Страница 69 из 90
Так что деяния Сесиля Родса и тут оказались под угрозой краха. Дело было не в том, падет Булавайо или нет, — повстанцам, сколько бы их ни было, вряд ли удалось бы преодолеть огонь пушек и пулеметов. Но после всей шумихи о новом Эльдорадо, о стране, где ожидается бурное процветание, — какой афронт! Скандал и срам на весь мир. Да еще после набега Джемсона…
Взять Булавайо повстанцы не пытались. Окружив город с трех сторон и заняв все пути сообщения, они оставили свободной главную дорогу — на юго-запад, к английским владениям. Как бы приглашали англичан уйти по-хорошему. На этой дороге за все время восстания не задержали ни одного экипажа, не убили ни одного европейца, хотя близ дороги находились крупные силы повстанцев.
Должно быть, вожди ндебелов не хотели большого кровопролития и наивно думали, что европейцы, увидев такое единодушие всего народа, испугаются и уйдут сами. К тому же среди вождей восстания не было единства. Они никак не могли договориться, кого избрать преемником Лобенгулы.
И даже когда выяснилось, что белые люди не хотят уходить из Булавайо по оставленной им дороге, а, наоборот, укрепляют город, — и тут возникли разногласия. Одни предлагали штурмовать город, а другие считали, что надежды на успех нет.
Англичане же тем временем оправились от первого шока. Пока вырабатывался план практических действий, началась подготовка общественного мнения. В первых же корреспонденциях англичане читали о дикой резне, бесчисленных изуродованных трупах своих соотечественников, о зверски убитой белой девушке. В Булавайо взывают о спасении шесть с половиной тысяч женщин и детей, которым грозит такая же участь, говорилось в «Таймсе».[156] На самом же деле в Булавайо находилось тогда только 1547 человек, из которых 915 были мужчинами призывного возраста, к тому же отлично вооруженными.[157] Во всей области, охваченной восстанием, европейцев вообще было в два раза меньше, чем приведенная в «Таймсе» численность женщин и детей.
Число убитых европейцев было невелико. Да и вообще как странно читать эти обвинения в недостаточной гуманности! Словно сами «пионеры» вели себя как ангелы во плоти.
Но пропаганда делала свое дело — помогала Родсу дать африканцам «урок на веки веков». С первых же недель восстания стало ясным, как это собираются делать. Бороться против тысяч воинов люди Родса еще не могли, но расправа началась с теми африканцами, кто работал в качестве прислуги и не сумел покинуть Булавайо. Их обвиняли в шпионаже и вешали за городскими укреплениями на виду у повстанцев.
А тем временем формировались воинские части, подбирались офицеры. Английские власти сразу же выделили десять пулеметов «максим» последнего образца. Золотопромышленники заявили, что они на собственные средства создадут отряд волонтеров. В Южную Родезию отправились отпрыски семей лорда Грея, лорда Гиффорда, других самых высокопоставленных аристократических родов Англии. Лондонское правительство даже не скрывало, что английскому солдату придется проливать кровь за Привилегированную компанию. Когда Чемберлена спросили в парламенте, кто же будет оплачивать расходы по подавлению восстания — компания Родса или казна, он ответил, что находится «в сомнении».
Оставленную ндебелами дорогу англичане использовали не для того, чтобы уйти, а, наоборот, чтобы получать подкрепления. В Булавайо приехал сам лорд Грей, он сменил Джемсона на посту администратора Южной Родезии. Он устроил 3 мая парад войск и заявил:
— Булавайо теперь в такой же безопасности, как Лондон.
В начале июня все основные британские подкрепления уже подтянулись, и английских солдат, полицейских Привилегированной компании и волонтеров насчитывалось в Южной Родезии уже три тысячи человек. Начались широкие операции к северу от Булавайо.
Англичане жгли селения, угоняли оставшийся еще у африканцев скот, уничтожали посевы и продовольственные запасы. Создавались даже отряды, специализировавшиеся на уничтожении зерна. А «укрепления» — пещеры, где скрывалось население, — взрывали динамитом.
Отголоски этих расправ доходили до Англии, и правительству приходилось отвечать на вопросы в палате общин. Но в ответах звучала лишь непреклонность. На вопрос, отвечает ли правилам ведения войны уничтожение жилищ огнем и динамитом, Чемберлен отвечал:[158]
— Обычаям южноафриканской войны сжигание селений туземного врага соответствует.
На вопрос об уничтожении продовольствия:
— Я полагаю, что зерно уничтожается нашими силами тогда, когда невозможно увезти его с собой для снабжения наших людей.
А о возникшем у ндебелов голоде:
— Я полностью доверяю своим должностным лицам на местах и не собираюсь вторгаться в их компетенцию.
Все это Чемберлен говорил под аплодисменты немалой части палаты общин.
В июне и первой половине июля англичане разорили страну к северу от Булавайо. Но главный оплот восстания находился к югу, в горах Матопо. Туда отступили повстанческие отряды, окружавшие Булавайо. Туда направились и главные английские силы.
Вскоре оказалось, что тут, в Матопо, англичанам нечего рассчитывать на скорую победу. Конечно, голод был мощным союзником. Но во-первых, сколько-то продовольствия в горах было припасено, хотя и немного. Главное же, скалы давали ндебелам возможность обороняться долго.
А воевали ндебелы, как говорилось в английских сводках, «с величайшим неистовством». Теперь, доведенные до отчаяния уничтожением своих селений, истреблением своих семей, они стали нападать сами. В ночь на 20 июля они напали на отряд в четыреста семьдесят человек. Бой длился шесть часов. Англичане потеряли тринадцать человек убитыми и тяжелоранеными. Для колониальной войны и для одной только схватки цифра необычно большая.
На следующий день англичане попытались напасть на полк Бабияна. Этот индуна, когда-то ездивший и Англию к королеве Виктории, а теперь глубокий старик, был одним из вождей восстания. Его воины умело использовали естественные укрепления горного кряжа, и англичанам пришлось удовольствоваться тем, что они взорвали динамитом несколько пещер с мирными жителями. В официальной телеграмме в Лондон говорилось: «Результаты неудовлетворительны. Потери врага очень малы, очевидно — 50 человек. Моральный эффект сражения сомнителен».
Не припомню, чтобы Киплинг, столь часто цитированный на страницах этой книги, писал прямо о воинах-ндебелах. Но к ним вполне справедливо отнести его слова о суданцах, в те же годы сражавшихся с англичанами на другом участке полосы Кейптаун — Каир.
О схватках с ндебелами Родс знал теперь не как в 1893-м, не по донесениям. Сейчас он сам стоял во главе отряда в двести пятьдесят человек. Его не считали человеком храбрым, и ему, наверно, дорого стоил даже не такой уж большой риск быть убитым в случайной схватке.
Еще в мае, за час до того, как его отряд выходил в путь к Булавайо, он отправил письмо сэру Харкурту, главному судье на процессе по набегу Джемсона. Письмо очень сентиментальное и, пожалуй, странное для 43-летнего мужчины, тем более такого жестокого, как Родс. Он просил Харкурта понять: «Я пытался объединить Южную Африку, и у меня не было никаких эгоистических мотивов». Родс просил сжечь это письмо, если он останется жив. Ну а если нет, то чтобы Харкурт, сидя в гостиной и покуривая, вспоминал последние слова его, Родса.
156
The Times, 8.IV.1896.
157
Selous P. C. Sunshine and Storm in Rhodesia. London, 1896, p. 58–59.
158
Parliamentary Debates. 4th Series, vol. 39, p. 1175; vol. 41, p. 418; vol. 42, p. 455.