Страница 44 из 47
Несколько минут спустя я выкатил из туалета и увидел Мэри, которая курила на улице. Не передать, какой прилив энергии я почувствовал, увидев знакомое, дружеское лицо. Я так обрадовался и разволновался, что споткнулся на пороге. Мэри обернулась, заметила меня и рассмеялась, а я чуть не заплакал. Я был так рад наконец-то увидеть приветливое лицо, особенно в этом стремном городишке.
— Привет, дорогая! — поздоровался я, подходя. — Извини, что опоздал, но у меня были неотложные дела в комнате для мальчиков.
— Ну и как? Ничего у нас там, приятно, правда?
Мэри была абсолютно сногсшибательна. Обычно она ходила только в черном, но в тот день на ней была серая толстовка с капюшоном и черные штаны, ветер теребил ее короткие растрепанные черные волосы. У меня просто башню сносило. Ее острый ум временами был просто всеобъемлющим. Она была на несколько лет младше, но прочла на две сотни книг больше, чем я прочел и когда-нибудь прочту. И это на самом деле не преувеличение, хотя должен признать, что за всю жизнь прочел только три книги, причем две были просто преступлением против литературы.
Ну ладно, мы двинули по улице, Мэри подвела меня к своей «хонде аккорд». Когда мы подошли, мне стало немножко смешно. За исключением поездок в такси, уже Бог знает сколько времени я не ездил в машине в качестве пассажира. Прикольно было садиться на пассажирское сиденье, но в то же время и приятно. Мне вообще-то не особо катило разъезжать по этому городу самому, а тут представилась возможность откинуться на спинку и расслабиться.
О чем только мы не переговорили по дороге: в основном об октябре и о выдолбленных деревьях, об острове, который нам стоило бы совместно приобрести — к такому заключению мы пришли. Мы назвали бы его Остров из ворса, и там не было бы ничего, кроме овечьей шерсти. Все там было бы из овечьей шерсти, и мы были бы единственными, кому разрешалось там находиться. По ночам мы рассказывали бы друг другу страшные истории, хотя сейчас никто этого не делает, мы натаскали бы ворса, сделали бы из него подобие жилища и спали бы в нем, как никто и никогда не делал. Остров из ворса — вот это концепт. Ехали мы где-то полчаса. В тот день мы проезжали такие места, мимо которых, я думал, и за миллион лет не доведется проехать. Мы находились в очень чистой, очень средне-западной провинции, с кружевными орнаментами на вывесках парикмахерских салонов, с детьми, продающими мороженое из переносных контейнеров по углам. Было, конечно, странновато, но я слишком устал, чтобы морочиться. Мы ехали и ехали. В конце концов оказались в каком-то городке под названием Хинсдейл. К слову, уменьшенном варианте всего Среднего Запада. Это был очень фешенебельный, чистый и дорогой городок с обилием белых домиков. Мы подкатили к небольшому торговому центру, там был ресторанчик под названием «Яичная пристань», где подавали завтраки. У меня до сих пор сохранилась первоклассная мята из этого кафе. Лежит в кармане кожаной куртки, в которой я был в тот день.
В основном там сидели пожилые люди, но, по крайней мере, казались приветливыми пожилыми людьми, не то что эти старперы из Флориды и Элмхерста. Внутри было очень светло и современно, на стенах висели картины, в основном изображающие еду, но все равно как-то прикольно. Мы заняли место в самом дальнем конце и сразу сделали заказ. Нам не потребовалось читать бесполезное меню, оба заказали яичницу и апельсиновый сок. Если бы со всеми было так просто!
Как только официантка отошла, мы тут же начали серьезный осмысленный разговор. Абсолютно никаких колебаний или неловкости, просто прекрасно. Ее не нужно было разогревать, как всех остальных идиоток на свете. Большинство идиотов — точно старые машины в зимнее время, надо потратить минут двадцать на разогрев. Только не Мэри. Мэри готова была тут же скрестить шпаги, даже была инициатором.
— Так, что-то не похоже, будто ты здесь хорошо провел время, — заметила она, должно быть, исходя из моего никудышного вида.
— Господи, Мар, у меня просто нет слов, — я выразительно закатил глаза. — Знаешь, этот город мне не подходит. Или я не подхожу ему, слишком многого хочу.
Мэри кивнула головой: «Что стряслось? Не смог найти жилье? Я могу помочь, поспрашиваю…».
— Нет, — перебил я, — не в жилье дело. То есть, конечно, с этим тоже проблема, но дело в самом Чикаго. У меня здесь ничего не выходит. Что ни контакт — сразу конфликт. Что тут творится? А этот Тинли-парк — просто слов нет. Есть у меня в запасе пара пожеланий этому вонючему городишке, к тому же вся эта свобода — слишком изматывает, понимаешь? Я просто устал, Мар. Свобода меня вымотала.
Мэри глянула на меня и усмехнулась. «Господи, Дилан, — сказала она, — не хочу показаться бесцеремонной, но тебе не приходило в голову, что дело вовсе не в том, где ты находишься? Я ничего не говорю, но, может, стоит копнуть поглубже, понимаешь?»
— Да, — согласился я. — Что ж тут непонятного. Только уже в зубах навязло, все говорят, что я бегу от самого себя, хотя я просто решил сменить место жительства. Мне это, честно говоря, надоело. И этот город тоже надоел, пора сматываться. Вся та же фигня. Тот же сраный Нью-Йорк, один к одному.
Она рассмеялась, отчего я воспрял духом, и мы продолжили болтовню. Не хочу пересказывать все, о чем мы тогда говорили, во-первых, всего я и не упомню, а, во-вторых, не хочу вам этим надоедать. Просто скажу, что говорили мы довольно долго и в конце концов я чуть не расплакался. Отчасти из-за нервного истощения, отчасти оттого, что я не знал, что мне делать со своей жизнью, отчасти потому, что отец и Клео стали лишь объектами славословий на загородных барбекю и плоскими цветными изображениями на фотографиях, и, отчасти еще потому, что впервые за очень долгий срок Мэри меня вдохновила и заставила чувствовать себя гораздо лучше. Приток энергии пошел не только потому, что приятно разговаривать с тем, кто разбирается в жизни, имеет трезвый подход и не слишком по этому поводу задается, но еще и потому, что хорошо поговорить с девушкой, не начинающей каждую фразу со слов «А вот мой бойфренд…» Большинство девушек, стоит с ними заговорить, не могут придумать ничего интересней этой фразы. Они просто помешаны на своих долбанутых бойфрендах. Уверен, вы понимаете, о чем я, если только вы сами не такая девушка. А если такая, вы полная дура и вам бы нехило срочно поумнеть.
О чем только мы не переговорили. Мэри видела, как я измотан, да и мне не хотелось портить ей настроение жалобами на свои ничтожные проблемы. Поэтому мы говорили о книгах, о странных фильмах, об учебе, даже о гороскопах. Перебрали практически все темы. Разговаривали за яичницей с беконом и потом за апельсиновым соком. Но пока ожидали чек, Мэри опять перевела разговор на меня.
— Дилан, — начала она, — знаешь, не могу сказать, чтобы получала такой уж кайф от того, что живу с родителями или хожу в институт, во всяком случае, не больше, чем все остальные, но я это делаю. И я знаю, что если уеду из города, все это поедет вместе со мной. То есть вся эта головная боль. Я и людей имею в виду, потому что люди останутся людьми, куда бы ты ни поехал. Что я хочу сказать? На свете полно мест, куда можно сбежать. Но иногда стоит заглянуть в себя, понимаешь?
Я сказал, что она права, что я полностью согласен, но что просто устал. Устал потому, что по мере того, как взрослею, жизнь становится все сложнее и сложнее, а годы летят быстрей и быстрей. Говорят, что температура на Земле постепенно повышается. А я думаю, что впридачу к этому увеличивается еще и скорость вращения. Просто безумие какое-то.
Больше я ничего не смог добавить, хотя и хотелось. Хотелось объяснить подробнее, развить эту тему, но, боюсь, мне было бы не под силу высказать сколько-нибудь умную или заслуживающую ее внимания мысль. Эта девочка была настолько умна, что меня это просто травмировало и лишало дара речи. Тут и наш чек подоспел. Мэри хотела заплатить, но я не позволил.
После этого мы покинули Хинсдэйл. Я снова оказался пассажиром, откинулся на спинку и расслабился. Мэри вела машину и указывала мне разные симпатичные домики, но в основном мы ехали молча. Молчали всю дорогу до Элмхерста. Когда мы приехали, Мэри припарковалась позади моей машины, но не успели мы вылезти, как заметили, что моя задняя шина уже помечена штрафным ярлычком. Нацисты хреновы. Мы переглянулись и засмеялись. Я настолько ослаб, что думал, у меня все зубы выпадут, если я улыбнусь, но каким-то чудом умудрился даже похлопать Мэри по бедру и ухмыльнуться. Улыбнувшись ей, я почувствовал, что теперь все в порядке. Не знаю, почему, но мне так показалось.