Путешествие «Космической Гончей»

— Иней?.. При такой температуре?..

На их глазах стены и полы покрылись льдом. Отблески огня играли на их гладкой поверхности, в дверь пахнуло холодом.

— Вот это да… — пробормотал Мак-Кен. — Настоящая зима.

Гросвенф поднялся.

— Полагаю, что им пора оставить нас в покое. В конце концов, я не хочу, чтобы с ними что-то случилось.

Он подошел к одному из аппаратов и сел на стул перед компактной шкалой управления. На ней были маленькие и разноцветные кнопки. В каждом ряду их было двадцать пять, столько же было и рядов.

Мак-Кен следовал за ним.

— Что это? Не помню, чтобы мне приходилось видеть такое раньше.

Быстро, будто печатая на пишущей машинке, Гросвенф нажал на семь кнопок, потом обернулся и включил главный рубильник.

Послышался металлический звук. Он был слышен несколько часов, потом постепенно исчез.

Гросвенф поднял голову и спросил:

— Какие ассоциации он у вас вызвал?

На лице Мак-Кена застыло странное выражение.

— Я слышал играющий в церкви орган. Потом картина изменилась, и вот уже я нахожусь на политическом митинге, где кандидат дирижирует оркестром, звучит бравурная музыка, которая должна сделать всех счастливыми. — Он замолчал, затем тихо добавил: — Так вот как вы хотите победить на выборах!

— Это только один из способов.

Мак-Кен был взволнован.

— Боже, какая сила в ваших руках!

— Не преувеличивайте.

— Но вы управляете психикой. Вы можете подчинить себе все человечество. Вы контролируете наши чувства.

— Младенцу вручается этот контроль, когда он учится ходить, двигать руками, разговаривать. Почему же не распространить контроль на гипнотизм, химические реакции, эффекты, даваемые пищеварением? Это было возможным и сотни лет назад Это предохранило бы от множества болезней, сердечной боли, тех катастроф, которые возникают из-за непонимания собственного тела и разума.

Мак-Кен снова повернулся к аппарату, который по форме напоминал веретено.

— Как он работает?

— Это набор кристаллов и электроцепь. Вы знаете, как может искажать электричество некоторые кристаллы? При возникновении какого-либо изменения, образуется ультразвуковая вибрация, проникающая через органы слуха в мозг и стимулируя головной мозг. Я могу играть на этом приборе, как музыкант играет на своем инструменте, создавая определенный эмоциональный настрой, слишком сильный для того, чтобы человек мог ему сопротивляться.

Мак-Кен сел в кресло. Он был совершенно растерян.

— Вы меня напугали, — тихо сказал он. — Все это кажется мне насилием. Вмешиваться во внутренний мир человека — безнравственно. Это мое убеждение. Ничего не могу поделать.

Гросвенф некоторое время смотрел на него, затем склонился и что-то изменил в приборе, нажав на кнопку. На этот раз звук был печальным и нежным. В нем была инерция, как будто вибрация воздуха продолжалась, а сам звук давно исчез.

— Что вы пережили на этот раз? — спросил Эллиот.

— Я думал о своей матери. Мне вдруг страшно захотелось домой. Я захотел…

— Это не то, — нахмурился Гросвенф. — Если я усилю это внушение, люди захотят возвратиться на Землю. — Он еще раз что-то перенастроил. — А если так?

Он вновь нажал на кнопку пуска. Раздался звук, похожий на колокольный звон, и эхо отозвалось дальним звоном.

— Я был ребенком, — сказал Мак-Кен, — меня укладывали спать. Но я не хочу спать. — Он не заметил, что перешел на настоящее время. Затем он непроизвольно зевнул.

Гросвенф открыл ящик стола и достал два резиновых шлеме, один из которых он протянул геологу.

— Наденьте, на всякий случай.

Другой он надел сам после того, как Мак-Кен с неохотой пролез в шлем, больно прижавший уши.

— Думаю, из меня не получится Макиавелли, — заметил Мак-Кен. — Я полагаю, что вы попытаетесь доказать мне, что бессмысленные звуки использовались и раньше, чтобы разбудить эмоции и повлиять на поведение людей.

Гросвенф в это время настраивал прибор и ответил не сразу. Откинувшись на спинку кресла после окончания настройки аппарата, он сказал:

— Люди считают один поступок нравственным, другой безнравственным в зависимости от ассоциаций, возникающих в эту минуту. Это вовсе не означает, что ни одна из этических систем не имеет ценности. Сам я склоняюсь к тому мнению, что нашим этическим мерилом может быть то, что приносит пользу подавляющему большинству, при условии, что это не сопряжено с унижением или ограничением прав личности, которая не смогла приспособиться к морали общества. Общество должно учиться спасать больных и невежественных своих членов, — теперь в его голосе звучала настойчивость. — Заметьте, пожалуйста, что никогда ранее я не использовал этого изобретения. Я никогда не использовал гипноза, не считая того случая, когда Кент захватил мой отдел, но сейчас я намерен применить этот аппарат. Сразу же после старта я мог руководить поступками людей, стимулируя их дюжиной различных способов. Почему я этого не делал? Потому что деятельность «Некзиального общества» базируется на своде этических норм, которые надо соблюдать всем его членам. Эти нормы и входят в мою систему. Я могу обойти их стороной, но это не просто.

— Вы и сейчас их обходите?

— Нет.

— Тогда вся ваша этика не имеет четких критериев. Вы сами назначаете правила игры.

— Совершенно верно. Сейчас, как никогда, я твердо убежден в том, что мои действия справедливы, и никаких спорных вопросов не возникает, — так как Мак-Кен молчал, то Гросвенф продолжил: — Думаю, вы создали в своем воображении образ диктатора, силой устанавливающего демократию, то есть мой образ. Но это неверно, потому что управление летящим кораблем можно осуществить только квази-демократическими методами. И самой большой трудностью является то, что в конце путешествия я должен вернуться на исходные рубежи.

— Наверное, вы правы, — вздохнул Мак-Кен и посмотрел на экран.

Гросвенф проследил направление его взгляда и увидел, что люди в скафандрах пытаются идти, отталкиваясь от стены. Их руки с усилием упирались в стену, они испытывали сопротивление и результаты их действий были ничтожны.

— Что вы теперь собираетесь делать? — снова заговорил геолог.

— Собираюсь заставить их спать… вот так, — он чуть тронул рубильник.

Раздавшийся звук, казалось, был не громче прежнего, но люди, находившиеся в коридоре, повалились на пол.

Гросвенф встал.

— Звук будет повторяться через каждые десять минут, а резонаторы, расставленные мной по кораблю, подхватят и передадут сигнал. Идемте.

— Куда?

— Я хочу установить рубильник главной электроосветительной системы корабля.

Он установил рубильник в кинозале и направился в коридор. Повсюду на их пути попадались спящие люди. Вначале Мак-Кен удивлялся, потом замолчал и с тревогой озирался по сторонам.

— До чего же трудно себе представить, что люди могут быть такими беспомощными! — наконец сказал он.

— Дело обстоит хуже, чем вы думаете, — заметил Эллиот.

Теперь они находились в аппаратной. Он поднялся на нижний ярус электрической системы управления. Через десять минут он установил рубильник. Потом он сошел, не объясняя Мак-Кену, что делает и будет делать дальше.

— Ничего им не говорите, — сказал он Мак-Кену. — Если они узнают правду, мне придется все начинать сначала или, попробовать другой вариант.

— Вы собираетесь их сейчас разбудить?

— Да, как только вернусь к себе. Но вначале я бы хотел., чтобы вы помогли мне перетащить Ван Гроссена и других в их спальни. Я хочу, чтобы он возмутился тем, что я делаю, правда, я не знаю, что из этого выйдет.

— Вы думаете они сдадутся?

— Нет.

— Вы уверены в этом?

— Уверен.

Его утверждение оказалось верным, и тогда, ровно в десять на следующий день, он повернул рубильник, который был в его отделе и изменил таким образом направление тока, проходящего через установленный в цепи выключатель.

Постоянно горящие на корабле лампы замерцали слабым светом — некзиальный вариант изображений Риим. И мгновенно, даже не догадываясь об этом, все люди на борту корабля были подвергнуты сильному гипнозу.