Золотая химера Борджа

— Думаю, что в особо опасные минуты у тех, кто не поддался панике, обостряются все чувства. Согласитесь, убийца тоже отличалась немалым хладнокровием: совершить злодеяние и кражу в момент, когда нет уверенности, что останешься в живых… Судя по тому, что мне говорил Белмон, Хэлен, так зовут свидетельницу-горничную, сочла, что убийца ненадолго пережила свою жертву, поскольку не увидела ее среди тех, кого подобрала «Карпатия», а на этом судне оказались почти все, кто был в шлюпках. Узнав впоследствии, что кроме мужчин вместе с «Титаником» погибли и женщины, которых не успели спасти, она решила, что Бог свершил правосудие, и больше об этом не думала. Потом, правда, как я уже упоминал, она попыталась предпринять кое-какие шаги в Нью-Йорке, но тщетно… Только увидев фотографию госпожи д’Ангиссола у своей новой хозяйки, она вспомнила эту давнюю историю. Разумеется, рассказ горничной взволновал семейство Белмон, но они, как и Хэлен, решили, что преступницу вместе с добычей поглотила пучина. И вдруг, листая каталог коллекции ван Тильдена, Джон Огастес Белмон увидел два самых прекрасных сокровища из драгоценностей его тети. Что из этого последовало, мы знаем. Лично для меня эти события породили новые затруднения, так как мой клиент, американец, к слову очень милый человек, загорелся желанием отыскать еще одну драгоценность. Но я скорее всего откажусь от его поручения, чувствуя, что не в силах разгадать эту тайну. Правда, я надеялся, что, быть может, вы мне скажете, кто «охотился» для господина ван Тильдена?

— Думаю, что «охотников» у него было много, в разных странах свои, но я никого из них не знал.

— Что ж, меня это не удивляет. Благодарю вас, мэтр Бо, что пожертвовали ради меня своим драгоценным временем.

— Видеть вас для меня истинное удовольствие. Надеюсь, мы еще увидимся.

— Спасибо. Кстати, хорошо, что не забыл! Есть у вас новости о нашем молодом антикваре?

— Я вижусь с ним время от времени, и мне кажется, что дела у него идут успешно. Почему бы вам не навестить его? Я уверен, он очень обрадуется вашему визиту.

— Именно, именно, я как раз собирался его навестить…

На самом деле Альдо подумал о визите к Франсуа, лишь заговорив о нем. А вот к неизбежному появлению Корнелиуса решил подготовиться заранее, съездив все-таки в дом Картье на улицу де ла Пэ и прихватив с собой рисунок с изображением химеры. Он хотел повидаться с мадемуазель Туссен, посоветоваться с ней и узнать, согласится ли она на такой неожиданный заказ. Почитаемый всеми знаток своего дела, одна из величайших, если не самый великий мастер среди парижских ювелиров, мадемуазель Туссен получила грамоту на дворянство благодаря неистощимой изобретательности и безупречному вкусу. Именно поэтому трудно было ожидать от нее согласия на изготовление копии, пусть даже такой знаменитой вещи. Надежду внушало только одно: творческую фантазию мадемуазель будили дикие звери и фантастические существа. И, наверное, не случайно ее саму в узком и недоступном для простых смертных кружке ювелиров называли «пантерой». Обращаться к ней нужно было с большой осторожностью.

Альдо уже два или три раза встречался с мадмуазель Туссен и был счастлив, что ему вновь представилась возможность повидать эту необыкновенную женщину. Когда она вошла в свой кабинет на втором этаже, где он ожидал ее, и протянула ему руку, он склонился к этой безупречной руке с поцелуем.

— Я не удивлена, что вы в Париже, князь. Распродажа коллекции ван Тильдена не могла обойтись без вас.

Альдо смотрел на мадемуазель Туссен с восхищением, которое он и не собирался скрывать. Ей было явно за сорок, но кто мог об этом подумать! Небольшого роста, хрупкая, она соединяла в себе королевскую величавость с изяществом. В светлых волосах, подстриженных по моде 1925-го, уже мелькали серебряные нити, придавая ей особую изысканность. Родом мадемуазель Туссен была из Бельгии, у нее была очень тонкая и очень белая кожа и удлинные аквамариновые глаза. В строгом черном костюме, несомненно творении подруги Коко Шанель, она была безупречна, но, нарушая безукоризненность ансамбля, вокруг шеи переплетались жемчужные нити, перехваченные застежкой в виде дракона из бриллиантов и рубинов, будто бы пленивших стройную шею.

— Вы правы, — вздохнул Альдо, — и вы, конечно же, знаете, что торги не обошлись не только без меня, но без происшествий.

— Да, я читала газеты. Но надеюсь, что украшения, ради которых вы приехали, не были сняты с торгов? — улыбнулась она.

— Нет. Зато я все же оказался замешанным в эту историю. Белмоны, подавшие иск, мои близкие друзья. Мало этого, три дня тому назад ко мне явился удивительный американец, мультимиллиардер из Техаса, и попросил разыскать для него одну из драгоценностей, принадлежавших графине д’Ангиссола. Он желает подарить ее обожаемой им женщине и добиться ее руки. До сих пор считалось, что все эти драгоценности покоятся на дне океана… Должен сказать, что речь шла вовсе не о женском украшении, золотая химера…

— Борджа, я не ошиблась? — с живостью подхватила мадемуазель Туссен.

— Именно, именно. Вам она знакома?

— Я ее даже видела. Я немало попутешествовала по свету, часто бывала в Италии, разыскивая свежие идеи для рисунков, и на одном из приемов познакомилась с графиней д’Ангиссола. Мы прониклись друг к другу симпатией — эта пожилая дама была совершенно очаровательна, — и она с присущей ей любезностью позволила мне полюбоваться ее коллекцией драгоценностей, старинных и современных.

— О, вы мне облегчили задачу! — обрадовался Альдо. — Я пришел к вам с просьбой, но без особых надежд, поскольку знаю, что вы творец, а не исполнитель, но все-таки спрошу вас: не согласились бы вы в случае неудачи с поисками воспроизвести оригинал?

Жанна Туссен рассмеялась звонким смехом молоденькой девушки.

— Было бы забавно, — проговорила она, смеясь. — При условии, что камни не будут уступать старинным. Что не так-то просто и обойдется в целое состояние, вы это понимаете, не так ли?

— Безусловно. Но именно эта сторона дела не кажется моему клиенту проблемой, и он непременно стоял бы перед вами сегодня вместе со мной, если бы происшествие на аукционе, где мы с ним были вместе и где, замечу в скобках, он увел из-под носа барона Эдмона два браслета, не посветило ему надеждой обрести оригинал. Он умчался в Америку, торопясь сообщить даме своего сердца радостную новость.

— Вполне возможно, он чересчур торопится, но все к лучшему в этом лучшем из миров.

— Только не для меня! Ведь именно мне он поручил эти невообразимые поиски! Именно поэтому я осмелился украсть частичку вашего драгоценного времени, драгоценного во всех смыслах слова, желая узнать, не соблазнит ли вас наша авантюра, если мои поиски, что весьма возможно, ни к чему не приведут.

Изящное лицо Туссен стало задумчивым.

— Вы ждете немедленного ответа?

— Нет. Я просто хотел узнать, какими глазами вы посмотрите на господина Уишбоуна, так зовут моего американца, и на меня, когда мы придем к вам, чтобы попросить вас сделать копию, у которой будет одно безусловное достоинство — она будет совершенно чиста! Лично я, признаюсь, не хотел бы, чтобы моя жена носила украшение, побывавшее в руках такого злодея, как Чезаре Борджа.

— Я вас прекрасно понимаю. Скажу вам откровенно, если бы кто-то другой меня попросил об этом, я ответила бы решительным отказом. Но вам… При условии, что у меня будет точный рисунок, размеры…

— И камни! В первую очередь камни!

— Безусловно. Но, я думаю, в Индии можно достать камни не хуже. Хотя на это потребуется время. В общем, скажем так: вам не впервой совершать чудеса, и я верю, что вы отыщете оригинал. Но… если этого не случится, мы сможем вернуться к нашему разговору. Такой ответ вас устраивает?

— На большее я и не надеялся, и моя благодарность беспредельна.

Они обменялись еще несколькими незначительными фразами, и Морозини, вновь поцеловав протянутую руку, удалился.