Страница 131 из 133
- Теперь выйди из-за стола, - я дулом револьвера указал ему направление движения, - и перейди на диван.
Когда он выполнил приказание, я, не спуская с него глаз, обошел стол с другой стороны и открыл ящик. Там, слегка прикрытый бумагами, лежал точно такой же магнум с глушителем.
- Вы что, закупили целую партию? - удивился я.
Он молчал, глядя на меня с ненавистью. Поэтому я вздохнул и сказал:
- Ладно, хватит терять время. Вставай, поехали.
Лерик не тронулся с места, зато открыл наконец рот:
- Никуда я не поеду. - Он осклабился. - Вряд ли ты возьмешь и просто так меня пристрелишь. Я покачал головой:
- Конечно, нет. Очень нужно садиться в тюрьму из-за такого подонка...
- Друзей детства не выбирают, - хмыкнул он.
- Ага, - кивнул я. - Поэтому тебе говорят: у меня деловое предложение.
Я сунул руку в карман куртки и вытащил туго перетянутую резинкой пачку вкладышей.
- Держи!
Пачка полетела к нему на колени. Он подхватил ее, живо содрал резинку и пролистнул. На лице его мелькнуло удовлетворение.
- А теперь кидай обратно, - сказал я. Лерик медлил, и я повторил: - Кидай, кидай! Не бойся, все равно твоя будет!
Он нацепил резинку обратно, и через секунду пачка опять была в моем кармане. Я продолжал:
- Рассуждай, как нормальный человек. Я много про тебя знаю, но доказать ничего не могу. Если б мог, разговаривал бы с тобой иначе. Убивать тебя мне смысла нет - я уже сказал. Держать у себя эти бумажки, - я похлопал по карману, - еще меньше смысла. Проку от них - ноль, а головной боли - вагон. Потому что пока они у меня, ваша банда не отцепится до конца жизни...
Я очень старался говорить убедительно. И мне показалось, что на лице Лерика появилось понимание.
- Тебе нужны бумажки, мне нужна Марина. Решай.
Он встал и сказал:
- Поехали.
- Далеко? - поинтересовался я, кладя в карман второй магнум.
- За город. Минут сорок езды.
Из подъезда вышли на улицу два старых школьных товарища, оживленно беседующие между собой. Они пересекли двор и уселись в потрепанные "жигули" 1970 года. Там один из товарищей велел другому:
- А ну, протяни руки.
И защелкнул на нем наручники.
Лерик усмехнулся, оглядел скованные запястья и сказал:
- Боишься. А ведь говорил, будто знаешь, что я сам никогда ничего не делаю... Я промолчал.
- Кстати, - продолжал он, - расскажи уж тогда мне, дураку, где я прокололся. Интересно ведь.
- Это пожалуйста, - охотно ответил я. - Первое подозрение у меня мелькнуло, когда в квартире Шкута нашли Лялькину шубу, по которой она так убивалась. Теперь я знаю, что сначала ты организовал кражу у самого себя, чтобы оказаться вне подозрений и при этом еще иметь возможность, как потерпевший, следить за действиями милиции. А потом, когда возникла необходимость убрать Шкута, у тебя появилась идея решить три проблемы сразу: прикончить свидетеля, подсунуть нам наводчика и ублажить любимую жену. Так?
Лерик расхохотался - на этот раз, кажется, искренне.
- А ты востер! Не зря я тебя хотел взять на работу!
- Благодарю, - кивнул я. Мы выехали на улицу Алабяна и двигались теперь в направлении Крылатского. - У тебя вообще все комбинации многослойные. Я ведь сначала Кадомцева подозревал...
- Что, увидел у него в баре стаканы? - со смешком догадался Лерик.
- Да. А потом такие же стаканы я увидел в квартире Шкута. Но у Шкута отсутствовал стакан с "фордом" 1908 года, на котором как раз были обнаружены отпечатки Байдакова. А у Кадомцева не было в комплекте другого. И тут я запутался.
- Бедняжка, - сказал Лерик. - Я помню, ты всегда путался в уравнениях.
- Да, - подтвердил я. - Зато тебе все легко давалось.
- Но ты у нас брал упорством, - заметил он с иронией.
- Брал, - кивнул я. - И на этот раз взял. Я собрал информацию на Кадомцева и узнал, что он всего лишь тихий спекулянт иконами, правда, с большим стажем и поэтому очень богатый. Еще раньше я кое-что разузнал про Шкута, и мне стало известно, что он человек Черкизова. Это подтверждалось тем, что его убили под пытками. Я сделал предположение, что пытали его, чтобы узнать, где вкладыши, которые в это время были уже у меня. И тут все встало на свои места.
- За Кольцевой сворачивай на Рублевское шоссе, - сказал Лерик. - Ну-ну, очень интересно.
- Да, все встало на свои места. Шкут не убивал Черкизова, ибо в этом случае не стали бы убивать да еще пытать его самого. Кадомцев не убивал Черкизова потому, что он вообще не по этой части. Но чешские стаканы были в квартирах у всех троих! И тогда я предположил, что существует некто, предложивший Черкизову комбинацию: убить и ограбить Кадомцева, подставить Байдакова, а в результате получить для его фиктивной жены квартиру. Но на самом деле этот некто хотел, чтобы Черкизов помог ему подготовить операцию, а затем собирался убить самого Черкизова и взять "общак".
Лерик молчал, глядя перед собой на дорогу.
- Ты хочешь знать, где ты прокололся? - спросил я его. - Скажу. Ты прокололся с кранами. Ну, и с ключами от переходов, которые ты спер у Малюшко.
Он с удивлением повернул ко мне голову.
- Да, именно так. Тебе было нужно открыть краны только под утро, чтобы убийство обнаружили тогда, когда Витька уже проснется, найдет в карманах деньги и пойдет опохмеляться. Но, поскольку лифтеры на ночь запирают входные двери, а вы все в разных подъездах, тебе потребовались ключи от переходов. Тут, как всегда, ты решил извлечь двойную выгоду. И после того, как открыл краны, подложил эти ключики мертвецки пьяному Байдакову, чтобы подкинуть следствию объяснение, почему никто не видел Витьку входящим в черкизовский подъезд. Следствие-то клюнуло. Но, когда мне стало ясно, что убийца не Байдаков, я совершенно точно понял, что некто тоже должен жить в стеклянном доме.
Я замолчал, ожидая, что он о чем-нибудь спросит меня, но он не спрашивал. Я вспомнил, что сначала подозревал еще одного человека - Льва Ильича Зубова, из-за его реакции на фамилию убитого кошкодава. Но потом я изучил в суде его уголовное дело и узнал, что Сипягин - это фамилия бухгалтера, который проходил главным свидетелем по делу о растрате. Но об этом Лерику я рассказывать не стал. Вместо этого я сказал:
- Осталось выяснить, кто же этот некто. Я пытался выйти на него через Глобуса и, как видишь, в конце концов, добился своего. Правда, вчера я получил подсказку: всеведущий лифтер Малюшко доложил мне, что из всех жителей стеклянного дома к Черкизову чаще всего ходили Байдаков и ты.
- Осторожно, здесь крутой поворот, - сказал Лерик.
Я сбавил скорость. И спросил:
- Неужели ты не боялся попереть на такого человека, как Черкизов?
Лерик молчал.
- И ведь Глобус может теперь тебя заложить... - сказал я осторожно.
Он хмыкнул. И пробурчал:
- Глобус может заложить только себя. Это он проломил старику голову. Я, как ты говоришь, только придумываю. А Кеша... - тут его вдруг прорвало, и он заговорил с неожиданной злобой: - Кеша зарвался! Мы крутились с утра до вечера как бобики, а он, ни хрена не делая, забирал себе половину! Потому что он, видите ли, в законе, потому что он авторитет! Да я...
Он замолчал, как будто что-то в себе подавил. Больше я его ни о чем не спрашивал. Больше мне ничего не было нужно.
Мы свернули на боковую дорогу и поехали среди сплошных заборов, над которыми иногда выглядывали утопающие в деревьях верхушки дач.
- Сюда, - сказал Лерик, кивая на высокие железные ворота.
Я остановился перед ними и поинтересовался:
- Надо полагать, в доме кто-то есть?
- Да, один или двое. Вообще-то, лучше тебе снять с меня браслеты. Ребята могут что-нибудь не так понять. Подумав, я отпер замочки, но заявил ему:
- Я буду держать руку в кармане, а ты все время будешь рядом. Согласен?
- А что, я могу отказаться? - спросил он с иронией. - Подуди, если хочешь, чтобы нам открыли.