Выбравший бездну

— Вот именно — носители. — Маг задумался над этим словом. — Тогда почему мы называем их животными, как несознательных тварей?

— А как их называть? — удивился Гелас. — Не богами же?

— Да, богами их называть, пожалуй, рановато, — согласился Маг. — А как они сами себя называют?

— Они? — хмыкнул Гелас. — Люди.

— Люди, — повторил незнакомое слово Маг. — И что это означает?

— Всю совокупность особей. Еще они используют слово «племя».

— А это что означает?

— Потомство одной пары.

— Это слишком узкое понятие, — рассудил Маг. — Ладно, пусть будут — люди.

— Люди так люди. — Воин довольно хохотнул. — Они считают меня отцом, а мне как-то несолидно иметь детей-животных. Пожалуй, неплохо звучит — люди. Со временем они вырастут во что-нибудь более приличное.

— А ты считаешь их отцом себя… — протянул Маг со странным выражением в голосе.

Гелас отлично понял его интонацию.

— Да, считаю, — заявил он. — Мало ли кто там подучил их съесть это яблоко. Они не такие уж глупые, как казалось сначала, — они вполне могли и сами додуматься съесть его. В конце концов, это была моя идея создать их. Кроме того, в отличие от тебя, я забочусь о них, как о детях. «Возлюбленные чада мои…» — вот так я разговариваю с ними, и, знаешь, им нравится. По-моему, они вполне достойны иметь самосознание.

— То есть ты признал их своими детьми, — уточнил Маг.

— Да, — подтвердил Гелас. — И должен заметить, это такая увлекательная работенка! Теперь я не буду знать, что такое скука, до конца этого пробуждения. Да и в последующих я, разумеется, продолжу работу с теми людьми, — он с удовольствием употребил новое слово, — чья искра достаточно разовьется.

— Так тебе пока не требуется моя помощь? — отдал дань вежливости Маг. Вряд ли он решился бы на это, если бы не был уверен в ответе.

— Пока нет, — обнадежил его Воин. — Но не надейся, совсем ты у меня от этого дела не отвертишься. Если у меня возникнут затруднения, я тебя и в Бездне разыщу и заставлю работать.

Дело было новым, его дальнейшее развитие было непредсказуемым. Маг нисколько не сомневался, что затруднения возникнут, но наряду с дурной привычкой совершать проступки у него давно выработалась хорошая привычка честно расхлебывать их последствия.

— Можешь располагать мной, как тебе угодно, — пообещал он.

Удостоверившись, что Гелас пока справляется один, Маг вспомнил, что из-за этой истории давно не занимался привычными делами. Хотя его творения были сделаны добротно и не нуждались в постоянном присмотре, он считал своей обязанностью время от времени навещать их и проверять, все ли у них благополучно. Да и что скрывать — ему нравилось бывать у них.

Ему хотелось расслабиться, отвлечься от забот и неприятностей последних дней, поэтому он, не задумываясь, направился в Литанию — крохотный промежуточный мир миниатюрных поделок. Это был мир-украшение, мир-игрушка, в заполнении которого принимали участие многие из Сил. Он был слишком мал для полной саморегуляции и был устойчивым только при соблюдении строгих ограничений. Все его создания были небольшого размера и питались только растительной пищей. Они не размножались, но имели бесконечное бытие в пределах текущего дня Единого, поэтому население мирка не возрастало и не убывало самостоятельно, изменяясь только по воле создателей. На поверхности Литании жили разнообразные виды гномов: горные, лесные, травяные и даже водяные, — а ее воздушное пространство заполняли всевозможные мелкие птицы, насекомые и летающие рептилии, роившиеся над растительностью, словно россыпь разноцветных кристаллов. А растительность здесь была одной из самых великолепных в проявленном бытии — ведь в ее создании принимала участие сама Императрица.

Однако свою рощицу Маг создавал сам. Не потому что хотел помериться мастерством с Императрицей, просто ему было приятно сотворить здесь полностью свое изделие, да и работать с ним было удобнее. В рощице жили сильфиды — небольшие летучие создания, похожие на женские сущности тонких миров, но с крылышками, как у насекомых. Они были разумны, высокоразумны, потому что Маг не любил создавать глупые поделки, но не имели божественной искры и убыли бы в небытие с окончанием дня Единого. В начале следующего дня Маг упрямо создавал каждую из них заново, словно ребенок, лепящий из глины новые игрушки взамен поломанных. Он не впал в соблазн, как некоторые другие Силы, и не придал им внешность своих приятельниц и знакомых. Он сам придумал каждую их черточку, каждое личико, каждый характер и повторял их в каждом последующем пробуждении Единого: и свою любимицу, проворную Люцину, и рассудительную Флавию, и мечтательную Анат, и лукавую Илиль — всего около двух десятков разных индивидуальностей. Иногда он придумывал новую, оригинальную личность и добавлял ее к остальным.

Он сосредоточился на переходе и вскоре ощутил свежий, пряный запах воздуха Литании. В тонких мирах не было необходимости в обонянии, и у многих Сил оно постепенно исчезало, но Магу нравилось чувствовать запах промежуточных миров, поэтому у него эта способность сохранялась и даже обострялась в каждом очередном пробуждении. Братья Трапабаны очнулись от дремоты и расправили крылья, позволяя ему отвлечься от движения и погрузиться в созерцание проплывающего под ним мирка. Веревка встрепенулась и завертела узелком по сторонам — она всегда была любопытной.

Когда братья Трапабаны стали снижаться над рощицей, Маг заметил, что внизу происходит какая-то суматоха. На опушке его любимого уголка его любимые творения самозабвенно дрались с мохнатыми существами, державшимися в воздухе на кожистых перепончатых крыльях. Видимо, те почему-то напали на них — небывалый в Литании случай. Нападающих было значительно больше, но сильфиды отбивались от них с немыслимой ловкостью и храбростью. Бок о бок с ними билась пятерка стрекозиных дракончиков, живших здесь же, в роще. Они пикировали на врагов сверху, обжигая их шоколадную шерстку крохотными язычками пламени. Маг всегда наделял свои творения достаточной смелостью, силой и живучестью, но, тем не менее, подивился тому, как успешно они используют эти качества в потасовке.

— Прекратить немедленно! — рявкнул Маг, приближаясь. Битва мгновенно замерла. — Что здесь происходит?

Нападающие пустились в бегство, а сильфиды обрадованно кинулись к своему творцу.

— Создатель! Наш Создатель! — запищали они тонкими, щебечущими голосками, окружили Мага, уселись ему на плечи, на подставленные ладони.

— Почему вы деретесь? — спросил Маг. — Не ожидал этого от вас, девочки.

— Это все они! — наперебой закричали сильфиды, спеша пожаловаться на обидчиков. — Они сами полезли на нас, эти андульи!

— Андульи? Кто это такие?

В ответ поднялся разноголосый писк, в котором невозможно было различить ни единого слова.

— Тише! — скомандовал Маг. — Я ничего не могу расслышать.

Сильфиды замолчали.

— Говори ты, Флавия, — обратился он к сидевшей у него на левом плече.

— Они появились здесь недавно, — сообщила Флавия. — Сначала они жили тихо, как все. Мы даже подумали, что они неплохие соседи, не то что эти травяные гномы, которые все время крадут у нас самые лучшие ягоды. Как будто своих не хватает. Или эти надоедливые дриады, которые все время норовят прокатиться на наших дракончиках. У них у самих крыльев нет, вот они и завидуют. Создатель, скажи им всем…

— А как же андульи? — перебил ее Маг.

— Андульи? — прозвенел сердитый голосок Флавии. — Сначала они налетели на травяных гномов и отобрали у них все ягоды. Эти гномы — трусы, как и все воры. Они попрятались в траву и носа высунуть не смели, пока те у них хозяйничали. Мы не такие. Мы еще всыплем этим андульям, если они опять полезут к нам. Скажи им, Создатель, пусть не лезут…

— Но почему они полезли? — снова перебил ее Маг.

— Не знаю, — обиженно фыркнула Флавия. — Вчера они напали на Люцину, чтобы отнять у нее ягоды. А она никогда с собой такого не позволит.

— И не позволила? — заинтересовался Маг.