Волчий отряд

Бородатый только заметил:

— Поосторожней там с товаром. Князь порчу не любит.

— А мы им на дорожку маковухи глотнуть дадим. И никакой порчи. Только одна бодрость и веселость духа, — сквозь пелену боли услышал Серега.

Первым делом их приволокли в какое-то служебное помещение, где за большим столом, заставленным стеклянными колбочками, соединенными трубками, сидел седой мужик в больших очках. Увидев арестантов на пороге, химик сразу понял, что от него хотят. Из большой деревянной бочки с краном нацедил в две железные кружки какую-то мутную жидкость и протянул их стражникам. Не церемонясь, они заставили выпить Леха и Сергея этот подозрительный напиток. Те не сопротивлялись. Травить их не будут, да и вреда наносить не собираются, по крайней мере, видимого. Как-никак, дорогостоящая покупка уважаемого клиента. За порчу он не только шкуру заживо снимет, но и обратно наденет, предварительно нашпиговав ее ржавыми гвоздями.

Маковуха по вкусу напоминала забористый квас. Только от нее сразу же и сознание прояснилось, и боль куда-то исчезла, и мир вокруг показался каким-то радостным и ярким. Лех, видно, осознал, что стражники ему братья родные и попытался упасть в объятья бородача. Тому это не понравилось, и он грубо оттолкнул Леха, но Шустрик на него не обиделся.

Значит, их все-таки опоили, чтобы посговорчивее были на первое время. Невелика беда. Серегу другой вопрос больше заинтересовал. Откуда в этих средневековых казематах химическая лаборатория могла взяться? Правда, он тут же вспомнил о Ломоносове, который вовсю химичил в далеком восемнадцатом веке, да и до него алхимики разные порошки и жидкости мешали, чтобы посмотреть, что получится и как на этом можно заработать.

Под руки их вывели на залитый ярким солнечным светом крепостной двор и поволокли за ворота. Открывать их никто не спешил. Арестантов вывели через караульную дверку по каменному откидному мосту к арестантской карете, показавшейся Сереге, видно, благодаря волшебной маковухе, очень даже уютной и красивой. Запихнув арестантов в карету, стражники встали вокруг нее караулом. Надо же товар сдать в лучшем виде. Вот и стали ждать возвращения Ханса Хромого. Он вскоре появился в сопровождении Минча Вустра. Судя по раскрасневшимся лицам, они уже успели накатить по стакану крепкого вина.

— И надолго вы в Рибошлице собираетесь задержаться?

— Да вроде поутру завтра съезжать хотим, — сообщил Ханс. — Только вот я не всех еще окрестных курочек перещупал. Я бы остался.

— Да, бабенки у нас знатные! — залился довольным смехом Минч Вустр.

— И не говори. Одна с меня всю прошлую ночь не слезала. Думал, до смерти заездит.

И вот они уже хохочут вместе.

Ханс Хромой залез на козлы, взял в руки кнут, подвинул котелок на голове и обернулся к тюремщику:

— Я к тебе в следующий раз обязательно загляну. Уж очень твое вино мне по вкусу пришлось.

— А я тебя к лучшим бабам из Веселого квартала отведу. Уж мы там оторвемся, — пообещал Минч Вустр.

Ханс поерзал на козлах, удобнее устраиваясь, взметнул кнут и несильно так щелкнул лошадку по боку. Она отлично все поняла и тронулась с места. Карета покатилась, раскачиваясь на выбоинах в брусчатке, оставляя позади крепостные стены.

Первое время Одинцов глазел по сторонам, прильнув к решетчатому окошку. Они ехали по узким городским улочкам. При приближении кареты прохожие были вынуждены жаться к стенам домов, чтобы не угодить под колеса. Изредка попадались рыцари верхом на лошадях с богатыми попонами. Облаченные в легкую броню, они щеголяли в богатых черных плащах и шляпах с перьями. И вели себя настолько заносчиво, что то и дело хватались за рукояти мечей, правда, никто еще их не обнажил. Даже Ханс, завидев рыцарей в черных плащах, старался отъехать в сторону, чтобы не мешать им на пути. Они не будут разбираться кто и откуда, засекут насмерть. Уж потом перед князем виниться станут, когда выяснится, что это его человек был.

Среднестатистический древнерусский город эти улочки не напоминали, из чего можно было сделать вывод, что если он и провалился в прошлое, то уж явно не отечественное. Теперь бы понять, в какой он стране находится да хотя бы в каком приблизительно времени.

Наконец Сереге наскучил однообразный пейзаж за окном и он повернулся лицом к Леху. Только теперь при нормальном освещении он смог его рассмотреть. Невысокого роста, исхудалый, только одни большие глаза и остались да длинный острый нос с горбинкой. В сущности, Лех Шустрый был еще мальчишкой лет двадцати на вид. Хотя по меркам этого времени он был уже очень зрелым человеком. Добрая половина его ровесников давно обзавелась собственными домами, семьями да оравой детишек. По Леху же было видно, что он еще тот пройдоха.

— Ты, кажется, утверждал, что из любой западни выбраться сможешь? — первым заговорил Сергей.

— Ну? — прищурив глаза, словно проверяя монету на фальшивость, спросил Лех.

— И из этой сможешь?

— А тебе какое дело? — настороженно спросил Шустрик.

— Да любопытно. Не хочется здоровье свое на поле битвы оставить.

— Да уж сразу видно, что из тебя боец хлипкий. И какой из тебя волк. На волка ты мало похож.

— Ну, ты, потише, это как раз мое дело, — резко сказал Серега.

— Так чего ты хочешь?

— Выбраться из рабского ошейника, который мне с минуты на минуту на шею наденут.

— А я тут при чем? — деланно удивился Лех.

— Думаю, что ты мне в этом помочь можешь.

— Широко размахнулся, чудак-человек. Только вот я за бесплатно никому не помогаю. Моя помощь звонкой монеты требует.

— Так нет у меня монет. Пока что не разжился, — растерянно развел руками Серега.

— Появятся, обращайся.

Оба умолкли. Сидели друг напротив друга и наблюдали.

Первым нарушил молчание Лех. На этот раз он говорил очень тихо. За грохотом колес по брусчатке его и так не было слышно, но лишняя предосторожность не помешает.

— Ладно, помогу тебе. Только вот одна беда. Я пока еще не решил, как выбираться буду. Можно попытаться на постоялом дворе ноги сделать. Мы там скоро будем. В запасе у нас одна ночь. Утром, сам слышал, князь в свои земли отбывает. В дороге нам точно ничего не светит. А уж когда приедем, там видно будет. На месте еще осмотреться надо. Меня князь Боркич как-то к себе в гости ни разу не звал. Так что сейчас сложно что-либо сказать.

Одинцов довольно улыбнулся. Союзник у него теперь есть. Это хорошо. Дело осталось за малым — удачно сбежать. Только вот долго ли он сможет бегать без денег и понимания, кто есть кто и что есть что в этом мире.

— Слушай, Волк, я-то смотрю, что сам ты не местный. Сначала думал, что откуда-то из соседних земель. Но вот теперь чем больше вглядываюсь да тебя слушаю, тем больше убеждаюсь, что по соседству с нами такое чудо обитать не могло. Так откуда ты взялся? — спросил неожиданно Лех.

— Это долгая история, — задумчиво произнес Серега, пытаясь понять, с чего бы начать свой рассказ.

— Да мы вроде никуда не торопимся, — сказал Лех.

Одинцов только хотел начать свой рассказ, как карета остановилась перед трехэтажным ухоженным зданием с вывеской «Три сосны».

Ханс Хромой спрыгнул с козел и направился открывать клетку.

— Кажись, приехали. Придется твой рассказ отложить до свободы, — сказал Лех.

Глава 4

В дороге

Несмотря на середину осени, солнце припекало знатно. В тесной перевозной клетушке, где сидели Одинцов и Лех Шустрик было не просто жарко, а ужасно жарко и очень душно. Карета катила вперед по укатанной гладкой дороге через густой смешанный лес, окруженная десятком рыцарей в полном боевом облачении. На их плащах красовались перекрещенные мечи, поверх которых расцветала золотая лилия. Еще два десятка охраняло первую карету, выглядевшую куда презентабельнее, чем их арестантский фургон. В первой карете ехал сам князь Боркич. Возвращался домой с покупками.

По распоряжению князя они выехали поутру и сначала ни жары, ни духоты арестанты не чувствовали. Только жуткую вонь. За ночь древесный пол в карете отсырел и пахло плесенью. После обеда стало припекать. Теперь же они, невзирая на вонь, по очереди лежали на полу. Пока один лежит, другой, прильнув к решетчатому окошку, дышит свежим воздухом. Потом меняются. Иначе не продержаться. А ехать еще долго. И все молча.