Кольца детей Ауле

С точки зрения Горма это было недостатком, но небольшим. Ему понравился сухой и чистый воздух подземных жилищ авари, высокие коридоры и уютные комнаты, тщательно обработанные и отделанные по эльфийскому вкусу, а в окошки можно было и не выглядывать. И, безусловно, здесь было лучше, чем на дурацких птичьих помостах, расположенных на немыслимой верхотуре и раскачивавшихся от малейшего ветерка. Это были правильные эльфы.

Наутро друзья позавтракали и пошли к Палландо, который дожидался их у себя в комнате.

– Я обдумал ваши новости, – сказал он, когда они уселись перед ним на диване. – Некоторые обстоятельства этого дела оказались сложнее, чем я предполагал вначале. Когда я задумался о магии, которую Саурон наложил на кольца, мне припомнилось, что такая магия действенна, только если наиболее мощные амулеты образуют малый круг, ближайший к главному амулету, а остальные располагаются за ним кругами силы в порядке ее убывания. В чем-то эта система для нас лучше, а в чем-то и хуже.

Маг замолчал и оглядел всех троих, чтобы убедиться, что они внимательно слушают.

– Итак, – продолжил он, – кольцо всевластья подчиняет себе три эльфийских кольца, семь гномьих и двенадцать человеческих. Значит, мы имеем три круга подчинения главному амулету – внутренний для эльфов, серединный для гномов и внешний для людей. По законам магии каждый наружный круг амулетов должен быть шире внутреннего. Отсюда следует, что для разрушения гномьего круга нам достаточно будет уничтожить четыре кольца, после чего остальные три утратят свое колдовское влияние. Что касается людских колец, нужно будет уничтожить пять из них. Когда их останется семь, круг подчинения распадется.

Он снова замолчал, дожидаясь, пока слушатели осмыслят его слова.

– Четыре вместо семи – это почти в два раза легче, – прикинул Горм.

– Правильно. – Палландо поощрительно улыбнулся гному. – Но полное удаление амулета из магического круга возможно только при соблюдении одного из трех условий – если амулет уничтожит либо его носитель, либо его создатель, либо первородный огонь. Под носителем подразумевается не тот, у кого амулет оказался в руках, а тот, кто подчинился его влиянию. Создатель – это тот, кто изготавливал вещественную основу амулета, а также тот, кто накладывал на него магию. Первородный огонь – это жар глубин Арды, а также некоторых творений Мелькора, в которых Отступник заложил его при создании. Если же кольцо будет уничтожено каким-то иным способом, Саурон сможет создать новое и вставить его в круг на место прежнего. Вы поняли?

Все трое дружно кивнули.

– Поэтому ваше участие в изъятии гномьих колец важнее, чем мне показалось вначале, так как двое из вас являются их создателями. К сожалению, моя помощь будет весьма ограниченной – если жители Средиземья имеют полное право отбирать друг у друга что угодно и как угодно, никто из айнуров не имеет права проделывать с ними то же самое. Таковы законы Илуватара, призванные обезопасить народы Арды от чрезмерного вмешательства айнуров. Коугнир, несомненно, примет участие в этом деле, поскольку гномы – его любимцы, но имейте в виду, что в отношениях с гномами ему можно пользоваться только теми средствами, которые в той или иной степени доступны народам Средиземья. Вы можете рассчитывать на его помощь, но и от вас будет зависеть очень многое. Куда вы собираетесь отсюда направиться?

Трое друзей растерянно переглянулись – они еще не подумали об этом.

– Это, наверное, Горму решать, – сказал Фандуил. – Он своих лучше знает.

– Я бы сначала пошел в Синие горы, хоть туда и подальше будет, – неуверенно пробормотал Горм. – В Казад-Думе я сейчас вроде как вне закона, мне туда соваться нельзя, а в Казад-Гуше как раз четыре кольца. Когда мы уничтожим их, в Казад-Думе тоже все изменится, и я смогу вернуться домой.

– Разумно, – кивнул Палландо. – Тогда договоримся так – вы идете к гномам Синих гор, а я разыскиваю Коугнира и направляю к вам. Он либо встретится с вами в Синих горах, либо нагонит в пути. Я не вхож к гномам и мало чем смогу помочь, если отправлюсь с вами. Будет полезнее, если я останусь защищать народ авари от северных орков. Но все же я смогу оказать вам некоторую помощь.

– Мы будем рады любой помощи, учитель.

– Я не придумал ничего, что могло бы ускорить выполнение вашей задачи. Видимо, какое-то время нам придется потерпеть козни этого выскочки майара. Действуйте тщательно, наверняка, без спешки, выжидайте удобный случай – жизнь у вас одна, а напрасные жертвы нам ни к чему. Трудно сказать, сколько времени займет ваше дело – возможно, вы уложитесь в несколько лет, но возможно, что и в несколько десятилетий, поэтому я хочу позаботиться кое о чем заранее. Тебе, Фандуил, это не понадобится, а вот твоим друзьям, особенно Рамарону, может и пригодиться.

– Вы о чем, учитель?

– Будет несправедливо, если они потратят лучшие годы своей жизни на поиски гномьих голец. Я дам им на это время вечную молодость, чтобы после завершения дела они остались в том же возрасте, что и сейчас. Ее ошибочно называют бессмертием, хотя ее обладатель уязвим для ран и болезней.

– Разве такое возможно?! – подскочил на диване Рамарон.

Маг усмехнулся его горячности.

– Не для всех айнуров, но для меня возможно, хотя подобные штучки не приветствуются Илуватаром. Ну уж я перед ним как-нибудь отчитаюсь…

– А почему только на время? Она же вечная!

– Чтобы ты это понял, сначала я должен объяснить тебе причину вечной молодости. В каждом из нас – и в эльфе, и в гноме, и в человеке, и в любом другом живом и неживом творении Илуватара – изначально заложена искра от сущности Единого, но дальше каждый должен поддерживать ее горение сам. Как только искра начинает слабеть и гаснуть, ее носитель начинает дряхлеть, пока наконец его тело не разрушается окончательно. Это и называется – смерть от старости. Чтобы искра сохраняла свой жар, нужно всегда воспринимать мир как бы заново и сохранять в себе свежесть чувств и ощущений, а скука и привычка гасят ее. В эльфах эта способность предусмотрена Илуватаром, поэтому они не старятся или почти не старятся. В каком-то смысле они – вечные дети, непрактичные и способные радоваться любому пустяку. В людях эта способность заложена в малой степени, потому что Единый хочет посмотреть, сумеют ли они развить ее самостоятельно, и в чем-то они ему интереснее эльфов. В гномов Ауле заложил эту способность, насколько сумел, но, сами понимаете, он – не Илуватар, а только валар, поэтому гномы получились долговечными, но не вечными.

Палландо закончил говорить. Все трое сидели молча, с озадаченными лицами. Маг с любопытством поглядывал на них, наблюдая, как они восприняли эту лекцию по божественному промыслу.

– Что касается вас двоих, – добавил он, – я не могу изменить ваши изначальные свойства, но могу наделить вас частицей собственной жизненной силы. Она вернется ко мне, когда я сочту нужным взять ее обратно или когда кто-то из вас погибнет. Если такое несчастье случится, я мгновенно узнаю об этом по ее возвращению. Для ее передачи я проведу определенный ритуал, после которого вы перестанете стариться, подобно эльфам и айнурам.

– А мы с Гормом тоже научимся колдовать, как вы? – спросил вдруг Рамарон.

– Шустрый ты парнишка! – расхохотался маг, откинувшись в своем плетеном кресле. – Нет, это две совершенно разные силы – жизненная и колдовская. Ваши тела просто не приспособлены вмещать такое могущество, как моя колдовская сила. То, что сейчас перед вами, – он указал на себя быстрым обводящим жестом, – во многом одна только видимость.

– Эх, вот жалость-то, – огорчился бард. – Почтенный Палландо, тогда сделайте так, чтобы я мог видеть в темноте! Мне уже надоело, что меня за ручку по пещерам водят!

Маг одобрительно кивнул.

– Хорошо, что ты напомнил об этом. Я позабочусь, чтобы во время передачи силы ты получил и это свойство. А теперь можете идти – я сообщу вам, когда подготовлюсь к ритуалу. Мне потребуется для этого несколько дней, да и вы должны отдохнуть перед тем, как принять в себя частицу жизненной силы айнура.