Охота на лис

«Прибывшие исходят из того, что семь дней — это обычная продолжительность пребывания путешественников подобного рода на одном месте, — сказала она. — Как правило, они уезжают накануне того момента, когда приказ вступает в силу. На протяжении же разрешенного времени мы просим их воздерживаться от оскорбительного поведения и требуем, чтобы мусор убирали в специально отведенные для таких целей места».

Слова представителя власти, по-видимому, не произвели на мистера Харриса должного впечатления, так как он указал нам на мешки с мусором, валяющиеся прямо у ворот фермы.

«А завтра этот мусор будет разбросан по всей территории, стоит только лисам добраться до мешков. И кто будет платить за уборку? Одному фермеру в Девоншире уборка его земель после подобного нашествия, которое, кстати, было вдвое меньше здешнего, стоила десять тысяч фунтов».

Белла Престон выразила свое сочувствие, сказав: «Если бы я жила здесь, мне подобное, конечно, тоже не понравилось бы. Последний раз, когда мы проводили празднество примерно такого же масштаба, к нам съехалось около двух тысяч подростков из близлежащих городов. Боюсь, нечто подобное может случиться и сейчас. Музыка звучит непрерывно, и при этом очень громко».

Представитель полиции согласился, добавив: «Мы уже предупредили местных жителей, что шум будет беспокоить их на протяжении всего уик-энда. К сожалению, в подобных ситуациях мы практически ничего не можем сделать. Прежде всего мы стремимся избежать ненужной конфронтации».

Кроме того, он подтвердил, что ожидается приезд большого числа молодежи из Борнмута и Веймута.

«Празднества под открытым небом всегда притягивают молодых людей. Конечно, полиция будет начеку, однако мы надеемся, что мероприятие пройдет мирно и без эксцессов».

Мистер Харрис значительно менее оптимистичен.

«Если ваши надежды не оправдаются, моя ферма попадет в самый центр «боевых действий», — заявляет он. — Во всем Дорсетшире не хватит полиции, чтобы справиться с такой толпой. Сюда придется вводить целую армию».

Глава 2

Бартон-Эдж. Августовские праздники, 2001 г.

Десятилетний Вулфи набрался храбрости, чтобы заговорить с отцом. Мать увидела, что все остальные уходят, и боялась привлечь к себе ненужное внимание.

— Если мы задержимся, — сказала она мальчику, обняв его за плечо и погладив по щеке, — придут всякие «благодетели», чтобы посмотреть, откуда взялись синяки, и если они найдут их, то заберут тебя.

Много лет назад у нее забрали первого ребенка, и она сумела наполнить сердца двух оставшихся детей постоянным ужасом перед приходом полиции и социальных работников. По сравнению с этим ужасом синяки представляли собой столь незначительное неудобство, о котором не стоило и говорить.

Вулфи влез на передний бампер фургона и прижался лицом к ветровому стеклу. Если Лис спит, то внутрь Вулфи лучше даже и не пытаться проникнуть. Старик превращается в сущего дьявола, если его разбудить. Однажды, когда мальчик ненароком коснулся его плеча, он разрезал руку Вулфи острейшей бритвой, которую постоянно держал под подушкой. Большую часть времени, пока отец спал, а мать плакала, они с Кабом, младшим братом Вулфи, сидели под фургоном. Даже если было холодно и шел сильный дождь, никто из них и не думал о том, чтобы попытаться укрыться внутри, если там находился Лис.

Вулфи считал прозвище Лис самым подходящим для отца. Он охотился по ночам под прикрытием темноты, незримо скользя по лесам. Иногда мать посыла Вулфи проследить за отцом, но мальчик слишком боялся бритвы, чтобы долго следовать за ним. Он видел, как Лис с ее помощью расправлялся с животными, слышал предсмертный хрип оленя, когда Лис медленно перерезал ему горло, слышал и душераздирающий визг издыхающего кролика. Лис никогда не убивал быстро. Вулфи не знал причины этого, но что-то подсказывало ему, что Лис получает особое наслаждение от того страха, который испытывают перед ним животные.

Интуиция подсказывала Вулфи ответы на многие вопросы о его отце, однако он хранил все свои прозрения глубоко в недрах сознания вместе со странными, расплывчатыми воспоминаниями о других людях и другом времени, когда Лиса еще не было. Воспоминания были слишком туманны и слишком напоминали фантазии. Зато реальностью для Вулфи стали нынешнее почти постоянное присутствие Лиса и мучительные приступы непрерывного голода, немного утихавшие только во сне. Какие бы мысли ни приходили Вулфи в голову, он давно научился держать язык за зубами. Попробуй нарушить любое из правил Лиса — и неминуемо испытаешь на себе страшное прикосновение его бритвы. А самым главным правилом Лиса было: «Никогда ни с кем не болтать о семье».

Отца в постели не оказалось, поэтому Вулфи с неистово бьющимся сердцем собрал все свое мужество и залез в фургон через открытую переднюю дверь. Он уже давно понял, что лучший способ общения с отцом — попытаться сделать вид, что ни в чем ему не уступаешь. «Никогда не показывай ему, что ты его боишься», — говорила мать. Поэтому походкой в стиле Джона Уэйна Вулфи прошел по тому месту, которое когда-то было проходом между сиденьями. И услышал плеск воды, из чего заключил, что Лис находился за занавеской, за которой располагался умывальник.

— Эй, Лис, что ты делаешь, дружище? — спросил он, остановившись у занавески.

Плеск сразу же прекратился.

— А что тебе надо?

— Да ничё, просто так.

Занавеска со стуком отодвинулась в сторону, и перед Вулфи предстал отец, голый по пояс. Он мылся в старой медной лохани, служившей одновременно и ванной, и раковиной. Капельки воды катились по большим волосатым рукам и падали на пол.

— Ничего! — рявкнул отец. — Ни-че-го! Сколько раз мне повторять тебе?

Ребенок отшатнулся, однако не сдвинулся с места. Больше всего в жизни он не мог понять то логическое несоответствие, которое отличало поведение отца и его речь. Вулфи речь Лиса напоминала слова актера, роль которого известна только ему одному, но ярость, руководившая Лисом, была не сравнима ни с чем, что Вулфи когда-либо доводилось видеть в кино. За исключением, возможно, Коммода в «Гладиаторе» и жреца с жуткими глазами в «Индиане Джонсе и храме судьбы», вырывавшего человеческие сердца. В сновидениях Лис всегда являлся Вулфи в образе то одного, то другого из них, поэтому он дал отцу второе имя — Зло.

— Ничего, — торжественно повторил Вулфи.

Отец протянул руку за бритвой.

— Зачем же спрашивать о том, что я делаю, если тебя не интересует ответ?

— Я просто хотел поздороваться. Ведь в фильмах так часто здороваются. «Привет, дружище, как делишки, что делаешь?» — Вулфи поднял руку ладонью наружу, разведя пальцы. Она отразилась в зеркале рядом с плечом Лиса. — А потом нужно еще ударить ладонью о ладонь.

— Ты смотришь слишком много этих чертовых фильмов. И ты слишком сильно начинаешь напоминать янки. А кстати, где тебе удается их посмотреть?

Вулфи выбрал самое безопасное объяснение:

— Помнишь, на нашем последнем месте мы с Кабом познакомились с одним мальчиком? Он жил в доме… и мы говорили: «Давайте посмотрим видик, пока мамы нет дома».

То, что сказал Вулфи, не было ложью в прямом смысле слова. Мальчик действительно приглашал их к себе домой до тех пор, пока его мать не узнала и не прогнала их. Но знакомство Вулфи с кино имело совсем другую историю. Когда Лиса не было дома, Вулфи воровал деньги из жестяной коробки, стоявшей под родительской кроватью, и, когда они делали стоянку неподалеку от какого-нибудь города, тратил украденные деньги на билеты в кино. Вулфи не знал, откуда берутся деньги и почему их так много, но Лис, кажется, ни разу не заметил пропажи.

Лис в ответ пробурчал нечто неодобрительное и почесал кончиком бритвы выбритые полосы на коротко выстриженной макушке.

— А что сучка делала? Она тоже туда ходила?

Вулфи уже привык к тому, что его мать называют сучкой. Он даже сам иногда ее так называл.

— Мы ходили туда, когда она болела.