Серебро на крови

— Хорошо, — согласилась женщина.

— Тогда разговор считаю закрытым. Скоро встретимся вновь.

— А что с Алистером? Я давно его не видел, — потянувшись, поинтересовался Робин, поднимаясь из-за стола.

Мы с Клео быстро переглянулись и я поджала губы.

— Он занят важными делами. Как вы помните, у нас есть и другие проблемы, — улыбнулась вежливо, показывая, что тема разговора неуместна. — Сегодня встречусь с ним и передам первичную информацию. Но мне нужны полные данные, Робин, ты понимаешь меня?

— Да, госпожа, — парень поклонился. — Постараюсь как можно скорее представить итоговые данные.

— Благодарю.

Вслед за ним комнату покинули Изобет и Хин. На прощание успела перехватить задумчивый взгляд последнего, из-за чего внутренне сжалась. Он уже предавал раньше.

Дождавшись, когда за ними закрылись тяжёлый массивные двери и по звукам прилично удалились от конференц-зала, развернулась к настороженной Клео.

— Где он? — процедила свой вопрос сквозь зубы.

***

Машина остановилась перед невысоким зданием, втиснутым в ряд точно таких же, образовывавших длинную полузаброшенную улицу. Выбравшись наружу, огляделась: здесь царила почти стеклянная холодная тишина вечерней осени. Фонари горели с перебоями, тусклым светом освещая пустые глазницы старых зданий. Это был грязный район, в котором живут лишь призраки и те, кто предпочитает быть не на виду. Численность Йорка не позволяла заполнить улицы, что уж говорить о пустых, обветшалых зданиях. Говорят, в прежние времена население Йорка было больше восьми миллионов жителей. Сумасшедшая цифра для нынешней эпохи. Теперь, особенно с закатом, подобные улицы вымирали, отдаваясь на волю затаившемуся в переулках эху прежних времён. Между секундами складывалось впечатление, что ты находишься в декорациях апокалиптического фильма, и сейчас режиссёр скажет «Стоп! Снято!» и мир оживёт. На небо вернётся солнце, мимо нестройной чередой поедут машины, автобусы, велосипедисты. Улицы заполнятся спешащими толпами, с каждой секундой будет усиливаться шум и гам живого города. Станет хоть немного, но теплее!.. А затем секунды вновь начинают свой стройный бег, вновь озираясь, видишь лишь тени, печальные, мёртвые тени прошлого.

Поправив воротник куртки, подошла к входу, над которым висела старая потрескавшаяся надпись: «Студия 54». За дверями слышалась негромкая, еле уловимая музыка старого времени. Тихо хмыкнув, открыла двери и вошла в самый закрытый притон Йорка.

Густая плотная белая дымка слоями стелется по ступенькам, ведущим на второй этаж. Потёртый полусгнивший красный ковёр под ногами, стёртые обветшалые перила, пустынность, полусумрак, разгоняемые единственной лампой впереди, бьющей по глазам. Из темноты к свету, перед двойными дверцами на табуретке сидит толстый, жирный мужчина в потрескавшихся круглых очках, старых брюках и засаленной рубашке. Смотрит мрачно, озлобленно, его мелкие глаза-бусинки так и шныряют по тебе, в поисках за что бы зацепиться. Это старый демон, айшма, принявший такой непритязательный облик. Он охраняет покой соблазнённых, за это ему полагается особая плата. Он предпочитает человеческое мясо, желательно в живом виде.

— Чего тебе? — негромко рыкнул людоед.

— Ты знаешь, кто я? — терпеливо спрашиваю, понимая, что ссориться с этой тварью сейчас совсем некстати.

Он нюхает воздух передо мной, со свистом втягивая его внутрь. Замирает на мгновение, прикрыв глаза, облизывая губы, затем кивает и, открыв глаза, совсем по-другому смотрит.

— Ламия, — слегка покачивая головой, говорит он. — Чего тебе, ламия?

— Я Мара. И ты знаешь, что мне нужно, — секунда, ударяясь о другую, выплёскивает наружу истинный цвет глаз, обжигая демона, заставляя его скривиться и чуть податься назад.

— Проходи, — кивком головы указав на дверь, отвечает он.

Улыбаюсь, задирая голову и проходя мимо. Все так реагировали. Стоило им распознать во мне ламию, их поведение кардинально менялось. Жаль, что так мало знала о том, кто я такая. Лишь слухи да общие сведения. Моё главное отличие от ламий было превращение. Обычно подобные мне имели только одну форму. Это форма истинной бестии, способной убивать в угоду собственному видению справедливости. Подобное чувство было мне знакомо во время трансформации, поэтому частенько задавалась вопросом, что же изменило меня, лишив возможности постоянно быть самой собой.

***

Зал, укутанный, как в одеяло, грязно-серой дымкой, раскрашенный во всевозможные оттенки страсти, вызывал почти непроизвольное чувство приязни. В приглушённом свете играли вихри сигаретного дыма, повсюду как в случайном порядке были разбросаны столики для посетителей, до меня доносился негромкий гомон голосов, разбавляемый тягучей волнительной музыкой. На моё появление никто из посетителей не отреагировал. Так и должно было быть. Это место использовало маски, вот и сейчас видела нескольких Робинов и Клео, мирно воркующих в разных концах зала. Такая маскировка здорово облегчала жизнь клиентам, оставалось только похлопать создателю данного заведения. Но его главным достижением был, разумеется, Алистер.

Перехватив за руку пробегавшую мимо официантку в очень откровенном мини-платье, резко притянула на уровень глаз, полностью завладевая её вниманием.

— Ты знаешь, что мне нужно? — секундная белая вспышка отразилась в её радужке и девушка испуганно закивала.

— Веди меня.

Это была обычная человеческая девчонка, мало смыслящая в том, что происходит. Одно она уяснила крепко-накрепко — сверхъестественным монстрам лучше не перечить. Поэтому быстро повела меня к неприметной дверце, соседствующей с дверью на кухню, за которой скрывалась лестница, ведущая на второй этаж к небольшому, обставленному мебелью, кабинету. На противоположной стене висела фотография в чёрной рамке — кадр неизвестной войны прошлого. А за массивным столом сидел молодой мужчина приятной наружности. Мне понравились его глаза — салатовые и тёплые, но взгляд скорее отталкивал, чем притягивал. Красивая внешность, мне даже показалось, что уже раньше встречала его. Однако перебирая в памяти, не смогла найти такой же сочный цвет глаз. Как наваждение, как колдовство.

— Я полагаю, вы Мара. Второй Ястреб, — поднимаясь, он чуть склонил голову вперёд в почтительном поклоне, а затем улыбнулся и протянул руку, знаком предложив сесть в кресло напротив стола.

Окинув его безразличным взглядом, прошла мимо и подошла к скрытому тяжёлыми занавесками стеклу, за которым скрывался вид на первый этаж.

— Я рад встречи с вами, — как ни в чём не бывало продолжил он.

— Вы знаете, зачем я здесь?.. — обернувшись, холодно спросила я.

— Зовите меня Тай, — ответил он. — Да, вы пришли к Первому. Он уже оповещён о вашем прибытии.

— Отлично, ведите меня к нему, — сказала, широко улыбнувшись. — Я искренне надеюсь, что вы знаете правила.

— Вы единственная, кому невозможно отказать.

— А я не прошу, я — приказываю, — процедила, продолжая улыбаться.

— Как вам будет угодно, — вновь чуть поклонившись, Тай открыл передо мной скрытую дверь, ведущую к лестнице на следующий этаж. — Вы найдёте его там.

— Надеюсь, вы понимаете, что происходит? — спросила, замерев в дверях и повернувшись в пол-оборота.

— Госпожа, я прекрасно понимаю, что будет, если о происходящем кто-нибудь узнает, — с вежливостью, достойной придворных глубокой древности, ответил он. — Уверяю вас, Первый знает о моей надёжности.

— Пусть так всё и остаётся, — мужчина оказался одним из немногих, кто смог выдержать мой взгляд.

Я оказалась на новой лестнице, ведущей на следующий этаж. Тёмный, подсвеченный дешёвой колдовской подсветкой, тихий коридор заканчивалась несколькими дверями, за одной из которых доносился женский смех. От злости скрипнув зубами, открыла дверь, сощурившись от яркого жёлтого света комнаты. Представшая картинка в духе лучших борделей прошлых веков, вызвала новый прилив гнева. Алистер и не думал скрывать свои увлечения черноволосыми девушками. Три кудрявые нимфетки окружали мужчину, обволакивая его руками, лаская и целуя, позволяя пить свою кровь. Раны на теле юных девиц свидетельствовали о том, что вампир неплохо проводит время. И сейчас он с наслаждением пил кровь одной из девушек, пока две другие ластились к нему, в надежде на поощрение. В комнате играла негромкая сладкая мелодия клавесина, в воздухе царили пряные ароматы спелых фруктов, а в камине тихо горели угли от некогда бушующего пламени. Идиллия извращённой, нечеловеческой красоты, покрытой багряным румянцем застывшей крови.