Острова междумирья

Это было небольшое звероподобное существо, дремавшее под мохнатыми ветвями куста, из-за которых маги не заметили его сверху. Почувствовав появление пришельцев, оно село по-собачьи и вытянуло к ним длинную шею, заканчивающуюся носатой мордой с венчиком длинных щетинок за подвижными ушами. Уши существа вспорхнули кверху, щетинки поднялись ореолом вокруг головы, маленькие глазки счастливо заблестели, и вся его носатая морда буквально засияла дружелюбием навстречу магам.

Это был говорунчик.

Чтобы понять состояние увидевших его магов, нужно четко усвоить две вещи. Во-первых, после десятиминутного общения говорунчика хочется убить. Во-вторых, убивать его ни в коем случае нельзя, потому что говорунчик – волшебная тварь, вся магия которой ушла в желание говорить. И оно так сильно, что если говорунчика заставить замолчать – все равно, каким способом – желание говорить магически переселяется в того, кто это сделал. И тогда хочется убить уже его.

Говорунчик не знает, что такое – бояться других разумных существ, потому что ни одно живое существо в известных магам мирах, если оно хоть сколько-нибудь разумное, не убьет говорунчика. Зато он твердо знает другое – разумные существа для того и существуют, чтобы он мог поговорить с ними. На то они и разумны, чтобы оценить по достоинству его красноречие. В славную, доверчивую голову говорунчика никогда не заскакивает и намек на мысль, что он может оказаться хотя бы чуть-чуть надоедливым.

– Слушатели! – устремился он к магам. – Наконец-то мне есть с кем поговорить!

Содрогаться этому устрашающему «наконец-то» не имело смысла, потому что соскучившийся по общению говорунчик не становился еще разговорчивее. Это было просто невозможно. Маги только приняли к сведению, что на островке не жил никто, кроме этого общительного существа, по загадочным обстоятельствам поселившегося в таком уединенном месте – если, конечно, его соседи не покончили с собой, не выдержав его присутствия.

– А я как раз думал, с кем бы мне обсудить странности поведения этих муравьев, – начал говорунчик. – Каждый раз, когда муравей попадает между пальцами моей передней конечности, он начинает кусаться. Такая злобная скотина! А я весь так нежен и чувствителен, что муравьиный укус пронзает меня с головы до ног и я весь страдаю, страдаю… больше я страдаю только от нечутких и бестактных слушателей. Вы не поверите, сколько на свете нечутких и бестактных слушателей, но вы к таким, конечно, не относитесь. Я вижу это по вашим внимательным, сочувствующим лицам. Я так благодарен вам, друзья мои, что не могу даже высказать этого. Когда муравей укусил меня последний раз – а это было три недели и три дня назад – у меня между пальцами вздулась огромная опухоль. По моим прикидкам, не меньше, чем шесть маковых зерен в ширину… или даже шесть с половиной. Как я мучился, о! Дня четыре оба моих пальца на левой передней лапе, второй и третий, не сходились на ширину соломинки. И все между ними болело и ломило – даже и сейчас болит, но только если раздвинуть оба пальца и надавить между ними… но надавить очень сильно, тогда чувствуется.

Говорунчик протянул каждому из магов левую переднюю лапу и не успокоился, пока все они по очереди не осмотрели ее и не ощупали, сопровождаемые его предупреждениями «не давить очень сильно». Было ясно, что он сидит на этом острове так давно, что у него не осталось никаких тем для разговора, кроме самых незначительных. Говорунчик, однако, преподносил эти мелочи слушателям так, словно все они, вместе взятые, вели к неизбежному и закономерному концу света. Это было неотъемлемым свойством говорунчиков – не успокаиваться на том, что бесконечный поток их слов воспринимается как фон, а добиваться признания себя центром внимания.

– А теперь посмотрите здесь, – говорунчик указал им лапой за ухом. Маги, завороженные потоком его слов, машинально повиновались, но ничего там не увидели. – Как не видно? – удивился он, когда услышал это. – А вы надавите пальцем – только не очень сильно – там должно появиться маленькое красное пятнышко. Как не появилось? Должно появиться – так вот, вы думаете, это муравьиный укус? Ничуть не бывало, – торжествующе закончил он. – Это блоха. Она укусила меня, когда я спал под этим кустом, да еще поздно ночью… вы только представьте – полночь, а я просыпаюсь от страшной боли, весь укушенный, и это так мучительно…

– Может, мы займемся наконец делом? – спохватился Хирро.

Доверчивые глазки говорунчика укоризненно посмотрели на пиртянина.

– Не заставляйте меня подозревать вас в нечуткости и бестактности, – на его выразительной мордочке проступило огорчение. – Я, конечно, понимаю, что вы ничего не имели в виду – вы просто не подумали, но стоит мне вспомнить о всех этих бессердечных и невнимательных слушателях… Я считаю, что элементарное воспитание и такт должны быть у каждого, и всегда исхожу из того, что они есть у моего слушателя. Но нравы нынче так низки, что разочарования неизбежны, а все потому, что у меня доброе сердце и я не склонен судить о слушателях предвзято. Надеюсь, хоть вы не разочаруете меня – мне уже довелось испытать множество разочарований в жизни.

Всем троим магам ужасно хотелось разочаровать его, и они так бы и сделали, если бы не знали, что разочарованный говорунчик еще надоедливее неразочарованного.

– Да-да, разумеется, – закивал Зербинас. – Мы ничего не имели в виду, но нам нужно обсудить одно важное и неотложное дело…

– Обсудить?! – вскинулся говорунчик. – Я с огромным удовольствием обсужу ваше дело.

– Мы, собственно, имели в виду… – сказал Гримальдус. – То есть, я хотел сказать, что нам незачем обременять вас обсуждением такого совершенно не интересного для вас дела.

– Как это обсуждение может быть неинтересным? Вы только скажите мне, что обсуждать – и вы увидите, как хорошо это у меня получается.

Трое магов с надеждой переглянулись – может, им и вправду удастся обсудить выполнение распыления материка в присутствии говорунчика. Гримальдус еще не сообщил остальным исходный вариант распыляющего заклинания, поэтому он начал разговор именно с этого.

Говорунчик терпеливо выслушал заклинание Гримальдуса до конца.

– Какая интересная вещь – распыление, – заметил он, когда тот договорил последнюю строчку. – «И будь ты пылью в поднебесной» – хорошо звучит! «И будь ты пылью в поднебесной!» Ах, как это выразительно! Но я вот что скажу вам – будет не менее интересно, когда эта пыль осядет, и тогда из нее можно будет что-нибудь слепить. Гнездо, например, если добавить травинок, мисочку… а, может, и такую же землю, которую распылили. Как вы думаете, можно будет слепить ее обратно? – спросил он магов и тут же сам ответил: – Я думаю, что можно, но самое забавное – можно ли повторить все эти подробности, которые были на этой земле до распыления? Это вопрос философский и загадочный, и если ответ на него отрицательный, то неизбежно возникает другой вопрос – зачем распылять, если не можешь воссоздать заново? Но опять же – зачем распылять, если можешь воссоздать заново? По-моему, куда важнее порассуждать о муравьиных укусах – они такие болезненные…

– Может, все-таки вернемся к заклинанию? – предложил Хирро. – Мне кажется, удаленный вариант лучше всего сформулировать вот так, – он изменил в исходном заклинании несколько строчек.

– Вы всегда так затыкаете рты своим собеседникам? – возмущенно посмотрел на него говорунчик. – Я еще не высказался, а вы уже говорите свое, причем без учета высказанного мной. Мои последние собеседники тоже были магами, но они вели себя куда корректнее. Они сказали мне, что будут разговаривать со мной по очереди. Как я понял тогда – исключительно из уважения ко мне и повышенного внимания к моим словам. А ведь среди них были такие известные колдуны, как белый архимаг Панлеш и черный Грокшар – и оба скромно поставили себя в конец очереди. Я с волнением предвкушал нашу с ними содержательную беседу – но пока я общался с первым из их компании, мне показалось, что что-то вдруг случилось. Не могу сказать, что именно – я был слишком увлечен беседой – но земля вдруг как будто затряслась, а затем Панлеш сказал, что все сделано в точности по приказу правителя. Грокшар добавил, что теперь их головы останутся целыми – и все они исчезли, прямо вот здесь, посреди поляны. Но какой смысл иметь голову целой, если при этом сам исчез вместе с ней? – Говорунчик недоуменно развел передними лапами. – Когда они исчезли, я решил вернуться в столицу к правителю, но заблудился в этом лесу. С тех пор я живу на этой поляне – неплохо живу, вот только поговорить не с кем.