Пески Палестины

Пулевые отверстия у ватерлинии законопатили и замазали растопленной смолистой массой из пиратских запасов. Да так, что захочешь — не разглядишь. Течь ликвидировали, воду из трюма вычерпали. Ровненькие, кругленькие — явно не от наконечников стрел — дыры в парусе залатали широкими бесформенными заплатами. Изрешеченные огнем крупнокалиберного пулемета надстройки на корме и носу сбросили за борт. Без грозных башенок боевой корабль обрел мирный вид. Правда, видок портили разномастные пиратские щиты — их вывесили вдоль бортов на варяжско‑новгородскии манер. Но иначе нельзя: щиты закрывали следы обстрела из двадцатимиллиметрового орудия «раумбота».

Все складывалось замечательно. Парус ловил попутный ветер. Когг уверенно скользил по волнам.

— Василий, — Джеймс тронул его за плечо. Лицо папского шпиона выглядело озабоченным.

— В чем дело, брави?

— Глянь‑ка на мачту.

— Ну? И что? Мачта как мачта. Ничего особенного я на ней не вижу.

— В том‑то и дело! Ни одного флажка. Мы ведь сами теперь как пираты! И на таком корабле ты хочешь войти в порт Яффы?

Хм… Действительно, непорядок. Проблемка, блин! И под рукой, как назло, нет ни одного мало‑мальски подходящего вымпела. Или… или есть?

Бурцев подошел к Гавриле:

— Алексич, выручай. Нужен твой платок с венецианским львом.

— Зачем?

— К мачте прицепим вместо флага.

Новгородец посмурнел. Платочек‑то не простой. Подарок несчастной Дездемоны — зазнобушки Гаврилы, павшей от «вальтеровской» пули.

— Сотник, мы ведь не на гулянку плывем, — добавил Бурцев, — ас немцами квитаться. И за Дездемону твою — в том числе. Без флага нам никак нельзя.

С тяжким вздохом и без явной охоты Гаврила вынул из‑за пазухи подарок возлюбленной. Развернул…

— Подойдет? — Бурцев глянул на Джеймса.

— О, разумеется, — обрадовался брави. — Венеция — союзник братства Святой Марии и Хранителей Гроба. А платок достаточно велик для флага. По крайней мере, это лучше, чем ничего. И намного лучше кипрского герба Алисы Шампанской.

Ветер дул попутный. Венецианский крылатый лев бился на привязи. Бывший пиратский когг рассекал волны. Так, под чужим флагом, на чужом корабле, они и вошли в воды, омывающие Святую землю.

Глава 14

Порт Яффы встречал неприветливо. И притом весьма. Катером береговой охраны, вынырнувшим из‑за парусных судов, встречал их порт.

Катерок был так себе — раза в четыре меньше потопленного «раумбота». На носу — ручной пулемет МG‑42 и два пулеметчика в касках. Над рубкой — вымпел со свастикой.

— Хранители, — пробормотал Хабибулла. — Хранители Гроба…

Кроме пулеметного расчета, на борту катера находились шесть автоматчиков в желто‑коричневой тропической форме и кепи. Плюс офицер. Итого девять человек. Фигово… Разряженный фаустпатрон, как и бесполезный трофейный «шмайсер», давно уже покоится на морском дне. Так что, если начнется заварушка, на пули придется переть с мечами и стрелами.

Небольшое юркое суденышко цайткоманды ловко лавировало между коггами, нефами и арабскими торговыми дхау. Катер приближался к кораблю под венецианским флагом.

— Ваше величество, вам лучше укрыться в трюме, — посоветовал Бурцев.

Алиса Шампанская не возражала. Ее величество спустилась вниз. Бурцев остался на палубе. Нехорошо было на душе, тревожно. Беглянка‑королева в трюме — это ведь еще полбеды. Вся их маскировка, скрывавшая следы пулеметного обстрела, рассчитана на беглый поверхностный осмотр когга со стороны. Если немцы поднимутся на судно — пиши пропало. А именно это, по всей видимости, и намеревались сделать люди на катере.

Нехитрый план — скромно, не привлекая внимания, подойти к берегу, быстренько высадиться и отправить королеву со всей командой прочь — теперь не сработает. Разворачивать корабль тоже поздно: эсэсовский катер скоро будет под бортом.

— Таможня тут, блин, лютует, что ли? — пробормотал Бурцев.

— Раньше такого не было, — заметил Хабибулла.

— Что ж, раньше было раньше. Видимо, потеря связи с двумя самолетами и исчезновение подлодки не прошли даром. Порядки менялись…

Катер подплыл ближе. Высокий офицер проорал в рупор. По‑немецки:

— Эй, на когге! Бросай якорь!

Приказ был продублирован на итальянском, французском, английском и даже вроде бы на арабском. На русском не прозвучало ни слова. Уже лучше. Их пока не подозревают в нелегальной перевозке «полковника Исаева» — и на том спасибо.

— В чем дело, уважаемый? — вежливо возмутился Бурцев. Тоже, разумеется, по‑немецки. — У нас мирный торговый корабль и никогда еще…

— Бросай якорь, я говорю! — гаркнул офицер. — Приказано проверять все суда, входящие в порт. Не подчинитесь — пустим посудину на дно.

Так… Когг попал под общую раздачу и закосить под дурачка не удастся. Ствол немецкого пулемета в самом деле смотрит им в борт. Чуть пониже ватерлинии.

Жюль в растерянности взглянул на Бурцева.

— Выполняй, — кивнул тот. — Брось якорь, но стой рядом. Возможно, придется рубить канат.

Джеймс перевел. Жюль сделал как было велено. Матросы скинули за борт тяжеленную двурогую дуру с деревянной поперечиной‑штоком, капитан застыл возле натянувшегося каната, положив руку на эфес меча. Этот широкий кривой клинок — пиратский трофей — годился и для абордажной схватки, и для разрубания корабельных снастей.

— Гаврила, Дмитрий, Збыслав, ко мне. — Пока подруливал патрульный катер, Бурцев отдавал последние распоряжения. — Если начнется драка — прыгаете к Хранителям в лодку и валите всех подряд, чтоб никто даже пискнуть не успел. Бурангул, дядька Адам, возьмите луки, встаньте на корме — прикроете в случае чего. Сема, Халлибулла — на нос. Вы — иноземные купцы. Зафрахтовали венецианское судно. Ясно? Раздувайте щеки, лопочите что угодно, главное, чтоб непонятно было. Джеймс, пока Жюль дежурит у якоря, ты у нас за капитана.

Венеция тебе знакома, так что на слове немцы тебя не поймают. Освальд, присмотри за трюмом — там королева. Если кто полезет… В общем, знаешь, что делать. Только без шума.

Фашистам бросили два каната. С борта, обращенного к морю, не к порту. Маленькая хитрость: так массивный корпус когга полностью закрывал катерок от любопытных глаз.

Крепкими морскими узлами эсэсовцы привязали брошенные концы к своей посудине. Два судна в одной связке терлись теперь друг о друга. Хорошо — абордажные крючья не понадобятся.

Взбираться на высокобортный когг фашистам тоже пришлось с помощью веревок. Начищенные сапоги скользили по мокрой обшивке. Мундиры пачкались о просмоленное дерево. Фрицы ругались. Наверное, им самим осточертели все эти бессмысленные проверки. Но — служба… Ее гитлеровцы несли исправно.

На палубу поднялись два автоматчика. Один, судя по нашивкам, сержант‑шарфюрер. Другой — рядовой. Крепкие ребята. И вымуштрованные. Оба лезли на корабль, забросив «шмайсеры» за спину. Но едва нога коснулась палубы, оружие снова было в руках.

Немецкий десант перебрался на когг ловко, даже не потревожив щитов, закрывавших простреленный борт. Может, пронесет?

Фрицы обратили угрюмые лица к Бурцеву. С ним они перекрикивались при сближении и его же принимали за главного.

Заговорил тот, что с сержантскими нашивками:

— Чей корабль?

— Венецианский, — Бурцев указал на флаг со львом.

Немцы и бровью не повели. Союзникам тут поблажек не полагалось.

— Что за азиаты на борту?

Шарфюрер неприязненно глянул на Сыма Цзяна и Бурангула. Покосился на Хабибуллу.

— Нас нанял китайский купец со своим слугой, — выкручивался Бурцев. — И сарацин этот. Он тоже купец, партнер и проводник. А также знаток местных рынков, цен и обычаев…

— Что везете? — перебил сержант.

— Товар из Китая. Тюки с шелком.

— Хм, через Европу? Через Венецию?

— Так выгоднее, уважаемый. Новый шелковый путь недавно открылся — не слыхали? Половину товара мы выгодно продали в Италии. Половину привезли сюда.

— Половину? Что‑то осадка у вашего корабля такая, будто вы все свое добро в Венеции распродали.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.