Одностороннее движение

Закончив с ужином, мы отправились вместе в душ. Я разделась, зашла под теплые струи воды и, упираясь руками в стену, просто подставила лицо навстречу струям. Мне так хотелось, чтобы вместе с водой в никуда ушел весь тот сумбур, который происходил сейчас в моей голове. Я прикрыла глаза, понимая, что вместе с каплями воды я теряю и свои слезы, которые, покидая мое тело, оставляют меня одну, я не чувствовала поддержки со стороны Андрея. Мне хотелось только плакать и плакать… и больше ничего.

Неожиданно моей спины коснулась ладонь Андрея, которая начала втирать в меня гель для душа. Я опустила голову вниз и начала всхлипывать, прижала руки к груди, в попытке прикрыть тело от глаз Андрея, но он повернул меня к себе лицом и поднял мой подбородок. Я до последнего не хотела открывать глаза, но когда его губы слегка коснулись моих, я резко оторвала друг от друга веки и уставилась на Свиридова. Он пальцем прошелся по моей щеке, спускаясь вниз по шее, прорисовывая контур ключицы, и затем ниже к груди. Я отпрянула от него, как будто моего тела достиг электрический заряд, но он успел схватить меня за руку и прижать к себе, целуя в висок. Я прикрыла глаза от его нежности, но когда его поцелуи начали спускаться ниже к шее, а руки, плотно сжимавшие мою талию, приподняли меня, чтобы его губы смогли коснуться моей груди, я резко начала качать по сторонам головой, понимая, что я не хочу секса. Не сегодня! Но сильные ладони Андрея продолжали меня сжимать, а губы накрыли мой сосок.

- Нет! Андрей! – я уперлась ладонями в его грудь и попыталась оттолкнуть, но он продолжал держать мое тело в плену своих рук. – Я не хочу! – слезы градом посыпались из моих глаз, и я начала кулачками бить по груди Свиридова. Моё сердце сжало в тески от чувства непонимания, которое исходило от мужчины, в данный момент такого незнакомого и далекого. Я продолжала бить по Андрею, и мне почему-то показалось, что я пытаюсь пробить его стену, разрушить все барьеры, которые между нами до сих пор были возведены. – Не хочу я! Нет! – я начала оседать на пол, продолжая исколачивать тело Свиридова и глотать потоки слез, которые зарождались в моем сердце и терялись под струями воды, которая в мгновение стала раздражать мою кожу. – Я не хочу! – я уже рыдала в голос, тыльной стороной ладони вытирая не то слезы, не то капли воды со своих щек, губ… Я даже не обратила внимания на Андрея, который просто стоял и смотрел на то, как я бьюсь в истерике в углу душевой кабинки. Мне было всё равно, что он мне опять выскажет по поводу моих слез, моего проявления слабохарактерности, моей истерики, в конце концов. Мне было всё рано! Я не чувствовала ничего! Моя душа словно покинула мое тело, оставив во мне ужасную боль в груди, которая напоминала о необдуманности наших с Андреем порывов страсти…

Не почувствовав струй воды и звука бьющихся капель о пол кабинки, я подняла голову вверх и увидела, как Андрей наклонился ко мне с полотенцем в руках. Я рукам обвила его шею, а он, обернув меня полотенцем, поднял мое тело; носом уткнувшись в его шею и прикрыв глаза, продолжила нервные всхлипы, порождающие новый поток слез. Оказавшись на кровати, я свернулась в калачик и почувствовала, как мое тело накрыли теплым одеяло. Судя по прогнувшемуся матрацу, Андрей сел рядом со мной и пальцами провел по моему лбу. Почему мое тело продолжало откликаться на его прикосновения, когда разум понимал, что это неправильно? Я готова была замурлыкать от его проявления нежности, но разум мечтал остаться один на один с оглушающей тишиной в этой комнате. Услышав, как Андрей поднялся с кровати, я открыла глаза. Подойдя к тумбочке и взяв пачку сигарет и телефон, он направился в сторону лоджии.

- Андрей, ты куда? – прохрипела я.

- Покурить! – Я окинула его внешний вид, который представлял собой обнаженного Свиридова, чьи бедра были обернуты полотенцем и всё.

- Оденься! Простынешь! – я прикрыла глаза и укуталась в одеяло еще плотнее. Когда в мое тело начало пробираться тепло, я почувствовала как мое подсознание покидает меня и я уношусь в сонное царство. Но сквозь дрему я услышала, как Андрей, набрав номер на своем телефоне, позвонил Стасу и предупредил его, что завтра целый день все руководство агентством ложится на его плечи.

Утром я проснулась от нежного поцелуя Андрея. Я открыла глаза, увидела сидящего на краю кровати уже одетого Андрея и улыбнулась ему. Но здесь в мое сознание пробрались обрывки вчерашнего разговора, и я нахмурилась. Как же у Свиридова все просто!

- Вставай! Сходи в душ, и поедем в Центр.

- Ты не изменишь своего решения?

- Нет! – он поднялся с кровати и, не глядя на меня, направился к выходу из спальни. – Я жду тебя на кухне.

Я поняла, что спорить с ним бесполезно и, может, это было худшее, что мне пришло в голову, но я молила, чтобы результаты анализов были отрицательные, которые не позволяли мне сделать аборт. Боже! Я даже в уме это слово не могла нормально произнести, так как меня бросало в дрожь, на глаза накатывали слезы.

Спустя несколько часов тяжелой поездки, мы оказались у Центра планирования семьи. Прочитав вывеску, я горько усмехнулась: интересно, я первая, кто к ним приедет не планировать семью, а лишать жизни ребёнка? Войдя внутрь, мы у администратора узнали о приеме врачей, и.. О, Боже! Нам даже повезло, так как у доктора Орехова был свободный час, чтобы нас без записи сейчас принять!

В итоге побеседовав с врачом, который назначил кучу анализов, которые мне предстоит завтра рано утром сдать, меня записали на десятое февраля, при условии положительных результатов, на прерывание беременности. Иначе говоря: на аборт!

Вернувшись домой, мы не говоря друг другу ни слова, разошлись по разные комнаты: Андрей в кабинет, а я в спальню. Я приняла горячий душ, так как хотела согреться. Но причину блуждающего по телу озноба я так и не смогла распознать: то ли это из-за накалившихся отношений с Андреем, то ли из-за мороза за окном.

Неделя пролетела в странном режиме: то мы ездили, сдавали анализы, то я, как ни в чем не бывало, посещала занятия в университете, как будто это не я через несколько дней собиралась убить ребенка. А положительные анализы подтвердили данный факт!

Десятого февраля, мы в назначенное время подъехали к Центру. Я вышла из машины и достала сумку с заднего сиденья.

- Ты уверена, что мне лучше ждать тебя в машине? Это ведь не на полчаса.

- Уверена! Как только я проснусь, мы поедем домой.

Я вошла в здание, оставила верхнюю одежду в гардеробе, подошла к администратору, сообщив о том, что у меня запись на десять часов. Приятная женщина, лет сорока на вид, проводила меня до нужной комнаты.

- Вот шкафчик, здесь можете оставить свои вещи. Пока переоденьтесь, а я предупрежу доктора Орехова о вашем появлении. За вами примерно через час придут.

- Спасибо. – Когда женщина прикрыла за собой дверь, я села на кровать и начала оглядывать ненавистную мне комнату, в которой стояла всего одна кровать, тумбочка по правую сторону от нее, небольшой диванчик слева от двери, шкаф, в который я кинула свою сумку, предварительно достав из нее халат и сорочку. Напротив кровати была дверь, за которой, как я понимаю, находилась уборная.

Спустя полчаса ко мне вошел Владимир Иванович (доктор Орехов).

- Здравствуйте, Милена! Ну, так что? Всё-таки прерываем? – Я кивнула в ответ. – Так, ладно! Тогда пойдемте со мной!

Я вышла за доктором, который провел меня до конца коридора и, открыв для меня дверь, пропустил в комнату, посередине которой стояло кресло. Я встала как вкопанная и смотрела на ужасный предмет медицинской мебели, и из глаз начали катиться слезы.

- Милен, мы ведь можем все отменить!

- Нет, не надо! Сразу сюда? – кивнула я головой в сторону кресла.

- Да, снимай халат, ложись. Сейчас придет Валентин Самойлович, наш анестезиолог.

Я последовала инструкции врача, в это время как раз зашел пожилой мужчина лет пятидесяти, о чем-то переговорил с Владимиром Ивановичем и, подойдя ко мне, взял мою правую руку и побил пальцами по пульсу на внутренней стороне локтевого сустава.