Серебро на крови

— Уходи Тай, — говорю с напряжением, заводя руку за спину и чувствуя, как сжимаются его пальцы вокруг моих. — Мне придётся кое-что сделать, чтобы ты выжил. После этого… не знаю, что будет. Ты должен уйти, понимаешь?!

— Если я уйду, что будет с тобой? — как будто не слыша мои слова, спрашивает он, сильнее сжимая пальцы. — Я пришёл за тобой. Я не могу тебя бросить здесь!

— Ты знал, что со мной происходит. Помнишь? Фрида превратилась на твоих глазах. Я чуть не убила тебя тогда! Если ты сейчас не уйдёшь, это может повториться!

— Я верну тебя, Мэл. Я всегда возвращал тебя и верну вновь, — он наклоняется вперёд и касается губами моего уха, из-за чего по телу прошла волна дрожи. — Не потеряйся, милая, дождись меня!

— Я постараюсь, — шепчу хрипло, вырывая руку.

Чувствую, как он срывается с места. Белые упыри хотят последовать за ним и тогда вырываю из себя последние барьеры перед срывом. Перед тем, как уйти в молочную пустоту. Как стать той, кто способна одним движением руки остановить армию упырей.

Белая смерть — это я.

***

Передо мной сырая земля. Она такая же холодная, как и я внутри своей кожи. Всё покрыто белым пеплом, занесено сугробами, укутано пронзительными ветрами с перезвоном диких колокольчиков. Душа звенит и бредит летом, но здесь так холодно, так пусто. Касаюсь пальцами этой мягкости, погружая пальцы в стылую землю, чувствуя прикосновение земляных червей.

За спиной слышны хрипы, вздохи, порыкивания. Птичий гомон — белые упыри не привыкли долго оставаться на одном месте.

Это так тяжело!

Запрокидываю голову, смотрю наверх. Земля. Сверху, снизу, со всех сторон окружённая толстым слоем ледяной земли. Погребла себя заживо вместе с этими тварями — нельзя их отпустить, нельзя дать волю, ведь знаю, что будет, если они уйдут. Связана с ними нерушимыми нитями и знаю — только моё желание не даёт им уйти и присоединиться к волне, идущей к Йорку. Но я так слаба… слишком разбита личностями, всё ещё раздроблена, всё ещё сломлена жестокостью их жизней. Это всё происходило со мной и происходит сейчас. Не могу стать той, кто управляет белыми упырями, для этого мне не хватает сил. Не хватает ненависти, не хватает жажды, что питает каждую тварь. У меня нет такого дара.

Да, я создала их, да, моя кровь течёт по их венам, да, их яд остался в моей крови, но этого недостаточно, чтобы я стала такой, как они. Для этого слишком слаба… И всё, что остаётся — удерживать их здесь столько, сколько потребуется. Главное, чтобы Тай оказался как можно дальше отсюда и боже, надеюсь он не будет пытаться меня спасти, ведь знаю — в этих лесах их сотни. Теперь знаю, что они преследовали поезд с самого начала пути. Знаю, что всё это была подстава и в контейнерах последнего вагона были не продукты и предметы быта, а спящие упыри. Это сделал Алистер в надежде, что я погибну вместе с пассажирами. Он так боялся моей мести, что пожертвовал обычными людьми ради этого. Когда-нибудь он заплатит за содеянное.

Сзади раздались громкие резкие звуки, заставившие обернуться.

— Что вы делаете? — недоумение сменилось волной паники.

Два крупных упыря окружили более мелкую самку, отчаянно пытавшуюся вырваться. К ним направился тот самый вожак, что отдал власть мне. Он прыгнул на самку, отчего она заверещала как резаная. Тела других возбуждённых упырей скрыли происходящее и всё, что смогла разглядеть — это брызги крови, летящие во все стороны. Всё, что услышала — крики боли той самки.

— Что вы делаете?! — закричала громко, бросаясь вперёд и замирая, словно напоровшись на невидимую стену.

— Нет, нет, вы не можете, — беззвучно зашептала, мотая головой.

Твари расступились и в центре оказался вожак. Под его ногами лежала мёртвая самка, а в руках он держал извивающегося, пульсирующего быстрыми вспышками, почти метрового червя. Он смотрел мне в глаза и хищно скалился, не оставляя сомнений в том, что задумал.

— Нет! — закричала громко, отражая внутренний гнев. — Нет! — повторила вновь, видя, что никто не обращает внимание на мой протест.

Я знала, чем грозит этот червь. Помнила, что было со мной в прошлый раз.

Они оттащили труп самки в гущу тел, откуда сразу донеслись довольный чавкающие звуки, от которых передёрнула плечами. Это было по-настоящему омерзительно. Каннибализм во всей своей красе.

Понимала, что если ничего не сделаю — он попытается заразить меня через укус червя, это было очевидно, как дважды два. Но что делать — не знала, ведь помнила, насколько быстр этот червь. В прошлый раз мелькнула доля секунды и он уже оплёл мне руку, высасывая кровь. Тогда это был вампирский паразит, а кто он теперь одному богу известно. И Маркусу. Вороша воспоминания Фриды, видела его восхищённое лицо, когда он изучал строение червя на экране монитора. Он был сражён его грацией и силой, и того, что скрывалось под тонкой кожей. Маркус называл червя произведением искусства. Сильный, обладающий подобием интеллекта, почти не убиваемый монстр, порабощающий своего хозяина подобно тому, как гипно-грибы или мухи-горбатки порабощают и превращают в зомби муравьёв.

— У тебя не получится! — закричала, с ненавистью глядя на него. — Я не такая, как они! Меня нельзя заразить!

Хотела наброситься на него, когда мои руки захватили другие упыри. Меня держали как в клещах, не давая двинуться с места, только крики отражались от стен, моё отчаяние захватывало каждый сантиметр кожи, погружая всё глубже и глубже в пучины безнадёжности.

Рывок из последних сил и я на свободе, но уже поздно. Червь извиваясь, набрасывается на меня, оплетая грудь. Падаю на колени, руками пытаясь убрать его со спины, но пальцы скользят, а выступающие когти только рвут кожу, окрашивая её в багровый цвет. Чувствую его на себе, эти кольцеобразные присоски, эти щупальца, ползающие по коже — всё, что могла делать — кричать. Перевернулась на спину, желая раздавить мразь, но было поздно — он уже внутри, под кожей. Чувствую всеми фибрами души его слизь, его мерзостное влияние. То, как он устраивается внутри меня, взрывает мозг чередой вспышек боли.

Моя персональная антология её оттенков. Всё возвращается на круги своя. Крик сорван, горло набито доверху осколками невыносимости звука. Мне трудно дышать, трудно думать, понимать, кто я такая. Всея жизнь покидает тело, уступая место паразиту, агония длится мгновения, становящиеся дольше часов, дней, лет…

Я как огонь, пламя вечное, бесконечное, обжигающее, вырывающее с корнем воспоминания. Мне бы за что-нибудь уцепиться, не дать исчезнуть в раскалённом космосе пустоты, только бы не сдаться, не проиграть эту битву, ведь предчувствую — всё решается прямо сейчас.

«Тай», — шепчет угасающий рассудок и я с безумной надеждой пытаюсь пробудить воспоминания о нас. Первая встреча, первая ссора, поцелуй, объятия, заново первый разговор, и опять, опять… Всё не то, всё слишком слабо, далеко, слишком доброе, слишком родное. Невыносимо близкое, не могу броситься с таким теплом на амбразуру.

«Не сдавайся», — как будто бы его голос шелестом доносит слова поддержки в голове, но этого мало, безумно, бесконечно мало и я падаю всё ниже и ниже, глубже и глубже зарываясь в подводный мир оглушающей боли. Она царапает мне спину, клешнями вырывая из тела разум, она как холодные нити в извилинах мозга, словно чувствую, как паразит копошится в моих воспоминаниях, пытаясь найти что-то, что поможет ему уничтожить меня. Что-то такое, что раздавит во мне и намёк на личность и позволит ему победить.

Боль повсюду, острая, колючая, злая боль пронзает изнутри. И вновь, по кругу, опять и опять. Она задыхается от этих объятий, от хищных поцелуев-ожогов, хоть немного свободы, прохлады, тишины, хоть крупицы, оставь её, не тронь!

— Нет! — рождается последний крик и волна ярости обрушивается на поверхность из глубин пустоты.

«Не позволю!» — всё возвращается, и ярость, и гнев. Память словно получила второй шанс и я переступаю через прошлое, отравляя себя ядом случившегося. «Тебе не победить!» — паразит не сможет отнять у меня эту боль. Не сможет отобрать мою цель, не сможет сломить таким воспоминанием. В этом он просчитался. Эта боль только сделала меня сильнее. С каждым ударом сердца, чувствую, как раскаляется моё тело от волны ненависти, злобы, самое тёмное пробуждается в груди, затопляя меня океаном слепого бешенства, неистовости, новой пустоты, окрашенной в кроваво-алый цвет.