Мария Медичи

Государственный переворот 1617 года и смерть Кончини

Вокруг Людовика XIII и Люиня образовался некий малый совет, который постоянно собирается по вечерам и обсуждает недопустимое поведение Кончини. Людовик обвиняет королеву-мать в слабости, но отмалчивается, когда в его присутствии оскорбительно отзываются о Кончини и Марии Медичи.

Через некоторое время речь уже идет о беспорядке в государственных делах: недопустимо, чтобы законный суверен королевства был отстранен от управления.

Из членов этого совета выделился Клод Гишар-д’Ажан, вместе с Людовиком XIII входящий в число лучших умов этого малого совета. Люинь пригласил хорошего юриста Луи Тронсона — честного, скромного и деятельного. В течение нескольких лет он был секретарем кабинета короля.

Постепенно Людовик XIII все больше верил в свои силы и способности управлять страной, но не знал, как взять власть в руки. Он полагался на Люиня, который разработал стратегию: взять власть, не прибегая к крайним мерам.

Люинь пытается в последний раз заставить Кончини пойти на компромисс, но тот отвечает презрением и угрозами. Тогда решено обратиться к королеве-матери: с ней согласился поговорить епископ Каркассона. Не выступая напрямую от имени Людовика XIII, он обосновал необходимость передачи фактической власти в стране королю и удаления Кончини.

Мария Медичи внимательно выслушала, он убедил ее, Леонора согласилась тоже. Дважды королева разговаривала с Кончини, и два раза он категорически отказывался; больше того, заявил, что отомстит своим врагам — советникам короля — и не колеблясь будет удерживать его в его дворце.

Друзья короля были в панике. Люинь даже предложил королю бежать. Но в итоге было решено арестовать Кончини в Лувре в соответствии с законом. Все свидетельства того времени единодушны: Людовик XIII никогда не отдавал приказа убить маршала д’Анкра. Арестовать Кончини поручено барону де Витри — капитану гвардейцев. Это должно произойти 23 апреля. В случае неудачи король покинет Париж и направится в Мо, губернатором которого был де Витри. Если заговор удастся, Кончини и его жена будут переданы парламенту, королеву-мать попросят на некоторое время покинуть двор, а нынешние министры будут заменены на бывших министров Генриха IV.

Но 23 апреля арестовать Кончини не удалось и было решено перенести арест на 24-е. Марию одолевали дурные предчувствия: в ночь с 19 на 20 апреля ей снилось, что после суда ее приговаривают к смерти, однако она ничего не могла понять по невозмутимому лицу сына.

24 апреля Людовик проснулся в пять часов утра. Все было готово, чтобы ехать на охоту. Но король решил сначала сыграть в бильярд. В бильярдной, где собрались заговорщики, усиливается напряжение: ждут Кончини, а он все не появляется. Уже половина одиннадцатого. Людовик спокойно продолжает играть в бильярд. Становится известно, что Кончини уже направляется в Лувр. Витри спешит ему навстречу и сталкивается с ним у подъемного моста. Витри приказывает закрыть внешние ворота, отделив маршала д’Анкра от его эскорта.

Наступил решительный момент. Кончини в черном — траур по дочери, умершей в марте. «Именем короля, вы арестованы» — объявляет Витри, схватив Кончини за руку. Удивленный итальянец делает шаг назад и пытается вытащить шпагу. Он что-то говорит. По словам флорентийского посла Бартолини: «Ме?» («Я?») — он не может даже представить, что кто-то осмелится его арестовать. Витри же утверждает, что он крикнул «А me!» («Ко мне!»). Следовательно, это был призыв о помощи людям из его свиты. В XVII веке и в наши дни такой возглас расценивается как проявление сопротивления представителю государственной власти при исполнении им своего долга и попытка бунта. Витри призывает своих товарищей вмешаться. Три пистолетных выстрела поразили Кончини в лоб, горло и глаз. Он умирает на месте. Для пущей уверенности его искололи кинжалом, забрали драгоценности, бумаги, одежду, а обнаженное, залитое кровью тело перенесли в небольшое помещение под охрану стрелков.

Король слышал пистолетный выстрел. Очень спокойно он приказывает подать ружье и, держа шпагу, выходит из бильярдной. Полковник корсиканских гвардейцев д’Орнано мчится ему навстречу: «Сир, все сделано». Дворяне поздравляют короля. Открывают одно из окон, выходящих во двор Лувра, заполненный людьми. Д’Орнано поднимает Людовика XIII на руки, и показывает собравшимся, что король жив. Людовик произносит: «Спасибо! Большое вам спасибо! С этого часа я — король».

Мария Медичи тоже услышала выстрел. Ее горничная бросилась к окну и спросила у проходившего Витри, что произошло. «Маршал убит за сопротивление офицеру короля» — отвечает он ей. Тогда Мария воскликнула: «Я правила семь лет, теперь мне осталось ждать только небесного венца!» Волнение и печаль королевы сменяется бурной вспышкой ярости. Когда Леонора через камердинера Ла Пласа просит Марию взять ее под свое покровительство, разгневанная королева отвечает, пусть ей больше не говорят об этих людях! Она их предупреждала… Они уже давно должны были быть в Италии.

Теперь Марию волнует только ее собственная судьба. Ей необходимо немедленно, любой ценой встретиться с Людовиком. Король дважды отказывается от встречи: у него дела поважнее, чем заниматься королевой-матерью. Торжествующий король принимает новых министров, послов, просматривает депеши для иностранных дворов и городов Франции. Он все еще потрясен, и с нервным смехом повторяет: «Я теперь настоящий король». Страница регентства окончательно и бесповоротно перевернута.

Мария Медичи упорствует: через принцессу де Конти она просит короля принять ее, но безуспешно. Последняя надежда королевы — ее фрейлина, мадам де Гершевиль. Этой особе 57 лет, все ее уважают. Назначенная самим Генрихом IV еще в 1600 году, она была нежна и внимательна к маленькому Людовику XIII, и Мария очень надеется на ее вмешательство. Мадам де Гершевиль бросилась к ногам короля, но это его не смягчило. Он вежливо поднял даму и объяснил, что, несмотря на то, что Мария не обращалась с ним, как с сыном, «он будет обращаться с ней как с матерью, но пока не намерен с ней встречаться».

Теперь Марии остается только ждать, когда король соблаговолит решить ее судьбу. Король верхом объезжает Париж, его приветствует торжествующая и восторженная толпа. Но это уже не пьянит шестнадцатилетнего юношу, ставшего не только юридически, но морально и политически совершеннолетним. Он осознает свой долг по отношению к народу и никогда о нем не забудет. Благодаря этому пониманию Людовик XIII станет одним из самых щепетильных по отношению к своему долгу суверенов.

Тело Кончини было поспешно погребено в церкви Сен-Жермен л’Оксерруа. На следующий день толпа выволокла тело из могилы, разорвала его на куски, которые затем были повешены на виселице или сожжены. А Мария в течение всего дня 25 апреля слышала из своих апартаментов, как на улицах Парижа в адрес ее и Кончини кричали непристойности.

Суд и смерть Леоноры Галигаи

Леонора Галигаи не особенно взволновалась, узнав о смерти своего мужа. Нам уже известно, как Мария Медичи удовлетворила ее просьбу о защите. Леоноре больше не на кого было рассчитывать. Прежде всего она подумала о своих драгоценностях. Она сознавала, что в падении королевы есть и ее вина: «Бедная женщина, я ее погубила!» — якобы сказала она, когда к ней в комнату ворвались гвардейцы Витри. Они забрали драгоценности, бумаги и арестовали ее. 28 апреля Леонора будет переведена в Бастилию, а 11 мая — в Консьержери, где состоится суд.

Драгоценности Леоноры, захваченные Витри, оказались у короля, который подарил их Анне Австрийской.

Людовик XIII приказал составить опись имущества Леоноры. Состояние Леоноры было огромным: она лично владела маркизатом Анкр, особняком на улице Турнон, поместьем Лезиньи и крупными суммами в разных банках Парижа, Лиона, Рима, Флоренции, Антверпена. Венецианский посол говорил о состоянии 15 миллионов ливров — сумма, равная трем четвертям годового бюджета Франции, не считая драгоценностей и серебряной посуды на миллион ливров. Было условлено, что Людовик XIII отдаст все имущество Кончини Люиню. Маршал был мертв, и Люинь мог располагать его должностями и титулами. Но Леоноре принадлежала основная часть состояния, и она была жива. Поэтому необходима была конфискация имущества. Это означало смертный приговор. Людовик XIII, желавший окончательно разделаться с Кончини, легко согласился на это решение, подсказанное Люинем.