Гавань разбитых ракушек

— Ох, согласна я с вами, Лилиан, — вздохнула Лара, наливая ей рубинового биссапа. — Просто хочу дать вам возможность посмотреть на это с другой стороны. Обвинять легко, а найти эффективный путь решения проблемы — сложно. Дайте женщине образование, работу, экономическую независимость, и она сама начнет решать, что ей делать с собственным телом.

Заметив, что Лилиан спасовала и не могла найти аргументов, Лара сменила тему разговора. А Ольге еще не раз пришлось столкнуться с тем, что осуждение традиций не дает никаких результатов. Трудно быть богом, да, но только еще труднее не опуститься до банального разделения мира на страны первого и третьего мира, примеряя стандарты одного к другому, традиции которого просто не понимаешь.

Вновь потянулись дни, похожие друг на друга. В доме было душно, и Ольга старалась в светлое время сидеть во дворе. Поставила там пластиковый стол с парой стульев и работала за ноутбуком или же читала электронные книги. Как-то после того, как зачиталась допоздна, она зашла в дом и села в кресло, намереваясь продолжить чтение. В голень что-то кольнуло, и она тряхнула ногой. Странное ощущение не исчезло, и Ольга провела рукой по джинсам, обнаружив под тканью что-то вроде палки. Вывернув кверху штанину, она встретилась глазами с большой жирной ящерицей гекко, коих в этих краях водилось немерено. Но не на голенях. Гекко замерла. Ольга заорала диким криком, и ящерица принялась удирать во все четыре лапы. Ольга выглянула на улицу — не привлекла ли чьего внимания. Было пусто и тихо. Она осмотрела все углы, налила себе вина и продолжила читать. Так и заснула — с карманным компьютером в руках, около масляной лампы и бокала вина на обеденном столе.

Разбудил громкий и настойчивый стук в дверь. Она спросонья не поняла, что происходит, и растерянно уставилась в стену, разлепляя глаза. Повторный стук окончательно разбудил ее. Она открыла и ойкнула. За окном уже было утро, а на пороге стоял Родионов — еще более, чем раньше, загорелое лицо, на фоне которого серые глаза казались совершенно пронзительными, рубашка цвета хаки с накинутой безрукавкой с многочисленными карманами, темно-синие джинсы. Большой рюкзак на плечах бугрился от туго набитого содержимого и пестрел наклейками таможни разных стран.

— Привет.

Она молчала и тупо смотрела на него, как на привидение. Она на минуточку даже поверила, что он — плод ее галлюцинаций. Визуализация тщательно скрываемых мыслей и переживаний. Плод воображения, игравшего с ней такие шутки по ночам не единожды.

— Так и будешь держать меня на пороге? Говорят, утреннее комарье презлющее. Малярии мне желаешь? Не впустишь?

— Родионов, ты что здесь делаешь? — спросила она таким подозрительным голосом, словно проверяла — ответит он или растворится в воздухе.

— Заехал по делам. На денек всего, не переживай. Вечером уже уеду.

— Ты из России проделал весь путь, чтобы заехать сюда на один день?

— Вот еще!

Он ответил так, что прозвучало это как «и не думай, что все это ради тебя!».

— Нет, я по делам ездил в ЮАР, по дороге обратно мы остановились в Дакаре, шеф ждет, чтобы я здесь проведал кое-что и вернулся, и потом мы полетим домой.

— Проведал что?

— Как вы тут работаете, например.

— А мы тебе не подчиняемся, насколько я знаю.

— Да, а про погоду кто обещал докладывать?

Вот и вспомнили о ней. Обещание не привлекать Родионова, конечно, проигнорировали. Резко понадобилась погода, и прислали именно его. Самолично.

— Уж, во всяком случае, обещала докладывать не тебе, — скривилась она.

— А это как начальство решит. И решение, госпожа Панова, не в пользу вашей просьбы. Придется докладывать мне.

Она скрестила руки на груди и склонила голову набок.

— Ну хорошо. Докладываю — сезон дождей подходит к концу, жара нарастает. Все?

— Ты меня пустишь или нет, в конце концов? Ответа он не стал дожидаться. Сам прошел в комнату.

Огляделся, посмотрел на бокал вина на столе и компьютер. Снял рюкзак, осторожно поставил его на пол и по-хозяйски прошелся по комнатам. Ольга взбесилась. Еще и от того, что представила, как отвратительно она, должно быть, выглядит после сна в кресле.

— Ты как у себя дома, Родионов. На каком основании?

— Проверка обстановки. Матрас есть свободный?

— Ты же вечером уезжаешь, зачем тебе матрас?

Он весело посмотрел на нее. Ольга вспыхнула.

— Даже если бы и был, для тебя места не оказалось бы. Как ты вообще сюда приехал? Дороги же отвратительные сейчас, мокрые, не проехать.

— Заказали чартерный рейс на частном вертолете. Он меня сбросил недалеко здесь, вечером заберет.

— Богатенькое у тебя начальство, коли так деньгами швыряется.

— Не жалуюсь. Ты уже завтракала? Похоже, что нет. Кофе сделай, будь другом! Тебе тоже не помешает. Ты во сколько на работу идешь, как придется?

Она пожала плечами и поплелась на кухню варить кофе. Посмотрела на часы. Всего семь утра. Небось всю деревню переполошил, пока нашел ее дом. И что они подумают?

— А ты что, со мной на работу собрался? Тебя прямо в кабинет врача посадить, будешь наблюдать за осмотром женщин или как?

— Сдались мне твои женщины. Мы поедем в лагерь беженцев.

— Кто это — мы?

— Ты, я и твой водитель.

— И в качестве кого ты поедешь?

— Скажешь, что приехал представитель доноров. Хочет посмотреть, как идут дела.

Ольга усмехнулась. Это проглотят, конечно. Только вот при Ларе надо быть поосторожнее, она ведь понимает по-русски, хоть и наотрез отказывается на нем разговаривать.

— А почему ты не спрашиваешь, как у меня дела? — спросил он равнодушным тоном.

— А мне неинтересно.

— Нет, интересно.

Он что, издевается? Приехал сюда, взбаламутил тихую воду, поднял на поверхность осевший песок и еще вопросы задает. Да как он вообще смеет? Что он хочет услышать? Как дела у его пассии? Когда родится ребенок? Или уже родился? Женился он или нет? Что она должна спрашивать?

— Ну ладно, сама-то как? Приспособилась?

— Как видишь.

— Ожидания совпали с реальностью?

Она в упор посмотрела на него.

— А вообще бывает, чтобы они совпадали?

— Не у всех.

— Ни у кого.

— Не суди за других.

— Чепуха какая-то. Ты приехал учить меня жизни?

— Нет. Давай завтракай, и поедем в лагерь. Как сотрудники, кстати? Слушаются?

— Я не дрессировщиком работаю.

— С кем-нибудь подружилась?

— Это тоже входит в рамки моих отчетов тебе?

— Скорее нет, чем да. Но могу и затребовать.

— Не можешь. И вообще не можешь ничего. Если хочешь — выкини меня отсюда, уволь, но в душе моей копаться я не позволю, ясно?

Ее голос задрожал, она встала и вышла в спальню. Постояла у окна, успокоилась и вернулась.

Он продолжал спокойно завтракать, наполняя разрезанный пополам батон тушенкой.

— Ты такими словами не кидайся. Если захочешь испортить отношения с моей организацией, то потом вообще никуда не устроишься. Но это не угроза. Просто хочу предупредить — зря не порти себе нервы. Тебя никто не насилует. И вообще ни о чем не просят. Просто свози меня в лагерь беженцев, и все. Разве трудно?

— А почему сам не хочешь поехать?

— Так меньше вопросов. Тебя уже здесь знают.

Перед тем как они заехали в клинику, она предупредила насчет Лары. Он не удивился. Уже знал и об этом.

— Как тебе с ней работается?

— Нормально, — сухо отрезала Ольга.

Ей неожиданно пришла в голову шальная мысль. А вдруг Лара тоже на них работает? Может, поэтому и не хочет показывать, что знает русский, скрывает, боится подозрений Ольги?

— Она тоже из ваших?

Денис усмехнулся и прищурился.

— Я смотрю, ты не очень-то ее любишь?

— А я не обязана ее любить. Я обязана с ней работать, не более.

— Ну так и работай. Не из наших она, не волнуйся. Но я бы посоветовал тебе с ней сблизиться. Она — надежный помощник тебе в этой глуши.