Злыднев Мир. Дилогия

А ведь то, что происходит сейчас. – Подумалось мне. – Нормальный разговор, нормальных людей, – ему не кажется настолько диким и невозможным событием, как мне. И нежелание втыкать меч в брюхо малознакомого человека, – это норма, а не конец света. Может он впервые за все время военной службы, смог расслабиться и почувствовать себя как обычно. Захотелось влезть в разговор, поделиться знаниями, а тут опять тумаки.

Впрочем, расслабляться пока рано. Особенно мне. Особенно сейчас, когда прошлое, – стало загадочным, настоящее неясным, а будущее…, – весьма сомнительным. Рано, ох рано мне расслабляться. Иначе этот пацан может больше никогда не увидеть свою бабку.

– Короче, эта война слишком долго продолжается, и слишком много народа сгубила, – чтоб быть поводом для смеха. – Продолжил я развивать тему, – Вряд ли найдутся люди, достаточно тупые чтоб ржать на протяжении сотен лет, и одновременно настолько могущественные, чтоб держать в повиновении сотни тысяч человек. … Даже если эти люди, – маги, – добавил я после секундного раздумья.

– А нафига магам мы вообще нужны? – спросил Одноухий. – Зачем им втягивать нас, в свои разборки? Они же настолько круты, что нас почти не замечают. Зачем тому, кто может спалить молнией целый лес, наши жалкие мечи?

– А зачем нам лошади и боевые собаки? – немного подумав, спросил в ответ я. – А чтоб возили вместо нас тяжести, и вместо нас дрались. Видно их разборки зашли так далеко, что пришлось магам начать использовать людей.

– Скотиной мы для них были. Тупой рабочей скотиной. – Прошипел из своего угла Куренок, к тому времени почти победивший проклятый шнурок. – Ненавижу, как же я их всех ненавижу! – продолжал он бормотать словно в какой‑то горячке. – Как бы я хотел….

Что хотел сделать Куренок с магами я так и не расслышал, – раздавшийся почти над самой головой звон клинков, заставил меня подскочить на ноги. На ногах мгновенно оказались и все «населяющие» ложбинку участники «мирных переговоров». И поскольку все они держали свои руки на рукоятках мечей, – я позволил себе предположить, что наш мирный процесс испытывает некоторые затруднения.

Граница между обоими отрядами, которую еще несколько минут назад уже трудно было заметить, – вновь обрела четкие контуры. Все словно в один миг забыли и совместную трапезу, и общую болтовню, снова превратившись во врагов. Ну, если и не во врагов, то в противников точно. Мне почему‑то даже стало грустно и обидно, за налаживающееся примирение. А впрочем, – поскольку мечи еще оставались в ножнах, был шанс решить дело миром.

Первым делом глянул в глаза Кудрявому, и прочитал там, что он в драку без особых причин не полезет, но если что….. Тут я его понимал, поскольку тоже был «отцом‑командиром», а значит в первую очередь должен был о своих бойцах думать. И если кто‑нибудь угрожает им, – мой долг построить отряд и стройными рядами затоптать гада.

– Эй, кто там на карауле, – почему шум? – окликнул я стоящих на стреме бойцов.

– Да тут… дерутся.

– Кто?

– А кто их поймет, они тут все как шальные. Перемешались в одну кучу, то базарят навроде нас, а то за мечи хватаются. А кто тут кто, толком и не поймешь, Знак то не работает, а доспехи в таком бедламе и не разглядишь.

Все немного расслабились, поняв что драка их напрямую не касается. А вот я наоборот напрягся, почувствовав как на меня ложиться очередной груз проблем.

И в отличие от тех прежних, умственных проблем, эти были вполне даже материальными. Главный вопрос, – что делать дальше? Просто вернуться в армию, – а для чего? Чтобы воевать? А с кем? Просто разбрестись, кто куда? Двинуть по домам, если эти дома еще существуют и если кто‑то еще помнит где они? – Лично мне, идея рвануть по домам представлялась наиболее подходящей, и в связи с этим вставал вопрос – как это сделать?

МАЛЫШ

Почувствовав зов Наставника, я встал с охапки сена и подошел к своим лошадям. Угостил их напоследок кусками соленого хлеба, и вышел из конюшни. Оба пса словно что‑то почувствовав, подбежали ко мне ластясь и пытливо заглядывая в глаза. Я попрощался и с ними. Они было попытались пойти за мной, но я приказал им оставаться на месте. Когда я выходил из ворот постоялого двора, соседский щенок тоже попытался увязаться за мной, не реагируя на приказы. Пришлось сделать ему строгое внушение, и только тогда он отвязался. Я подошел к стоящему на нашей улице дереву, и проведя рукой по его шершавой коре попрощался и с ним, поблагодарив за то, что оно своим существованием скрашивало мою жизнь в городе. А затем обойдя огромную вонючую лужу, в которой отражалось заходящее солнце, пошел к городским воротам.

Уже возле самых ворот, из дверей кабака в котором обычно собирались все заезжие купцы, показался Хромой. Он выглядел слегка пьяным и видимо страшно довольный заключенной сделкой.

– Эй, Умник, – куда собрался то? – окликнул он меня, стоя в дверях кабака.

– Я ухожу Хромой, – (Я почему‑то решил, что должен проститься и с ним).

– Куда уходишь‑то?

– Домой.

– Эх, дурачок ты, наказание мое, – дом– то в другой стороне!

– Нет, мой дом в другом месте. Я ухожу.

Похоже до него что‑то стало доходить и выражение довольства и благодушия сползло с его лица. Он даже сделал несколько шагов в моем направлении.

– Погоди. Стой тебе говорят. Объясни‑ка толком, – в какой такой дом ты идешь. Чего за блажь в твою дурную голову втемяшилась.

Ну почему с этими людьми так сложно? – подумал я и пояснил для Хромого, – Понимаешь Хромой, – ну я, вроде как, ну не такой как ты или другие люди. Мне надо было жить здесь, а теперь меня позвали назад. – После такого подробного объяснения, я было подумал что он успокоиться, но не тут то было.

– Ишь ты, – удивил! Не такой он как все! Да уж такого дурилы и впрямь поискать еще. Кто? Куда тебя позвал?

– …………….

– Ты может весточку из дома получил, или родня какая объявилась. Так ты подойди да скажи по‑человечески. А то, – «Ухожу мол, и на фиг вы мне не сдались тут». Чего торопиться‑то, поедем с обозом и доставим тебя куда надо в целости и сохранности. Посмотрим, чтоб никто не обманул, никто не обидел. А то, – «Позвали…».

Этот Хромой оказался привязчивей того дурного щенка. Неужели так трудно понять что я ему говорю? Чтоб найти более доступный способ изложения мыслей, я заглянул в его голову, и прочитал там, что он просто волнуется за меня. Подозревает что кто‑то хочет меня обидеть, глупо пошутить или еще чего хуже…. «Чего хуже», Хромой и сам не знал, но все равно беспокоился. Мне даже стало немножко стыдно, поскольку кажется только сейчас я понял что Хромой и впрямь испытывал ко мне почти родительские чувства. А может даже и посильнее. Не всякий родитель любит и заботиться о своем ребенке так как заботился обо мне Хромой. (Повидал я тут всяких родителей). Жалость ко мне переплелась в его душе с воспоминаниями о собственном голодном детстве и эта смесь усиленная его врожденной добротой вылилась в совершенно особенное чувство.

Игнорировать подобное отношение было бы жестоко и несправедливо, так что пришлось мне опять останавливаться и объяснить ему все поподробнее.

– Нет, никто ничего мне не передавал и обидеть меня никто не собирается. Просто мне надо уходить. Меня позвали. А ты за меня не беспокойся. Со мной все в порядке. И знаешь что еще, – Ты это, – хороший человек, спасибо тебе за все.

После этого, с чувством выполненного долга я развернулся, и пошел к городским воротам, которые по случаю позднего времени, уже собирались закрывать. Вышел за ворота, провожаемый удивленными взглядами стражников и пошел по большой дороге. По ней я дойду до Мертвых Хуторов, а там, свернув на проселок, запросто добегу до большого леса, а уж там, легко пробежавшись через лес, быстренько окажусь на нашей поляне. Этот путь намного короче и удобней, чем тот которым я пришел к людям. И как же прекрасно, что мне больше никогда не придется с ними встречаться……

Позади меня, послышались быстрые шаги и сильное пыхтение. По характерному звуку шагов я узнал их владельца. Это Хромой, который все никак не мог успокоиться, бежал за мной, смешно подпрыгивая из‑за больной ноги.