Золото тофаларов

— Ну и что же?

— Ну неужели вы думаете, что мы позволили бы вам так весело кувыркаться, не будь у Саманова на вас определенных видов?

— Эту песню вы оставьте. Ручки коротковаты!

— Да, до вас иногда трудновато было дотянуться. Но до них — в любой момент. Как и сейчас. — Кедров бросил на стол пачку фотографий. — И в Москве, и в Воронеже, и в Питере, и в Гамбурге, и в Швеции.

Он тасовал снимки, как колоду, показывая мне то один, то другой. Он был прав.

— Саманову не нужна моя голова?

— Нет. Наоборот, он приглашает вас к альянсу. Заметьте, именно в тот момент, когда вы достаточно укрепились.

— То есть?

— Ваша «GM» войдет в контролируемый Самановым картель. Он сам получит двадцать пять процентов и займет пост в совете директоров с правом контроля всех финансовых операций. Работать будете через те банки, которые укажем мы.

— Во искупление наших грехов?

— Нет, грехи списаны. Старые. Взамен компания получит деревообрабатывающий комбинат в Карелии. За чисто номинальные деньги.

— Солидный взнос. И это все?

— Это все — ерунда. Главное заключается в том, что Саманов хочет сделать специальное предложение. Лично вам.

— Какое?

— Он сам введет вас в курс дела. Я не уполномочен. Надо лететь в Москву, Сергей Александрович. Все формальности и возможные недоразумения будут улажены нами.

— Мне надо посоветоваться с Виктором.

— Советоваться ни к чему. Просто поставьте компаньона вашего в известность. Выбора, как вы могли уже заметить, у вас нет.

— Когда-то вы говорили, что выбор всегда есть.

Кедров серьезно посмотрел мне в глаза. Взгляд его уже набрал привычную теплоту, голос постепенно снова стал мягким.

— Да, выбор есть почти всегда. Но не сейчас. Поверьте.

— Да уж верю.

— Прекрасно. Вылет в четыре утра. Давайте сюда вашу венесуэльскую липу. Я сам все сделаю. Ждите в отеле, я пришлю за вами машину. До свидания.

Кедров встал и небрежно протянул мне руку. Как давно знакомому коллеге. Вот те раз! Неужели мы теперь действительно союзники? Чудны дела твои, Господи!

Поколебавшись, я пожал его небольшую теплую ладонь.

Глава 22

СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

В аэропорт мы ехали на 700-м БМВ. Какое, однако, постоянство в пристрастиях обнаруживает Станислав Михайлович! Ехали мы молча. Устал я от этой презентации и, кемаря на комфортабельном сиденье баварской колесницы, прокручивал в памяти разговор с Соколовым.

Нам обоим были непонятны действия Саманова. Если им руководило чувство мести, то к чему было затевать такую сложную комбинацию? Нанять киллеров можно везде, тем более с его-то возможностями. Контроль за карельским комбинатом потенциально стоил дороже четверти нашей компании, но только потенциально. Те связи, что оставались у нас в России, были слишком слабы, чтобы осуществлять необходимый надзор над деятельностью этого крупного предприятия. Контроль над контролем, так сказать. Организация новых связей требовала денег, пока неизвестно каких. И что это еще за конфиденциальное предложение лично мне? Вопросы, вопросы, а ответов — шиш…

Одно только обстоятельство не вызывало сомнений — Саманов крепко взял нас за горло. Точнее, меня взял. Виктор при всей своей страсти к слабому полу семьей обзавестись еще не успел. Я попросил Карманова сразу после моего отъезда вылететь в Гетеборг и пожить в моем доме, не объясняя семье истинной причины. Но это было очень слабым ходом. Так, чуть-чуть душу облегчить.

Наличие в тылу таких заложников означало, что мне априори придется соглашаться с любыми требованиями. Вот только чего же хочет Саманов? Может, Горбачева предложит похитить? Или стратегическую шахту захватить? Самое печальное, что какой бы идиотский план ни впрыгнул в его престарелую башку, мне остается только послушно его выполнять. Но почему именно я? Своих людей у него мало, что ли?

Предаваясь этим невеселым рассуждениям, я потихоньку заснул, и разбудил меня Кедров уже в аэропорту. Весь перелет до Москвы я тоже мирно прохрапел. В процессе всех происходящих со мной приключений я приобрел очень ценную способность произвольно отключаться в любых, иногда совсем не подходящих для этого местах. И спать крепко и безо всяких сновидений мог по пятнадцать часов в сутки. Была бы только возможность. Добрый сон на корню изничтожал всякие зародыши неврозов, и нервы стали, что твой манильский трос. Хотя по жизни вроде бы наоборот должно быть.

В Москву прилетели поздним утром. В зале аэропорта к нам бодрой походкой заспешил человек в милицейской форме. Спросонья не разглядев, кто это, я уже подумал было, что путешествие мое окончилось, толком не начавшись. Но тут, придерживая разлетающиеся полы плаща, он подошел ближе, и я приободрился. Этот заметно раздобревший чин был мне очень хорошо знаком.

— Приветствую, Станислав Михайлович! — Уколкин пожал протянутую Кедровым руку. — С добычей, как я вижу?

Последняя фраза мне очень не понравилась, но, как оказалось, это был простой милицейский юмор. Уколкин вежливо мне кивнул и тоже пожал руку. Поздоровавшись, я показал на его плечо и заметил:

— В следующий раз увижу вас генералом.

— Не исключено, Сергей Александрович, не исключено! — Уколкин с видимым удовольствием коснулся подполковничьего погона. — Ну, прошу, машины ждут.

Нас ожидали две машины — неизменный темносерый БМВ и давно знакомая белая «Волга». Водитель только сменился.

Вскоре мы уже были на Новослободской улице, потом, петляя в каких-то переулках, подъехали к странному дому, очень похожему на сталинские «высотки», только как бы с отрезанной верхней половиной.

В подъезде, среди фикусовых зарослей, возлежал на продавленном диванчике некий мордоворот. Увидев нас, он вскочил, словно подброшенный пружиной. Уколкин небрежным жестом усадил его обратно.

Поднявшись на архаичном лифте на шестой этаж, мы оказались на хорошо освещенной лестничной площадке, куда выходили всего две двери.

Уколкин нажал кнопку звонка. Одна дверь распахнулась, обнаружив подтянутого крепуна в спортивном костюме. Почти одновременно открылась и вторая. За ней так же оказался крепун, правда одетый официально и при галстуке. Спортсмен молча отступил в глубь квартиры, жестом приглашая нас войти.

В сопровождении атлета мы прошли по длинному, полутемному коридору и оказались в большом зале с «фонарем» на три окна. Стоящий возле фонаря человек обернулся. Это был Саманов.

Нет, нельзя сказать, чтобы он сильно походил на изображение на иконе, виденной мной когда-то в горах в старой часовне. Это, конечно, было преувеличением. Никакой бороды, серебристые от седины волосы просто и коротко пострижены. Лицо худое, черты резкие. Воротник белой рубашки распахнулся, открыв загорелую, морщинистую шею. Заметно чувствовался возраст, хотя и сила в этом человеке ощущалась тоже.

Вот только глаза… Глаза действительно были похожи. Взгляд этих светлых, каких-то водянистых глаз пронзил меня насквозь.

— Рад вас видеть, господа. Прошу, присаживайтесь, — раздался резкий, с металлическим оттенком голос.

Мы расселись у небольшого круглого стола, накрытого весьма скромно.

Во время нашего недолгого обеда Саманов завязал непринужденный разговор на абсолютно нейтральные темы. Что-то о политике, об охоте — так, отовсюду ни о чем, на уровне газетного трепа. Я голос подавал редко, больше слушал. Но слушать было, ей-богу, почти нечего.

Когда покончили с кофе и ликерами, Саманов встал, прервав жестом какие-то охотничьи похождения Уколкина.

— Сергей Александрович! Мы вынуждены вас покинуть, дела. Вы останетесь здесь. Располагайтесь как дома. Завтра утром у нас с вами состоится… беседа. А пока отдыхайте.

Слова прозвучали отрывисто и сухо. Приказ. Саманов отвесил мне легкий поклон и быстро вышел. За ним попрощались и остальные. На минуту я остался один, допил кофе. Вошел атлет.

— Позвольте, я покажу вам комнату.

Я позволил.

Комната оказалась небольшой, обстановка — так себе, ничего оригинального. Я включил телевизор и завалился на диван. Страна переживала очередной драматический момент — беспардонная депутатская болтовня навязчиво текла по всем каналам. Когда слушать это стало невмоготу, я поплелся на кухню.