Королева Марго

– Нет, не думаю, – ответила сестра, – а если и ранена, то легко.

– Но на тебе кровь, – говорил герцог, ощупывая дрожащими руками тело Маргариты, – откуда же она?

– Не знаю. Один из этих негодяев схватил меня – возможно, он был ранен.

– Схватить мою сестру! – воскликнул герцог. – О, если бы ты указала мне его, если бы ты сказала мне, какой он из себя, – лишь бы мне его найти!

– Тс! – произнесла Маргарита.

– Почему? – спросил Франсуа.

– А потому что, если вас увидят в этой комнате и в такой час…

– Разве брат не может зайти к своей сестре?

Королева взглянула на герцога Алансонского таким твердым и грозным взглядом, что юноша отошел подальше.

– Да, да, Маргарита, ты права, лучше я пойду к себе. Но тебе нельзя оставаться одной в такую ночь. Хочешь, я позову Жийону?

– Нет, нет, не надо никого. Ступай, Франсуа, ступай тем же ходом, каким пришел.

Юный принц вышел. Едва успела закрыться за ним дверь, как в проходе за кроватью раздался вздох. Маргарита кинулась к потайной двери, заперла ее на засов, затем побежала к входной двери и заперла ее в ту самую минуту, когда по другому концу коридора несся как ураган большой отряд стрелков, преследуя гугенотов, живших в Лувре.

Королева пристально оглядела все кругом и, убедившись, что она действительно одна, вернулась к проходу за своей кроватью, положила на место камчатное одеяло, скрывшее Ла Моля от глаз герцога Алансонского, с трудом вытащила бессильное тело на середину комнаты. Заметив, что бедняга еще дышит, она присела на пол, положила голову молодого человека себе на колени и плеснула ему водой в лицо, чтобы привести в чувство.

Вода очистила лицо раненого от слоя пыли, пороховой копоти и крови, и только теперь Маргарита узнала в нем того красивого дворянина, который, полный жизни и надежд, три или четыре часа тому назад явился к ней просить ее посредничества перед королем Наваррским и расстался с ней, ослепленный ее красотой, да и на нее произвел большое впечатление.

Маргарита вскрикнула от страха за него, чувствуя теперь к нему не только сострадание, но и участие; для нее он стал не просто какой-то человек, а почти знакомый. Под ее заботливой рукой сделалось чистым красивое, но бледное, истомленное страданием лицо Ла Моля.

Маргарита, замирая от боязни, почти такая же бледная, как он, приложила руку к его сердцу – оно еще билось; тогда она протянула руку к стоявшему рядом столику, взяла флакончик с нюхательной солью и дала ее понюхать Ла Молю.

Ла Моль открыл глаза.

– О господи! – прошептал он. – Где я?

– Вы спасены! Успокойтесь! – ответила Маргарита.

Ла Моль с трудом перевел глаза на королеву и, поглядев на нее восхищенным взглядом, чуть слышно произнес:

– Какая вы красавица!

Молодой человек, точно ослепленный, сразу опустил веки, тяжело вздохнул и побледнел как будто больше прежнего. Маргарита тихо вскрикнула, думая, что это был его последний вздох.

– Боже, боже, сжалься над ним! – сказала она.

В эту минуту раздался сильный стук в дверь из коридора. Маргарита слегка приподнялась, продолжая поддерживать за плечи Ла Моля.

– Кто там? – крикнула она.

– Мадам, мадам, это я, я! – ответил женский голос. – Я, герцогиня Невэрская.

– Анриетта! – воскликнула королева. – Это не опасно, это друг, вы слышите, месье?

Ла Моль сделал усилие и приподнялся на одно колено.

– Постарайтесь не упасть, покамест я отворю дверь, – сказала королева.

Ла Моль оперся рукой о пол, чтоб удержаться в равновесии.

Маргарита пошла было к двери, но вдруг остановилась, задрожав от страха.

– Так ты не одна? – воскликнула она, услыхав звяканье оружия.

– Нет, со мной двенадцать человек охраны; мне дал их мой деверь, герцог Гиз.

– Герцог Гиз! – прошептал Ла Моль. – О! Убийца! Убийца!

– Тс! Ни слова! – сказала Маргарита и поглядела вокруг себя, придумывая, куда бы спрятать раненого.

– Шпагу!.. Кинжал! – шептал Ла Моль.

– Для защиты? Это бесполезно; разве вы не слышали, что их двенадцать, а вы – один!

– Не для защиты, а чтобы не даться живым им в руки.

– Нет, нет, я вас спасу, – сказала Маргарита. – Да… кабинет! Идем, идем!

Ла Моль напряг все силы и при поддержке Маргариты дотащился до кабинета. Маргарита заперла за ним дверь и спрятала ключ в свой кошелек.

– Ни крика, ни стона, ни вздоха – и вы спасены! – сказала она ему сквозь дверь.

Затем она набросила на плечи ночной халат, открыла дверь своей подруге, и обе бросились в объятия друг к другу.

– Мадам, с вами не приключилось ничего плохого? – спросила герцогиня Невэрская.

– Нет, ничего, – ответила Маргарита, запахнув свой халат, чтобы не видно было следов крови на пеньюаре.

– Тем лучше! Но герцог Гиз отрядил двенадцать телохранителей, чтобы проводить меня до его дома, а мне такая большая свита не нужна, и я оставлю шестерых вам, на всякий случай. В такую ночь шесть телохранителей герцога Гиза стоят целого полка королевской гвардии.

Маргарита не решилась отказаться: она расставила шестерых телохранителей по коридору, расцеловалась с герцогиней, а герцогиня в сопровождении других шести отправилась в дом Гиза, где она жила, пока был в отъезде ее муж.

IX. Палачи

Удаляясь из покоев королевы Наваррской, Коконнас не бежал, а «произвел отступление». Что же касается Ла Юрьера, то он даже не сбежал, а со всех ног удрал. Первый удалился, как тигр, второй – как волк.

Таким образом, Ла Юрьер уже стоял на площади Сен– Жермен-Л’Озеруа, когда Коконнас еще только выходил из Лувра. Ла Юрьер, очутившись с аркебузой среди людей, бегавших туда-сюда по площади, где свистели пули, а из окон все время выбрасывали трупы, то целые, то изрезанные в куски, почувствовал непреодолимый страх и стал благоразумно пробираться к своему трактиру, но, выходя из переулка Аверон на улицу Арбр-сек, он наткнулся на отряд швейцарцев и легкой конницы, которым командовал Морвель.

– Вы что ж, уже закончили? – крикнул Морвель, сам придумавший себе прозвище – Королевский Истребитель. – Вы уже домой? А какого черта вы сделали с нашим пьемонтским дворянином? С ним не случилось ничего плохого? Было бы жаль: он вел себя отлично.

– По-моему, нет, – ответил Ла Юрьер, – надеюсь, он еще придет к нам.

– Вы откуда?

– Из Лувра, где, надо сказать, нас встретили неласково!

– Кто же?

– Герцог Алансонский. Разве он не причастен к нашему делу?

– Его величество герцог Алансонский причастен только к тому, что касается его лично; предложите ему разделаться с двумя старшими братьями, как с гугенотами, он согласится, но при условии, чтобы в это дело не путали его. А разве вы, мэтр Ла Юрьер, не собираетесь идти вместе с этими храбрыми людьми?

– А куда они идут?

– Да на улицу Монторгей; там живет один гугенотский сановник, мой знакомец, с ним жена и шестеро детей. Эти еретики ужасно плодовиты. Будет забавно!

– А сами вы куда идете?

– О! Я иду в особое местечко.

– Слушайте, возьмите меня с собой, – сказал кто-то за его спиной так неожиданно, что Морвель вздрогнул, – вы знаете хорошие места, а мне хочется туда попасть.

– А-а! Вот и наш пьемонтец! – воскликнул Морвель.

– Вот и месье Коконнас, – повторил Ла Юрьер. – А я думал, что вы идете вслед за мной.

– Черт! Вы улепетывали так, что не догонишь! А кроме того, я свернул с пути, чтобы швырнуть в реку негодного мальчишку, который кричал: «Долой папистов, да здравствует адмирал!» К сожалению, мне показалось, что мальчишка умеет плавать. Если хочешь утопить этих мерзких еретиков, надо бросать их в воду, как котят, лишь только родились.

– Так вы говорите, что вы из Лувра? Что же, ваш гугенот нашел там себе убежище? – спросил Морвель.

– Увы, да!

– Я послал ему из пистолета пулю там, во дворе у адмирала, когда он подбирал свою шпагу, но промахнулся, сам не знаю как.

– Ну, а я не промахнулся, я всадил ему в спину шпагу так, что конец ее оказался в крови на пять пальцев. При этом я сам видел, как он упал на руки королевы Маргариты. Красивая женщина, дьявольщина! Однако я бы был не прочь узнать наверно, что он умер. На мой взгляд, этот парень очень злопамятен и будет всю жизнь иметь зуб против меня… Да! Ведь вы сказали, что собираетесь идти куда-то?