Страница 41 из 101
164
И многое другое можно сказать по этому вопросу, но мы выскажемся по этому поводу при более удобном случае в разделе о доказательстве [26]. А теперь следует сказать, что они считают самодовлеющее утверждение составным. Например, словесное выражение "Сейчас есть день", по их мнению, состоит из слов "день" и "есть". Но ничто бестелесное не может ни составляться, ни делиться, так как это есть свойство тел. Поэтому нечто самодовлеющее не есть ни вещь, ни утверждение. Далее, всякое словесное обозначение должно быть выражено словом, откуда оно и получило свое название. Но никакое словесное обозначение ничего не обозначает, как то доказывают апоретики. Стало быть, не существует никакого словесного обозначения. Следствием этого утверждения является то, что не существует утверждения, как истинного, так и ложного. Как говорят сами стоики, обозначить словом есть произнести обозначительный звук мыслимой вещи [27], как, например, в следующем стихе:
Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына [28].
Но во всяком случае невозможно произносить обозначительные звуки этого [стиха], так как то, части чего не сосуществуют вместе, само не может существовать. Однако части этого объекта не существуют вместе, а следовательно, и сам объект нереален. Само собою ясно, что его части реально не существуют вместе. Ведь когда мы произносим первое полустишие, еще нет второго; а когда произносим "второе, уже нет первого, так что мы вообще не произносим целого стиха. Но мы не произносим даже и полустишия, потому что, когда мы произносим первую часть полустишия, мы еще не произносим его вторую часть, а когда произносим вторую часть полустишия, то уже перестали произносить первую, так что и полустишие не существует. Если мы вдумаемся, то даже ни одного слова не существует, например упомянутое выше слово "гнев". Когда мы читаем "г", мы еще не произносим "нев", а когда произносим "нев", то мы уже не произносим "г".
Итак, если не может существовать что-либо, чьи части не сосуществуют реально, - а это доказано [уже] на одном слове, части коего не сосуществуют реально, - то следует сказать, что не существует реально ни одного слова. Поэтому также не существует и утверждения, которое они называют составным, например такое: "Сократ существует". Ведь когда говорится слово "Сократ", еще нет слова "существует", а когда говорится "существует", то уже нет слова "Сократ". Следовательно, умозаключение не существует как целое, но только в виде частей целого. А части утверждения не
165
суть утверждения. Поэтому не существует никакого утверждения. Впрочем, зачем мы будем рассуждать о целом "Сократ существует", когда в частности уже падежная форма "Сократ" не может мыслиться в реальности по той же причине? Я говорю это на основании нереальности совместного существования составных частей этого слова.
Далее, если допустить, что существует утверждение, истинное или ложное, то скептики не согласятся с этим вследствие того, что это положение является неудовлетворительным для тех, к кому обращается эта речь. В самом деле, стоики говорят, что истинно то утверждение, которое реально и чему-нибудь противополагается, а ложно то, которое нереально, но чему-нибудь противополагается. Но на вопрос, что такое реальность, они отвечают, что реально то, чем возбуждается постигающее представление [29]. На последующий вопрос о постигающем представлении они отвечают снова путем прибегания к реальности, одинаково неведомой, и говорят, что "постигающее есть то, которое получается от реального предмета и в соответствии с этим реальным". Но это значит доказывать неизвестное через неизвестное и впадать в троп взаимодоказуемости. Ведь чтобы мы постигли реальное, они отсылают нас к постигающему представлению, говоря, что реальное есть то, чем возбуждается постигающее представление; а для того, чтобы мы поняли постигающее представление, они отсылают нас к реальному. Не зная ни того ни другого, мы не сможем уразуметь излагаемое учение об истинном и ложном утверждении.
Да если кто-либо и выпутается из этого затруднения, то для тех, кто принимает стоическое наукоучение, возникнет другое, еще большее затруднение. А именно, подобно тому как мы, желая узнать, что такое человек, должны сначала знать, что такое живое существо, что такое разумное существо и что такое смертное существо (ибо из этих трех элементов состоит понятие "человек"), и подобно тому как, предполагая узнать, что такое собака, мы должны сначала понять "живое существо" и "лающее существо" (ибо из этих элементов состоит понятие "собака"), так же точно, если, по мне
166
нию стоиков [30], истинно то, что реально и противоположно чему-нибудь, а ложь - то, что нереально, но противоположно чему-нибудь, то по необходимости мы должны знать для понимания этих положений, что такое противоположение. Однако стоики совершенно не могут показать нам противоположное. Поэтому ни истинное, ни ложное не становится известным.
Действительно, они говорят, что "противоположными" называются два словесных выражения, из коих одно больше другого на частицу "не", как, например, "Сейчас день" и "Сейчас не день", поскольку утверждение "Сейчас не день" отличается отрицательной частицею "не" от другого утверждения, "Сейчас день", и поэтому противоположно этому другому. Но если это есть противоположное, то и следующие суждения будут противоположными: "Сейчас день и светло" и "Сейчас день, а не светло", ибо второе утверждение отличается от первого частицею "не". Но, по их мнению, эти суждения во всяком случае не противоположны. Следовательно, если одно суждение отличается от другого отрицанием, то это еще не значит, что эти суждения противоположны.
Да, говорят они, но суждения противоположны тогда, когда отрицание ставится перед всем остальным, потому что тогда оно доминирует над целым утверждением, а в выражении "Есть день, а не светло" отрицание, будучи отрицанием части целого, не в состоянии сделать отрицательным все утверждение. На это мы скажем, что следовало бы прибавить к понятию о противоположном, что противоположное бывает тогда, когда не просто одно утверждение отличается от другого отрицанием, но когда отрицание ставится впереди (всего) утверждения.
При этом кто-нибудь может воспринять еще рассуждение Платона, которым он пользуется в диалоге "О душе" [31], и станет доказывать, что с помощью приобщения к отрицанию нельзя увеличить утверждение по сравнению с таким, которое не содержит отрицания. Именно, как при участии в тепле ничто не становится холодным, так при участии в малом ничто не становится большим, но остается малым. И как при участии в большем, что-либо становится большим, так при участии в малом оно становится чем-либо малым. Поэтому и девятка через прибавление единицы не
167
делается больше. Ведь единица меньше девятки. А значит, девятка, приняв единицу, не станет больше девятки, но скорее меньше. Поэтому, раз отрицательная частица "не" есть нечто меньшее, чем утверждение, то она не сделает утверждения большим, потому что, как в силу причастности к какой-нибудь величине нечто становится больше, так от приобщения к меньшему оно становится меньшим.
Так можно перенести на этот вопрос упомянутое рассуждение Платона. Мы же, присоединяя этот вопрос к разобранным вещам, утверждаем, что если истинное есть утверждение, то оно, конечно, есть или простое утверждение, или не простое или и простое и не простое. Именно, диалектики [32] выставляют почти что главным и важнейшим различием утверждений такое, по которому одни утверждения простые, а другие - непростые. Простые - те, которые не состоят ни из одного утверждения, дважды взятого, ни из разных утверждений, соединенных одним или несколькими союзами, как, например, "Сейчас день", "Сейчас ночь", "Сократ беседует" и все, что относится к такой категории.