Тени

— Тени. — Шаная раскинула в стороны тоненькие ручки, словно балансируя на невидимом канате. — Это все тени. Они слышат меня и откликаются на зов. Их можно попросить об одолжении. И тогда сама станешь тенью. Пусть на краткий миг, но все же. Видите?

Фарий сплюнул сквозь зубы проклятье, когда худенькая фигурка девочки замерцала, растворяясь в ночном мраке. Одно биение сердца — и она исчезла, словно привиделась им только что. Но через секунду вновь возникла на том же месте, улыбаясь, словно после удачной проказы.

— Она не потревожила ни одной нити силы, — зашептал маг на ухо своему господину. — Это немыслимо! Я никогда в своей жизни не встречал столь странных чар. Как такое возможно?

Принц нервно хрустнул длинными холеными пальцами. Он понимал беспокойство Фария. Магия подчиняется определенным законам и правилам. Есть целители, поклоняющиеся Пресветлой богине. Есть боевые маги, пользующиеся силой Игниуса. Есть некроманты, получившие власть от Смерти. Девочка могла применить любые чары, но природу ее силы обязательно почувствовал бы Фарий или он сам. Но тени? Что это значит?

— Кто тебя научил этому? — излишне резко спросил он, невольно делая шаг назад. — Придворный чародей?

— Никто, кроме вас, об этом не знает. — Шаная смущенно пожала плечами. — И вы обещали не рассказывать моему отцу. А научили… Сами тени и научили. Они везде и всюду. Когда засыпаю — слышу их шепот. В углах комнаты, над кроватью, под столом и стульями — всюду они. Иногда, когда я устаю или не в духе, то не вслушиваюсь. Но они рассказывают так много интересного, обещают показать мне целый мир! Это так… заманчиво…

— По девочке плачет костер, — кратко резюмировал Фарий. Кирион видел, как его верный маг напрягся, словно в любой момент ожидая нападения. — Тени — создания мрака. Если они с ней разговаривают, то… Не мне вам объяснять, господин, что это значит.

Кирион понимал, на что намекал маг. Помимо трех богов, в этом мире был еще и четвертый, о чьем существовании старались не вспоминать. Бог тьмы и мрака, прародитель самых жутких созданий, которые скрываются в ночи. Тот, чье имя неназываемо, чтобы не привлечь ненароком его внимание. Галаш, бастард Пресветлой богини, родившийся от ее противоестественного и насильственного союза с волком. Полубог, полузверь.

— Ты решила сегодня прогуляться из-за теней? — хрипло поинтересовался Кирион, невольно вновь смыкая пальцы на рукояти меча, будто готовясь к нападению. — Они приказали тебе найти меня?

— О чем вы, принц? — Шаная широко распахнула свои бездонные глаза. — Я пришла сюда сама. Просто хотела узнать…

Тут она запнулась, безуспешно подыскивая слова. Кирион не торопил ее. Он то и дело бросал исполненные тревоги взгляды на Фария, гадая, как же поступить дальше. Если маленькая принцесса — исчадие ночи, если она нападет на него, то придется защищаться. Но как потом оправдаться? Ведь в глазах Хария и всего мира это будет выглядеть убийством невинного ребенка. Никто не поверит его рассказу о тенях, раз уж за почти двенадцать лет жизни девочки придворные маги Дахара не забили тревогу.

— На ритуале вы убили ягненка, — тихо продолжила принцесса, глядя куда-то поверх головы Кириона. — Неужели вам не было его жалко?

— Жалко? — невольно переспросил тот. Не такого вопроса он ожидал от Шанаи. Невероятно, и это создание вздумало учить его милосердию! — Почему я должен его жалеть?

— Ну… — Принцесса замялась на неуловимый миг. Потом взглянула прямо в глаза Кириона. — Он же был живой! Он чувствовал боль и страх! И он хотел жить. Очень хотел. Почему… Разве это было настолько необходимо?

Брови Кириона сами собой полезли на лоб от изумления. Нет, тут что-то не сходится. Слуги Галаша не обладают состраданием. Они убивают ради собственного развлечения, смеются над болью и муками своих жертв, получают нескрываемое удовольствие от пыток. Почему Шаная задает такие вопросы? Или они с Фарием ошиблись, и на самом деле на девочке лежит благословение другого бога? Но в таком случае какого?

Фарий без проблем понял причины замешательства своего господина. Выступил вперед, будто пытаясь прикрыть принца в случае неожиданного нападения.

— Принцесса, — с показной вежливостью проговорил он — не путайте животных и людей. Боги для того и создали скот, чтобы он умирал во имя нашей жизни. Вы же не рыдаете, когда едите тушеное мясо или хорошенько прожаренный бифштекс? А ведь чтобы насыть вас, пришлось убить такого же миленького ягненка, как сегодня днем. Почему вас тогда настолько смутил ритуал?

Шаная молчала, видимо, не зная, как возразить.

— Нет, это не значит, что надо издеваться над животными, — продолжил уже Кирион. — Тот, кто получает удовольствие от страдания беззащитного существа, не способного оказать никакого сопротивления, — слабый и никчемный человек, трус, который боится кинуть вызов действительно достойному сопернику. Поэтому когда убиваешь животное, надо сделать это как можно быстрее и безболезненнее.

— Это же правило касается и врагов, — тихо, себе под нос, добавил Фарий. Понимающе переглянулся с принцем. — Пытки — наслаждение для слабых. Смерть — уже достаточное наказание, чтобы усугублять его подобным образом.

Кирион предполагал, что девочка не поймет ни слова из их мудреных умозаключений. К чему ребенку задумываться над столь серьезными вещами? Но она на удивление серьезно кивнула.

— Понятно, — протянула Шаная. Встрепенулась, будто почувствовала что-то, недоступное для них. — Простите, принц. Я вас слишком задержала. Вам пора, мне тем более. Нинель вот-вот проснется. Случится скандал, если она не обнаружит меня в комнате.

— Постой! — окликнул было ее Кирион, но девочка уже растворилась в ночном мраке. Исчезла, вновь не потревожив ни одной тончайшей ниточки силы, как известно, паутиной окутывающий весь мир и видимой лишь для избранных. Только слабое дуновение ветерка принесло им напоследок тихий шепоток:

— Принц, вы обещали не рассказывать моему отцу. Сдержите слово, прошу!

На следующий день переговоры проходили куда спокойнее, чем накануне. Харий не уставал удивляться столь странной перемене в поведении высокого гостя. Лишь вчера принц каждое предложение воспринимал в штыки, при любом удобном случае ядовито намекая на то, что Дахар находится не в том положении, чтобы ставить какие-либо условия для продления перемирия. Но сегодня Кирион был на удивление тих и задумчив. Он без малейшего возражения выслушал все те же доводы советников Хария, будто забыв, что всего несколько часов назад высмеял их и отверг, даже не потрудившись обсудить. Изредка он перекидывался молниеносными взглядами с Фарием, и королю это не нравилось больше всего. В голове крутилась лишь одна мысль: что же задумал чужак? Откуда взялась эта разительная перемена в его настроении?

— Давайте подведем краткие итоги наших переговоров, — неожиданно сказал Кирион, оборвав выступление очередного докладчика, который как раз разглагольствовал о бедственном положении островов и их ненужности для Нардока. — Вы желаете продлить договор о ненападении, не отдавая при этом острова. Я в свою очередь готов подписать соглашение только при наличии определенных гарантий с вашей стороны. Маленький клочок земли на спорных территориях меня вполне устроит. Тупик, однако. И как бы ни распинались ваши советники, какие бы новые доводы они ни приводили, я останусь при прежней точке зрения. Как и вы не измените свою, что бы я ни сказал в ответ. И что будем делать?

Олаф встревоженно выпрямился на своем стуле. Он слишком хорошо знал Кириона, поэтому осознавал: принц никогда бы не задал такой вопрос, если бы уже не знал ответа. Неужели переговоры провалились? Очень, очень некстати, учитывая, что Дахар не готов к войне.

— Простите, ваше высочество, но я не совсем понимаю, куда вы клоните, — осторожно произнес Харий, наверняка подумав о том же. — Вы считаете, что мы не придем к соглашению?

— При нынешних исходных данных — нет, — отрубил Кирион. Сделал достаточную паузу, чтобы до всех присутствующих дошел печальный смысл этой фразы, потом вкрадчиво продолжил: — Но у меня есть одна идея, как в итоге примирить всех.