Страница 19 из 30
Китай — большая страна. На востоке еще в середине восьмидесятых пили кока-колу, а выходцы из центральных горных районов в середине девяностых везли ее домой как гостинец.
В год пекинской Олимпиады люди со всего Китая ехали в столицу полюбоваться на специально возведенные по этому случаю стадион «Птичье гнездо» и плавательный комплекс «Водяной куб». К сожалению, большинство из них не могли попасть на территорию, потому что билеты давно разошлись, а у спекулянтов они стоили слишком дорого. Оставалось только сфотографироваться на фоне новых достопримечательностей. А на проходивших там состязаниях многие — причем лучшие — места пустовали. Дело в том, что мои богатые и знаменитые соотечественники, привыкшие к свободному образу жизни, купили билеты, а на соревнования не явились. Они и не задумались, что разрушили мечту множества китайцев, целый год копивших на поездку в Пекин.
В современном Китае на одной и той же сцене разыгрываются комедия и трагедия. Один за другим вырастают небоскребы Louis Vuitton и Gucci, в Шанхае, Гуанчжоу и Шэньчжэне с успехом проводятся выставки-продажи товаров класса люкс. На последней из них за несколько дней было реализовано продукции трех престижных марок на более чем двести тысяч юаней. Вдруг мы обнаружили, что из производителей роскоши превратились в ее потребителей. В результате мирового финансового кризиса западный рынок элитных брендов сократился, а в Китае он по-прежнему процветает.
В марте 2009 года американская торговая организация ISCS заявила, что в феврале объем розничных продаж предметов роскоши упал на 19,2 процента. С июня 2008 года хуже всего продаются в розницу именно товары класса люкс. А в недавнем докладе банка Голдман Сакс говорится, что в 2008 году годовой рост сбыта элитной продукции в Китае составил около 20 процентов. К 2015 году будет около 10 процентов, а объем сбыта превысит 11,5 млрд долларов. Китай станет лидирующим потребителем престижных марок, в мировом масштабе его доля достигнет 29 процентов. Доклад Китайской ассоциации брендовой стратегии потрясает воображение еще сильнее: на тот момент 13 процентов населения Поднебесной имели возможность приобретать элитные товары, к 2010 году насчитывалось уже 250 млн потенциальных покупателей.
И при этом многие люди не в состоянии свести концы с концами.
Безработные родители с ребенком проходили мимо фруктового ларька. Мальчик попросил бананы, ему хотелось вспомнить, каковы они на вкус. Но родителям не хватило даже на одну штуку. Мальчик плакал, не хотел уходить, и отец ударил его. Мать набросилась на отца, разгорелась ссора. Дома тот остро почувствовал свою никчемность, вышел на балкон и спрыгнул с десятого этажа. Жена побежала вниз, рыдала над телом, звала мужа, но осознав, что он мертв, успокоилась и вернулась в квартиру. Она привязала к крюку на потолке веревку, встала на табуретку, просунула голову в петлю. Но тут заметила, что мальчик с любопытством наблюдает за ней. Тогда она вынула шею из петли, слезла с табуретки и развернула стул с малышом к себе спиной. Потом опять забралась на табуретку и повесилась. Ребенок все плакал, уже не только из-за банана.
Другая история произошла с ученицей начальной школы. Однажды утром она проснулась с температурой и попросила родителей отвести ее к врачу. Родители-безработные ответили, что на врача денег нет, а им надо уходить на поиски работы. Тогда девочка сказала, что пойдет к врачу сама, но нужны двадцать юаней, не займут ли родители их у соседей? Отец стал посылать мать, мать отца — они уже много раз брали у соседей в долг и знали, что не смогут вернуть деньги. Девочка скрылась в своей комнате со словами, что не может идти в школу и ляжет в постель. Отец отправился искать работу, мать прибрала в кухне, а когда зашла в комнату, увидела, что дочь повесилась на красном галстуке — своем главном сокровище. Каждый вечер, вернувшись с уроков, она снимала его, бережно расправляла и аккуратно складывала.
Я не коллекционирую подобные истории, просто их ежедневно рассказывает мне жизнь. Но, конечно, не только их.
Сегодня в Китае несколько сотен тысяч человек располагают свободным доходом свыше 10 миллионов юаней каждый. Согласно составленному Рупертом Хугеверфом списку ста богатейших китайцев за 2009 год, в Китае 825 тысяч мультимиллионеров, из них 51 тысяча мультимиллиардеров, а средний показатель их годового потребления — 2 миллиона юаней.
И одновременно в стране 30 миллионов человек имеют годовой доход 600 юаней, и 100 миллионов имеют доход 800 юаней.
В феврале 2009 года, выступая в Университете Британской Колумбии (Ванкувер, Канада), я упомянул о тех, кто получает 800 юаней в год. Учившийся там китайский студент сказал мне из зала: «Не в деньгах счастье». Я содрогнулся. Таких благополучных китайцев, не желающих замечать своих обездоленных соотечественников, очень много. По-моему, это еще страшнее, чем само существование нищих и голодных. Я ответил: «Мы говорим не о том, что такое счастье, а о глобальной социальной проблеме. Если бы вы при доходе в 800 юаней утверждали, что не в деньгах счастье, я бы вас зауважал. Но у вас другие доходы».
В результате экономического чуда последних трех десятилетий среднегодовой рост Китая составил 9 процентов, к 2007 году мы стали третьей экономикой в мире. Но по доходу на душу населения мы занимаем сотое место. Этот страшный разрыв ярко свидетельствует о неравенстве в нашем обществе.
Несколько лет назад китайское телевидение провело опрос: что дети хотели бы получить в подарок 1 июня, в День ребенка? Мальчик из Пекина заказал настоящий «боинг», а девочка из бедного северо-западного района робко попросила белые кроссовки — думаю, столь же несбыточное желание.
Я уже писал, что путь, который Европа преодолевала четыреста лет, мы прошли за сорок. Но и сегодня одни китайцы живут, как современные европейцы, а другие — почти как средневековые. Разрыв касается не только истории, но и наших желаний и — в этом меня убедила ванкуверская история — нашего осознания действительности.
Напоследок расскажу вам подлинный случай, произошедший в одном процветающем, многолюдном южнокитайском городе. Там двое безработных похитили шестиклассницу. Подстерегли ее по дороге из школы, вставили кляп в рот и затащили на территорию идущей под снос фабрики — там они и жили. Взяли у девочки номер мобильного ее мамы, позвонили из ближайшего автомата и потребовали выкуп. Неопытные разбойники не знали, что нужно звонить из далекого места. В результате их быстро разыскали. Но до этого они успели одолжить у кого-то двадцать юаней и купить две упаковки с готовой едой — одну съели на пару, другой оделили девочку. Когда явилась полиция, спасенная девочка попросила:
— Отпустите их, они такие бедные.
28 августа 2009 года
Революция
Некоторые западные интеллектуалы удивляются, как это в Китае, стране с достаточно непрозрачной политической системой, так бурно развивается экономика, ведь непременное условие ее процветания — по-настоящему демократический строй. Они упускают из виду, что экономическое чудо подталкивается революцией.
После прихода к власти в 1949 году коммунисты продолжали делать революцию в ходе политических кампаний, вершина которых — большой скачок 1957 года и культурная революция 1966–1976 годов. В наших идущих уже тридцать лет реформах есть и неумеренный энтузиазм первого и насилие второй.
Поговорим сначала о духе большого скачка. В 1978 году, когда провозгласили политику «реформ и открытости», годовой объем производства стали был чуть больше 30 миллионов тонн, в 1980 году — уже более 37,12 миллиона тонн (пятое место в мире), в 1996 году Китай выбился в мировые лидеры и четырнадцать лет сохраняет свои позиции. В 2008 году было произведено 32 процента мирового объема, что выше вместе взятых показателей всех стран, занимающих со второго по восьмое место. К 2008 году мощности по производству стали достигли 660 миллионов тонн, из них 460 миллионов пошли вдело, а 200 миллионов тонн оказались избыточны. При этом все тридцать лет реформ производство стали росло значительно более быстрыми темпами, чем промышленность, которая эту сталь потребляла. Мы словно вернулись к недомыслию большого скачка.