Призраки Гойи

Король Фердинанд знает, кто этот осужденный, он официально заявил о своей радости при известии о его казни. Король, недавно возродивший инквизицию, не смог воспротивиться настойчивым уговорам отца Григорио Альтаторре, ратовавшего за публичное покаяние, и до последней минуты опасался, как бы Лоренсо не согласился спасти свою жизнь ценой собственного унижения. Сам же Фердинанд желал, чтобы его казнили. Он знает человека, который ждет своего часа внизу, сидя в повозке на деревянной доске. Он встречал Касамареса в Байонне, во время переговоров между его отцом Карлосом IV и Наполеоном, и ненавидит его. Фердинанд всегда считал его предателем и клятвопреступником, и дал слово воздать ему по заслугам. И вот, этот день настал, и король торжествует в глубине души.

К тому же для него это передышка, ведь он изнемогает под бременем забот. Испания доведена до изнеможения, разорена годами войны и герильи, казна пуста, тюрьмы забиты до отказа, часть знати уехала из страны, другая ее часть снова замышляет против него заговор. А тут еще страны Нового Света взбунтовались, некий Симон Боливар разжигает в Венесуэле пламя восстания, и она уже объявила о своей независимости; золото из этой страны больше не поступает, придется даже посылать туда войска. Так что хорошо всё же немного расслабиться, глядя, как умирает один из твоих врагов.

Последний почетный гость, занявший место на правительственной трибуне, во втором ряду, позади короля, это отец Григорио. Он, как и Веллингтон, несомненно, предпочел бы уклониться от посещения казни. Вид человеческой смерти втайне приводит его в ужас. Зачастую главный инквизитор под различными предлогами отказывается соборовать умирающих, а также окроплять трупы, даже трупы собратьев-монахов, святой водой.

Два солдата несут его на деревянном стуле, к которому он привязан ремнями, и ставят на положенное место, отодвинув стул из позолоченного дерева. Король оборачивается и приветствует инквизитора кивком. Дряхлый старец, глаза которого почти не открываются, отвечает королю тем же. Небо и земля снова встретились.

Лоренсо узнал отца Григорио, как и, конечно, короля. Значит, престарелый монах всё-таки решил сюда прийти, невзирая на свою немощь. Может быть, его даже заставили это сделать. Расценивает ли он то, что сейчас произойдет, как свою победу? Трудно сказать.

Доиграв торжественный марш, оркестр переходит к другой, более медленной и заунывной музыке, под аккомпанемент всё тех же барабанов, которых уже не видно. Король взмахивает рукой, и приветственные возгласы смолкают. Лоренсо и второго обреченного призывают выйти из повозок, что они и делают. Подручные палача связывают им за спиной руки и ведут их к помосту из неотесанного дерева. Смертники поднимаются на него по деревянной лестнице, в то время как доминиканцы становятся у подножия плахи, на переднем плане, лицом к зрителям и королю. У них суровый вид, сообразно нынешним обстоятельствам.

Подручные ведут обоих осужденных к столбам. Даже Лоренсо, обвиненного в отступничестве и преступлениях против веры, не станут публично сжигать на костре — эту старинную казнь отменили, сочтя ее устаревшей и слишком долгой. Как и всякого испанца, осужденного на смерть, его подвергнут гарроте.

Гаррота — это кожаный ремень, которым обвязывают горло смертника, а затем прикрепляют ремень к столбу. Сзади, на уровне затылка, находится железный шип, проходящий через сквозное отверстие в столбе. Этот кусок железа соединен с орудием, похожим на гигантскую отвертку, которую приводят в действие обеими руками. Палач резким уверенным движением поворачивает это орудие, железный шип вонзается в первый шейный позвонок, и смерть, если всё делается правильно, наступает мгновенно. Это превосходная в техническом отношении казнь, говорят испанцы, такая же быстрая и эффективная, как гильотина, вдобавок с одним преимуществом: во время гарроты почти не проливается крови.

Обоих смертников усаживают на табуреты. Их руки по-прежнему связаны. С Лоренсо сняли остроконечный колпак, и он остался с непокрытой головой. Он окидывает взглядом толпу и замечает в одном из первых рядов Гойю. Лицо художника скрыто под черной широкополой шляпой; вероятно, он не хочет, чтобы его увидел король. Гойя принес с собой тетради для рисования и несколько карандашей. Он не сводит с Лоренсо глаз, в то время как его рука быстро движется по бумаге. Лоренсо понимает, что Гойя рисует его последний портрет.

В тот же миг обреченный слышит голос Инес, громко окликающей его по имени. Лоренсо видит женщину и узнаёт ее. Она пытается пробиться к помосту сквозь плотную толпу. Это очень сложно. Инес размахивает ребенком, который плачет, так как его не напоили молоком. Зрители негодуют, грубо велят ей замолчать и убираться прочь. Женщина не сдается. Сквозь барабанную дробь слышится ее надтреснутый голос, вопящий: «Лоренсо! Лоренсо!»

Подручные палача закончили готовить первого смертника к казни. К мужчине подходит священник с распятием в руки и что-то ему говорит. Тот припадает толстыми губами к небольшому кресту и целует его с благоговением. Священник быстро благословляет его и отходит на несколько шагов с опущенной головой. Музыка смолкает, за исключением одного барабана, медленный бой которого напоминает биение сердца.

Палач приближается к столбу сзади, хватается за ручку отвертки и смотрит вверх. Осужденный хмурится и гримасничает, затаив дыхание. Король легким взмахом руки подает знак палачу. И вот, этот здоровенный детина высокого роста, совершает роковой поворот. Барабанная дробь прекращается.

Лоренсо видит со своего места, как хрустят шейные позвонки соседа. Толпа аплодирует, так как работа была выполнена на славу. Преступник умер с первой же попытки. Некоторые зрители ропщут, заявляя, что жертва совсем не страдала. «Недостаточно», — говорит одна женщина.

Отец Григорио, потупивший взор, ничего не видел, кроме пола перед собой.

Затем палач и его подручные подходят к Лоренсо, который слышит их шаги за своей спиной. К нему прикрепляют гарроту, и он чувствует прикосновение железного шипа к своей коже. Обреченный знает, что палач старается точно выбрать место для смертельного удара. Лоренсо обводит взглядом собравшихся на площади мужчин и женщин. Он видит Гойю, быстро рисующего и бросающего на него короткие частые взгляды. Он видит и слышит продолжающую звать его по имени Инес, которую отталкивают чьи-то руки. Он видит улыбающегося короля.

Священник приближается к смертнику, произносит молитву на латыни и протягивает ему распятие. Лоренсо, несмотря на гарроту, удается отвернуться. Нет, только не это.

Священник настаивает, ничего не добивается и отходит. В толпе слышатся негодующие возгласы, что-то вроде: поделом ему, пусть знает.

Теперь пора умирать. Барабан вновь начинает размеренно отбивать дробь. Палач, едва ли не вжавшийся в столб сзади, хватает орудие обеими руками и ждет сигнала короля.

Но король не спешит. И тут Лоренсо, стоящий с открытыми глазами, видит на трибуне Алисию. Он узнает ее. Это наверняка она, Алисия. Что она тут делает, совсем рядом от нового короля? Только сейчас Лоренсо почувствовал, как в его душе лопнула какая-то струна. Он хотел бы обойтись без слез, которые наворачиваются ему на глаза, но не в состоянии их унять. Его взор затуманивается. Алисия, его дочь, тоже пришла посмотреть, как он будет умирать. Зачем? Почему? Он никогда этого не узнает.

Касамаресу также не суждено увидеть, как сидящий на правительственной трибуне отец Григорио украдкой высовывает руку из сутаны и благословляет его, осеняя крестным знамением.

Наконец, король отдает приказ повелительным жестом. Инес в последний раз кричит своему любимому: «Лоренсо!» Алисия и другие женщины на миг отводят взгляды, закрыв лица веерами. Палач резко поворачивает гарроту. Голова смертника клонится вперед, удерживаемая ремнем. Он уже не слышит ликующих возгласов толпы. Он мертв.

Гости, приглашенные Фердинандом, тоже аплодируют. В очередной раз всё прошло удачно, и зрелище было отменным. Правда, пожалуй, слишком скоротечным. Король встает, собираясь уйти, так как его призывают государственные дела. Он пробыл на площади от силы четверть часа. Прежде чем сесть в карету, ожидающую поблизости, Фердинанд делает жест, понятный толпе. Все снова хлопают в ладоши. Этим жестом король позволил оркестру оставаться здесь еще час или два и играть популярные мелодии, под которые люди смогут плясать. Сегодня, как-никак, праздник.