Турнир

Неизвестно, сколько из четверых чужаков владели магией, но рубаками они все были отменными и на хорошее оружие не скупились. Пока Марк «веселился в кустах», Дитрих отнюдь не ради праздного любопытства расхаживал среди мертвых тел. Он осматривал место схватки и пришел к неутешительным выводам. Тела порубили на мелкие части совсем не топорами, как это предположил Марк. Здесь явно поработали мечи, причем клинки, выкованные не из плохонькой герканской стали и не маль-форнскими мастерами. В бой с отрядом разбойников вступили все четверо, причем один из бойцов был левшой, а другой предпочитал биться сразу двумя мечами. Стиль третьего нападавшего можно было назвать традиционным: в правой руке меч, в левой кинжал. А вот четвертый член странствующей компании был личностью неординарной. Похоже, он сражался двумя кинжалами, более защищался, нежели нападал, но зато активно перемещался по поляне, как будто отбегая от врагов. Возможно, это и был маг, предпочитавший читать заклинания, нежели использовать холодную сталь по ее прямому назначению.

Побоище было скоротечным. Потратив на истребление врагов не более нескольких минут, четверка убийц занялась тем, ради чего, собственно, и заехала подальше в лесок. По-быстрому отдышавшись, переодевшись и скинув с себя иллюзорное обличье дамочек, незнакомцы оседлали лошадей и покинули место ристалища. Дитрих почти сразу приметил отчетливые следы копыт, ведущие обратно к маль-форнскому тракту.

В общем и целом картина произошедшего была ясна. Оставалось только понять, зачем ищущие с ним встречи чужаки подожгли карету и надругались над трупами? Ведь большинство страшных рубящих ран было нанесено, когда разбойники были уже мертвы. Заговорщики (Дитрих чувствовал, что незнакомцы затевали что-то неладное и масштабное) явно решили использовать случай себе на благо и привлечь к небольшой стычке в лесу чье-то внимание. Вот только чье: церкви, графа, суеверных крестьян или его, находившегося, по их расчетам, где-то поблизости? Ответить на этот вопрос было невозможно, но зато его можно было задать при личной встрече, которую теперь желали в равной степени обе стороны. Гангрубер всерьез опасался, что если он проигнорирует приглашение, то компания чужаков натворит что-то еще, не столь безобидное, как кровавая расправа над лесными душегубами.

– Пожалуй, ты прав! Без твари богомерзкой дело не обошлось, – стерев с губ усмешку и придав лицу самое что ни на есть серьезное выражение, Дитрих оторвался от созерцания подошвы сапога и посмотрел напарнику в глаза. – Однако женских трупов в дорогих платьях мы не видели. Кровавое месиво состояло исключительно из нарезки мужских тел, которые при жизни ходили в рваных и ржавых обносках, ради смеха называемых доспехами. Да и лошадки, которые карету везли, куда-то ускакали…

– Хошь сказать, ведьмочки сбегли?

– Сбежали, – поправил дружка Гангрубер, – притом, не задрав платья, в лесок драпанули, а, как подобает особам благородного происхождения, чинно и важно отъехали верхом… Я следы на дороге видел! – добавил в конце разбойник, заметив выражение недоверия на лице компаньона.

– Так что ж выходит, чудовище лесное и колдуньи заодно?! – истолковал услышанное по-своему Марк. – Ясно дело, нечестивец нечестивца не тронет! А может… может, именно они кровожадную тварь и призвали?!

«Ага, десятирукого великана с мечами да кинжалами в каждой руке, пышущего огнем из всех возможных мест!» – рассмеялся про себя над нелепым предположением Гангрубер, но внешне своего настроения не показал, по-прежнему остался задумчив, серьезен и спокоен.

– К чему гадать? Вот встречусь с ними и расспрошу, как там оно было и чем им охламоны Кривого не угодили, что это зверушка их так измельчила?

– Ты что, взаправду к ведьмам пойдешь? – Лицо юноши не выражало испуга, но зато на нем как будто было написано: «Какой же ты, дружище, дурак!»

– А чего не сходить-то, раз прекрасные дамы так настойчиво зазывают? – на этот раз Гангрубер позволил себе рассмеяться. По этому поводу можно было не сдерживаться.

– Как знаешь, но только не надейся, что одного отпущу. С тобой пойду! – твердо заявил Марк, и интонация его голоса не допускала пререканий.

– Нет, – покачал Дитрих головою в ответ, – ты со мной не пойдешь, я тебя понесу!

Как ни странно, но странное и вроде бы абсолютно абсурдное заявление старшего товарища не только не удивило, но и успокоило паренька. Его веснушчатое, уже не такое бледное, как недавно, лицо расплылось в широкой улыбке, а прищуренные глазки игриво заморгали, давая другу понять, что их хозяин понял его затею и полностью ее одобряет.

К сожалению, так уж устроен мир, что все никогда не бывает хорошо, а если капризная госпожа Удача вдруг вздумала кому-то кокетливо улыбнуться, то ее дальние родственнички из многочисленного семейства невзгод непременно возьмут счастливчика на заметку и вскоре нанесут ему визит, причем сразу всей шумной компанией.

Солдат семнадцатого отряда фестшутца кутался в плащ, то и дело шмыгал раскрасневшимся на холоде носом и с опаской озирался по сторонам, нервно реагируя на каждый новый звук, будь то вой ветра или обычный шорох, донесшийся откуда-то снизу, из спящего города. Прошедший день порадовал служивого и прекрасной погодой, и отличными новостями. Он был солнечным, теплым, вселяющим в истосковавшуюся по хорошему душу желание жить. С самого утра солдат крупно выиграл в карты, затем неожиданно получил приятное известие о скором производстве его в капралы, но все это были мелочи… настоящая награда Судьбы ждала его впереди и настигла героя где-то в районе знойного полудня. Строптивая красавица, за которой он тщетно ухаживал вот уже два месяца, наконец-то решила сменить гнев на милость и осчастливить доблестного воина из городского гарнизона своим вниманием. Потихоньку покинув казарму, солдат поспешил к желанной красавице и на шесть часов окунулся в сладостный мир упоительного счастья. С чувством, что жизнь хороша, и с твердой убежденностью, что он не зря появился на белый свет, воин вернулся на службу и, к своему искреннему недоумению, обнаружил, что удачный день уже прошел, а заступивший на вахту вечер приготовил любимчику фортуны несколько неприятных сюрпризов.

За время его отсутствия выигранные деньги бесследно пропали из солдатского сундука, а сговорившиеся сослуживцы многозначительно хранили молчание, не желая выдавать вора. Попытки добиться правды привели лишь к появлению синяков на лице и боли в помятых ребрах. Подобное происшествие, конечно же, испортило настроение солдату, но худшее ждало его впереди…

На вечерней поверке оказалось, что его самовольная отлучка из казармы не осталась незамеченной. Кто-то донес офицеру, и тот назначил виновному самое страшное, самое изощренное и жестокое наказание, по сравнению с которым порка розгами иль кнутом кажется лишь легким, укрепляющим мышцы пошлепыванием. Его назначили нести караул в ночь, да еще на «чертовой башне»; в проклятом месте, где частенько творились странные дела и пропадали люди. Одни караульные ни с того ни с сего засыпали на посту, а поутру абсолютно ничего не помнили, но обнаруживали на теле бесовские отметины в основном в виде здоровенных шишек на макушке или тонкой полоски на шее, весьма похожей на следы удавки. Других солдат, несших вахту, находили лишь через несколько дней, когда они всплывали из глубин крепостного рва. А бывало и так, что солдаты просто бесследно исчезали, причем даже не прихватив с собой оружия.

Сколько священнослужители ни читали молитв, освящая отдаленную башню, а толку не было никакого. Караульные пропадали не каждую ночь, но пару раз в месяц такое случалось. В городе же шептались, что в проклятую башню время от времени жалует черт со своей похотливой подружкой. Там нечестивцы резвятся, творя разные пакости, а захваченных в плен солдат заставляют смотреть на это мерзкое действо или даже принимать участие в грязных потехах. Тех же, чья вера сильна и чья душа противится мерзким чарам, парочка из преисподней сталкивает со стены, каждый раз азартно споря, разобьет ли несчастный голову о камни или утонет в мутной, стоялой воде рва.