Страница 12 из 32
Как ни странно, но все подтвердилось – третий месяц беременности.
Елена Сергеевна была вне себя от счастья.
- Наверное, мальчик родится! Антоном назовем!.. Да, Оленька?
- Да… - она стояла потрясенная, будто оглушенная, не зная еще как реагировать на такую поразительную новость.
- Родная моя! Я теперь никуда тебя не отпущу! Будешь с нами!
До Ольги, наконец, стал доходить смысл ее положения. Она горько заплакала, поняв, что будущий ребенок это и есть ее Антон, его продолжение, его воплощение…
Елена Сергеевна долго утешала, обнимала девушку, плакала вместе с ней. Сели в машину и, немного успокоившись, никуда не спеша, неторопливо ехали по городу, обсуждая дальнейшую судьбу Ольги. Решили, что съездив домой, и обо всем рассказав родителям, она останется жить у них с Иваном Андреевичем. Ректор института – его постоянная клиентка и они смогут договориться в деканате, чтобы Ольга сдала выпускные экзамены экстерном.
Она перестала плакать, улыбалась радостно, думая о будущем ребенке. Все остальное отступало на второй план, делалось неважным. Мысли заполнялись неизведанными материнскими чувствами, она уже пыталась прислушиваться к себе, к своим новым ощущениям, неведомым впечатлениям. Хотелось, чтобы этот момент наступил быстрее, чтобы остальные месяцы пролетели незаметно и скоро.
Простившись с Еленой Сергеевной, Ольга стремительно влетела в свою квартиру. В душе все ликовало. Прошла на кухню, автоматически включила телевизор, поставила на плиту турку, варить кофе, наполнила ее водой. И услышала звонок в дверь…
Глава пятая
- Дима? – Ольга озадаченно смотрела на него, неожиданно смутившаяся. – Ой! Проходите, пожалуйста.
Он вошел в коридор, снял с плеча рюкзачок. В небольшой квартире все было знакомо.
- У вас кофе… - чувствовался горелый запах убежавшего кофе.
- Ой! Проходите в кухню, - она бегом бросилась выключать плитку. – Ну вот, все пропало…
- Не волнуйтесь. Можно я помогу? – он взял испачканную турку и взялся отмывать под краном. Быстро очистив, подал ей. – Готово!
- Спасибо! – она опустила глаза. – Простите, неудобно получилось.
- Что вы, Ольга! Кстати, если помните, мы договорились на ты обращаться. Не возражаете?
- Нет… - она ничего не помнила и оттого чувствовала себя очень неуютно. Что она еще могла наговорить в ту ночь?
Дима сел за небольшой обеденный стол. Оглядел кухонный интерьер.
- А в холодильнике стоит дорогой французский коньяк, - он шутливо смотрел на нее.
- Откуда вы знаете? Ах, да…
В это время по телевизору передавали последние новости. Дима услышал свою фамилию и внимательно всматривался в экран. Показывали фотографии убитых Нугзара и депутата, лежащих на мокром кафельном полу сауны. Потом корреспондент сказал несколько фраз, и вдруг на экране возник сам Дима, что-то говорящий и направляющий пистолетный ствол в подбородок перепуганного голого человека. Сюжет длился буквально десять секунд. Затем крупно показали его лицо.
Он повернулся и увидел, как Ольга с невыразимым ужасом смотрит на него. Она все видела и слышала…
Глаза увлажнились, крупные слезы потекли по щекам. Она, в отчаянии закрыв лицо руками, бессильно опустилась на стул.
- Оля, я тебе все, все объясню. Выслушай меня, пожалуйста! - Дима подошел к ней, опустился рядом на колени. Хотел погладить вздрагивающую спину. Не решился…
- Ольга!
- Зачем вы пришли? Что вам надо? Хотите убить меня?
- Ольга! Одно твое слово и я сразу уйду! Я хочу, чтобы ты меня выслушала! Мне и рассказать-то обо всем некому!.. - в отчаянии воскликнул он.
Какое-то исступленное бешенство клокотало в груди. Не мог себе простить, что так напугал ее. Эта наивная, чистая девушка непонятным образом притягивала к себе. Безмерное чувство виноватости перед ней, перед ее открытостью и доверием, перед испугом, который она невольно испытывала, увидев этот дурацкий репортаж.
Она чуть успокоилась. Больше не от слов, а от того безысходного, просительного, искреннего тона.
- Давайте сядем за стол, – она пыталась взять себя в руки. Вытерла платком заплаканное расстроенное лицо.
- Нет, Оля… - вставать не хотелось. – Я так посижу, - сел на пол, смотря на нее снизу вверх. – Так лучше. Не прогоняйте меня, ладно?
И он долго, сбивчиво рассказывал ей все о себе, своей жизни, последних событиях, Черкесе, Элеоноре… Ничего не стал скрывать. Оказывается, сладко это было – раскрывать другому душу, где-то раскаиваясь, где-то сожалея о случившемся, признавать допущенные ошибки. Получилась целая исповедь, тяжелой очищающей волной распахнувшая его душу. Ольга слушала очень внимательно, с неподдельным интересом, и это сильно вдохновляло его. Он надеялся и верил, что она простит. Только почему она должна прощать его? И все равно, думалось, что если уж она не осудит, то тогда никто уже осудить будет не в праве. Казалось, эта хрупкая девушка воплощает для него само правосудие и милосердие.
- Ольга, я клянусь тебе всем, чем могу поклясться – никогда я никого в своей жизни не убивал! Никогда! Ты должна знать это!.. – он опустил низко голову, замолчал надолго. Неожиданно почудилось, будто ее ладонь легонько коснулась его волос. Поднял голову, вгляделся в ее лицо повлажневшими глазами. Взял руку, поцеловал, бережно прижал к лицу.
- Простишь, Оля? – он с надеждой смотрел на нее.
- За что? – удивилась она.
- Что напугал тебя…
- Но ты ведь не виноват…
- Ольга! Ты не представляешь, что ты для меня сделала! – он неожиданно почувствовал себя совершенно счастливым.
Между тем за окном уже опустился вечер, сгущающийся сумрак уходящего летнего дня незаметно прокрадывался в открытые окна. На улице зажглись фонари, ярким светом освещая ночные проспекты. Окно комнаты выходило в уютный дворик, а окно кухни на центральную улицу. Они сидели, молча, прислушиваясь к звонкам и перестуку колес припозднившихся трамваев. Неожиданно громкой сиреной завизжала сигнализация «Крузера», одиноко припаркованного возле детской площадки. Дима прошел в комнату выглянул в окно. Машина часто мигала фарами, издавая пронзительные тревожные звуки. Вокруг никого не было. Он достал пульт, нажал кнопку, отключил сигнализацию. «Крузер» затих на мгновение, и тут же, полыхнув ослепительным белым пламенем, разлетелся на мелкие осколки. Оглушительный взрыв прогремел, разорвав спокойную идиллию теплого вечера. На первых этажах вылетели стекла, где-то истошно пищали сигнализации других автомобилей.
И тут же разлетелось вдребезги оконное стекло, осыпав с ног до головы мелкими колючими крошками. Автоматная очередь ворвалась в окно, рикошетом от потолка впиваясь раскаленными пулями в платяной шкаф, в мягкие кресла, в широкий диван… Дима мгновенно распластался на полу, успев лишь крикнуть Ольге:
- На пол! Быстрее, Оля! Ложись!
Впрочем, квартира была расположена таким образом, что пули вряд ли могли достать до кухни. И все же он страшно испугался за нее.
- Не прощу себе, если что! Бедная моя девочка! – наконец пальба прекратилась, все стихло…
Дима не верил, что уцелел. Бросился в кухню. Она сидела на корточках возле холодильника, тело сотрясала крупная дрожь.
- Оленька! Жива? Все в порядке?
Она расширившимися зрачками непонимающе смотрела на него. Он кинулся, набрал воды, плеснул ей в лицо.
- Оля, Оля! Очнись, Оля… Надо уходить… Ну, что же ты! – она очнулась, оттолкнула его. Забегала, засуетилась…
- Быстрее… Я все уже собрала, - хватала стоящие в коридоре сумки. – Я и так уезжать собиралась, - несмотря на ситуацию, улыбнулась, глядя в его удивленное лицо. – Он, наверное, подумал, что я тронулась умом, - пронеслось в мыслях.
– Что ты стоишь, Дима!
Он подхватил сумки, свой рюкзачок закинул за спину и, подивившись ее быстрому самообладанию, схватил за руку и они помчались вниз по лестнице.
- Через пять минут здесь менты будут! Давай Оля, дворами. Там тачку возьмем. Эх, жаль без машины…