возможности приглашенных. Он рассчитывал на каждый вложенный рубль получить десятку. То, что книга вышла талантливой, он не сомневался. Его жена – дура, она ничего не понимала в искусстве, всю жизнь продавая тряпки. Торгашка, не имеющая вкуса. Но сын! Сын его оценит. Мальчик в него. Умница и красавец.

Курлин вдруг вспомнил, кому он забыл позвонить. Матвею Роговцеву. Он был ему нужен, как известный журналист, но он боялся, что просчитается: Роговцев, если ему не понравится книга, смешает его с грязью. Федор ненавидел Роговцева. Было за что. Но он и завидовал ему. Они учились в одной группе. Роговцев был другом Лешки Зотова, кумира Федора. Собственно, Лешка притягивал к себе всех, с кем доводилось столкнуться. Физически развитый, спокойный и всегда уверенный в себе. Его особенностью было то, что он никогда не врал. Поначалу этому не верили. Спорили, что проколется, не может не проколоться. А потом поняли. Не врет. Смолчит, но, если будут спрашивать – скажет только правду. Это было необычно. Но то, что сказал Зотов, ценилось вдвойне. Девушки наперебой пытались подкатиться к нему, среди парней он был самый – самый. Он мог спокойно подбить курс на бойкот оборзевшему преподу, сам ходил убеждать институтское начальство в их студенческой правоте и всегда находил нужные слова, не грубо, но настойчиво отстаивая их интересы. У него не было врагов, но и друг был один – Роговцев. Ему, Курлину, рядом с этими двумя ничего не светило.

Встретив на днях случайно Зотова, Курлин сразу же решил для себя, что это хороший знак. Зотов – директор завода. Федор посадит его на почетное место, подчеркнет этим свою значимость. А Роговцев, скорее всего, и не пришел бы. Ну, и черт с ним.

Курлин бросил последний взгляд на накрытые столы. Его добровольная помощница из студенток Ирочка о чем-то разговаривала с официантами. Все. Скоро начнут прибывать гости.Курлин надел пиджак и пригладил редкие волосенки. Скоро ему пятьдесят. Издание собственного творения – хороший подарок самому себе.

Глава 4

Звонок достал его уже в прихожей. Он открывал дверь своим ключом, хотя знал, что Надежда должна быть дома. Но объяснять жене, почему он так рано вернулся, Роговцев не хотел.

– Да, привет Леха! Я домой вот только что зашел. Нет, особых дел у меня нет. На презентацию? Чьей книги? Курлина? Это Федьки, что ли? Никогда бы не подумал, что он станет писателем, он же преподавал, насколько я помню, в Техническом Университете! Да, я не против! Что, и Татьяна с тобой? Ну, хорошо, я поговорю с Надей. Я перезвоню скоро.

Надежда, услышав последние слова мужа, с любопытством на него посмотрела.

– Алексей звонил?

– Да. Ты помнишь Федора Курлина? Из нашей группы?

– Нет, смутно, – Надежда задумалась, – А что с ним?

– Он книгу написал. Что-то о фотографиях. Приглашает нас сейчас на презентацию. В «Би – Арт». Пойдем? Лешка там уже. С Татьяной, – сказал Роговцев, уже зная наверняка ответ жены.

– Нет, Роговцев. Я не любитель тусовок. Как я понимаю, ты не к писателю пойти хочешь, по Зотову соскучился? Вы там общаться будете, а мне прикажешь Татьяну развлекать? Уволь! – ответила она довольно резко.

– Ну…Нам с Лешкой действительно нужно…А Татьяна…Вы бы могли тоже…о женском…, – протянул он неуверенно.

– Я тебя умоляю, Роговцев! Это о тряпках или звездах экранных?

– Что уж, с ней совсем не о чем…побеседовать? Не дура ж она, в самом деле? Там писатель, Федька! Кур-лин! Тема! – попытался он снова увлечь жену.

– Не выдумывай, Роговцев. Иди уж, – Надежда махнула рукой и ушла на кухню.

Роговцев поморщился. Вот так всю жизнь: слово о жене Зотова – только раздражение в ответ. Обычно спокойную Наденьку на Татьяне клинило. Она даже с лица менялась: взгляд становился холодным, бледнели щеки. Но ему-то каково с Лешкой объясняться? Хотя, Зотов и сам старался везде бывать один…

Матвей решил одеться скромно, в джинсы и легкий джемпер. Хотел уже позвонить было Зотову, чтоб уточнить, насколько официальное это мероприятие, но потом передумал: как раз официального – то приглашения он и не получал. Толкало его туда любопытство, что же такого мог наваять Федька Курлин, личность во всех отношениях неинтересная? И хотелось поболтать с самим Лешкой.

Он пошел пешком. Он уже стал забывать, что такое, идти куда – то своими ногами. Надежда, увидев, что он выкладывает ключи от машины на столик возле зеркала, не смогла удержаться от ехидного вопроса, что, мол, жажда к распитию спиртных напитков с Зотовым столь сильна, что он готов к пешему переходу длиной в три квартала? На что он только и смог, что утвердительно кивнуть головой. Она, как всегда, попала в точку: и выпить с Лешкой охота, и тема для разговора есть: то ли померещившаяся, то ли вполне реальная Екатерина Галанина.

Глава 5

Стоянка перед «Би-Артом» была полупустой. Зотов припарковался возле старой «девятки» и обернулся к жене, сидевшей на заднем сиденье.

– Тань, я прошу только, не строй никаких брезгливых мин, если тебе что-то не понравится, ладно?

Татьяна не ответила. Про себя решив, что время покажет, строить или не строить ей «мину», она дождалась, пока ее муж сам выйдет из машины и откроет дверцу с ее стороны. Оглянувшись, смотрит ли кто, она выставила наружу сначала одну ножку, затем другую и, опираясь на протянутую Зотовым руку, вылезла сама. Этот «вынос тела из машины», как хохмил ее муж, она репетировала с ним несколько лет, шлифуя его до совершенства. Она еще раз оглянулась, но не заметила никого достойного своего внимания. На улице было безлюдно, несмотря на дневное время.