Угрюмый город

Денис с Николаем выбрались в коридор и, усевшись на ступеньках, закурили.

— Я даже не знаю, — сказал Николай. — Мы про оружие не думали, тот, кто ворочает такими делами, не прибегает к посторонней помощи, чтобы найти пропавшее. Но, глядя на этот городишко, я готов поверить во что угодно. А Лилия — голова!

— Ты тут не влюбись случайно! — подмигнул Денис издевательски.

— Я?!

— Ты, ты! Что-то ты восторженный какой-то не в меру.

— А-а! — отмахнулся Щербак. — Пацан, что ли?! Хуже все. Я на нее запал. Увидел сейчас с этим фингалом и натурально запал. И козлам этим я рога поотшибаю!

— Может, вначале выясним, что они от тебя хотели? И воровали ли они у Шуйского железяку?

— Чего они от меня хотели, я и так уже понял. А про железяку, само собой, выясним. Что смотришь? Я тоже не дурак. Если эти трое терлись возле СИЗО, значит, их интересует тот тип, которого не выдали террористам за омоновцев. Юлдашев. Он до сих пор там сидит, это точно, по телику говорили. Они хотят как минимум с ним связаться, а как максимум чего-то от него добиться. Ты только ей не говори, а то опять, блин, ввяжется в какую-нибудь историю.

— Я, собственно, зачем вас пригласила… — Лилия появилась в коридоре с лицом, немного асимметричным, но без малейших намеков на синяк, Ируся потрудилась на славу, — с этими чеченцами можно договориться. Они очень осторожны и отовсюду ждут подвоха, но у них нет выбора, я уверена, они в совершенно безвыходном положении.

— Осторожны! — возмутился Денис. — Это вы называете осторожны?! О том, как они зацепили Николая, я уже промолчу: видели, что товарищ не из робких, видели, что не праздно шатается — занят делом, видели, что дело конфиденциальное, — так нет же, пусть все немедленно бросит, им с ним «пагаварыть» нужно. Но, допустим, тогда они чувствовали свою безнаказанность: их трое, он один, они вооружены, он, как им казалось, нет. А как вам пацан понравился, которого я ранил?! Я держу его на мушке, а он медленно так, хладнокровно — очень осторожно — поднимает пистолет, как будто это игра, как будто я мишень в тире! Я, в отличие от него, цивилизованный человек, вы точно подметили, Я понимаю, что оружие не игрушка, а люди не мишени, я понимаю, что нельзя просто так стрелять в того, кто тебе не нравится. Но знаете, о чем я иногда подумываю? Ведь эти ребята на самом деле не такие дикие, какими хотят казаться. Всеми благами цивилизации — теми же пистолетами, а то и «стингерами» — они пользуются с удовольствием и весьма эффективно. И образ мыслей «цивилизованного» человека им понятен. Мне с детства привили первобытный ужас перед анархией. Только районный нарсуд, самый гуманный в мире, решает, кого казнить, кого миловать; без приказа сверху насилие применять нельзя. Даже если ситуация требует, нельзя — и все! Иначе цивилизация рухнет. И вдолбили мне это крепко: и словом и палкой — всеми доступными средствами. Вот почему наш юный джигит такой храбрый: он понимает, что в споре со мной не оружие его главный аргумент, а мой собственный рефлекторный ужас перед применением силы. А меня вот все тревожит крамольная мыслишка: может, зря я его поцарапал? Может, стоило в педагогических целях влепить ему пулю между глаз, чтоб мозги брызнули по всей подворотне? Нынешнее поколение «джигитов» только могила исправит, на их счет я иллюзий не питаю. Но может, следующее чему-нибудь научится? Так стоит ради этого постараться! Простите, если задел ваши национальные чувства…

— Я вижу, Денис, что вы расстроены, — произнесла Лилия с надменной ноткой в голосе, — наши проиграли. Я вам сочувствую. Но, как цивилизованный человек, вы не должны срывать зло на чеченцах. Лучше остыньте пока, пусть Николай сходит к Боровику один. Их там все равно уже нет. Они наверняка перебрались в другое место и не сказали ему куда, но причин прерывать одностороннюю связь у них нет. Нужно оставить у Боровика сообщение: вы можете договориться с Шуйским по интересующему их вопросу. И нужно дать свои координаты. Я бы сама пошла еще раз, но мои слова они всерьез не воспримут. А на ваше предложение клюнут обязательно! Я снова повторяю — только прошу вас, Денис, не заводитесь опять — по их поведению видно, что в положении они безвыходном. Разве стали бы они без крайней нужды приставать на улице к Николаю со своими «интимными» проблемами?!

Вечер того же дня

— И все-таки я не понимаю, как вы можете оставаться такими спокойными? — Лилия проводила взглядом Щербака, как всегда, вразвалочку шагавшего к воротам Ильяса Боровика, и обернулась к Денису. Они остались ждать Николая в машине. — Уже вечер, с минуты на минуту позвонят похитители, а нам нечего им сказать. Неужели вам ни капельки не страшно за Игоря?

Денис предпочел не отвечать. Хоть он и был уверен в том, что сегодняшнее общение с похитителями закончится формальным выговором и продлением срока поисков, но оставалась маленькая, как выразилась Лилия, капелька сомнений: что, если они с Николаем ошиблись в своих расчетах? Вывод о том, что выкрал оборудование, убил Олега и похитил Игоря один и тот же человек может не подтвердиться. Пусть вероятность ошибки мизерна, но цена ее слишком велика.

— Или вы давно уже все знаете и только ждете момента, чтобы эффектно достать туза из рукава? — Так и не дождавшись ответа, Лилия продолжала наседать: — Признайтесь, Денис, пожалуйста. Я умею хранить тайны и я ужасно не люблю неожиданностей. Или мне все-таки готовиться к самому худшему?

От необходимости ответить хоть что-нибудь Дениса спас телефонный звонок.

— Это, наверное, они… — Лилия почему-то вся напряглась, сжалась в уголке сиденья.

— Нет, — Денис взглянул на номер, высветившийся на табло. Звонил дядюшка.

— Алле, злодей! Ты какого лешего меня подставляешь?!

— Как? — не понял Денис.

— Как, как?! Каком кверху. Что за фигню ты мне прислал? Я людей напряг в выходной сверхурочно вкалывать, а пальчики-то твои ненастоящие совсем. Нечеловеческие пальчики. Это что, шутка такая?

— Что значит нечеловеческие?

— А то и значит! — рявкнул Вячеслав Иванович так, что в ухе зазвенело. — Что, во-первых, они все одинаковые — на всех пальцах один и тот же, как под копирку, рисунок, только размер отличается, а во-вторых, сам рисунок: ровненькие такие эллипсоиды, знаешь, что это такое? Вот они там тоже как из-под трафарета. Ты где взял эту хрень?

— Ну… — замялся Денис, — я потом объясню.

— Говорить не можешь, что ли? Слушать хоть можешь?

— Да.

— Тогда слушай. Мне эксперты сказали, что кто-то такие резиновые перчатки штампует со всякими разными хитрыми рисунками, а дешевое ворье ими иногда пользуется, чтобы нам голову морочить, понятно?

— Угу.

— Угу! Как тебе наши сегодня?! Смотрел?

— Смотрел.

— И я смотрел. Ладно, пойду выпью, что ли, с горя. А ты больше с такими глупостями не суйся, сыщик!

Ничего в этой стране делать не умеют: ни в футбол играть… Пока, короче, не могу больше, хочу упиться до чертиков, чтоб этот кошмар сегодняшний забыть!

— Хорошие новости? — с надеждой спросила Лилия.

— Нормальные, — отмахнулся Денис. — Николай возвращается.

Щербак действительно вышел из калитки и с непроницаемым видом, не торопясь, двигался к машине.

— Ну как? — практически одновременно воскликнули Денис и Лилия.

— С переменным успехом, — Николай уселся в машину. — Наших клиентов действительно уже и след простыл, а с Боровиком перекинулись парой слов.

— А почему так долго? — возмутилась Лилия. — Вы двенадцать минут перекидывались. За это время можно было всю биографию с генеалогией друг другу пересказать…

— Я очень старался побыстрее, — зачем-то начал оправдываться Щербак. — Но этот Боровик отморозился, пардон, мол, не было у него никаких жильцов и гостей, потом начал домогаться, кто я да что я? Короче, пришлось туманно намекнуть на Олега и «Сатурн», на то, что мы, мол, тоже правдоискатели и народные мстители. Не думаю, что он что-нибудь понял, но записку взял, обещал передать, если получится.