Страница 64 из 90
Десятки миллионов налогоплательщиков в Англии, Германии и Трансваале должны были оплачивать эту военную шумиху, новый виток в тогдашней гонке вооружений.
Кто же виновники? И главное, конечно, поскольку тут мы говорим о Родсе, — какова же была его роль? И какова была подлинная роль английского правительства?
Прошло немало лет, прежде чем историки докопались до всего этого. С каким трудом появлялся на свет каждый новый документ! А посвященные — как неохотно давали они свои показания!
Конечно, это касается самого заговора, а не просто стремления Родса включить Трансвааль в «объединение» южноафриканских стран под британским флагом.
Такого стремления Родс никогда и не скрывал. Экономическая роль и даже само географическое положение Трансвааля были столь важными, что «объединение» было бы без него просто-напросто невозможно. До конца 1894-го Родс надеялся сделать это без вооруженной схватки, экономическим путем, закулисным давлением, тайным сговором, подкупом должностных лиц.
Но на пути устремлений Родса вставали все новые препятствия. Родс склонен был их персонифицировать, для него все замыкалось на Крюгере. Первопричину сопротивления своим планам он видел в «узколобости» Крюгера, в устарелости его взглядов, в его неумении понять выгоды, которые получит Трансвааль от включения в Британскую империю.
Семидесятилетний Крюгер действительно был человеком уходящего поколения. Его юность и зрелые годы связаны с «великим переселением» буров из Капской колонии на север и с первыми десятилетиями существования Трансвааля, задолго до золотой горячки. В Трансваале тогда почти не чувствовалось влияние европейской цивилизации. Буры жили на изолированных друг от друга фермах, многие были неграмотны, а если и читали, то лишь одну книгу — большую семейную Библию, и понимали ее содержание дословно, как их далекие предки, кальвинисты, покинувшие Европу в XVII столетии.
Но разве один Крюгер нес на себе этот груз того прошлого? Марк Твен, побывав в Южной Африке в том самом 1896 году и познакомившись с патриархальной жизнью буров, написал в присущей ему манере: «Суммируя все добытые мною сведения о бурах, я пришел к следующим выводам:
Буры очень набожны, глубоко невежественны, тупы, упрямы, нетерпимы, нечистоплотны, гостеприимны, честны во взаимоотношениях с белыми, жестоки по отношению к своим чернокожим слугам, ленивы, искусны в стрельбе и верховой езде, увлекаются охотой, не терпят политической зависимости; хорошие отцы и мужья… еще до недавнего времени здесь не было школ, детей не учили; слово „новости“ оставляет буров равнодушными — им совершенно все равно, что творится в мире…»
Марк Твен вышучивал буров и еще резче.
«Черный дикарь, которого вытеснил бур, был добродушен, общителен и бесконечно приветлив; он был весельчак и жил, не обременяя себя заботами. Он ходил голым, был грязен, жил в хлеву, был ленив, поклонялся фетишу; он был дикарем и вел себя как дикарь, но он был весел и доброжелателен.
Его место занял бур, белый дикарь. Он грязен, живет в хлеву, ленив, поклоняется фетишу; кроме того, он мрачен, неприветлив, важен и усердно готовится к вступлению в райскую обитель, — вероятно, понимая, что в ад его не пустят».
А что до дядюшки (на языке буров — оом) Крюгера, как обычно называли его сограждане, то английские газеты были полны рассказами о нем. Вот один из характерных (его перепечатывали и в России)[148] — о том, как Крюгер во время охоты беседовал с иностранцами.
«Вечером, вокруг бивуачного костра, зашел разговор о литературе и завязался горячий спор между немцами и англичанами насчет того, кто выше: Шекспир или Гёте?
Оом Поль не принимал никакого участия в разговоре, а сидел молча и потряхивал трубочкой.
— Ну, а вы как думаете, оом Поль? — обратился к нему один из споривших. — Кто выше: Шекспир или Гёте?
— Не читал ни того, ни другого! — последовал откровенный ответ.
— Бог мой! — воскликнул пораженный немец. — Вот человек, которого буры называют великим, а он никогда не читал Гёте!
— Никогда не читал Шекспира! — вскричал в негодовании англичанин. — Так что же вы в таком случае читаете, черт вас возьми?
— Только это, — отвечал оом Поль, вытаскивая истрепанную Библию из своего кармана. — Я читаю ее каждое утро и вечер ежедневно в течение сорока лет и все-таки не постиг всех ее красот. Когда я изучу Библию, то, пожалуй, займусь Гёте и Шекспиром».
Крюгер совсем не был выжившим из ума старцем. Как бы патриархальны ни были его взгляды, он очень неплохо ориентировался в сложных перипетиях мировой политики. Без этого ему бы не удержаться в президентах. Действовать по принципу «сила есть — ума не надо» он не мог: его государство не было великой державой, да и нрав у сограждан весьма строптивый.
А вопросы, стоявшие перед ним, год от года усложнялись. Золотая горячка. Наплыв иностранцев. К середине девяностых их стало чуть ли не больше, чем самих буров, во всяком случае взрослого бурского населения. Дай ойтландерам право голоса на выборах, и они установят свою власть! Остается одно — находить все новые отговорки, тянуть время, маневрировать. Точно так же он маневрировал и между великими державами, Англией и Германией, стараясь все время противопоставлять одну другой. Он ничуть не скрывал этого и даже на банкете по поводу дня рождения Вильгельма II сказал: «Наша маленькая республика еще только ползает между великими державами, и мы чувствуем, что, когда одна из них хочет наступить нам на ногу, другая старается этому воспрепятствовать».
В 1894-м завершилась наконец постройка железной дороги, независимой от англичан и дающей Трансваалю самостоятельный выход к океану, через португальский Мозамбик. Это придало Крюгеру уверенность, и он стал чинить англичанам все больше препятствий — повышать пошлины на железной дороге, ведущей в английские владения, а остальные проезжие дороги закрывал вообще.
Каково было Родсу с таким умелым врагом! Родс становился все богаче и могущественнее — то же самое происходило и с противником. Росла добыча золота, богатели золотопромышленники, но правительство Крюгера обложило и их, и все доходы ойтландеров такими налогами, что Трансвааль давно уже перестал быть нищим государством, вечно стоящим на краю банкротства. За девять-десять лет с начала добычи золота доход трансваальской казны вырос в одиннадцать с лишним раз. И хотя Трансвааль был почти со всех сторон окружен английскими владениями, он стал получать из Европы, прежде всего из Германии, и самое современное оружие, и инструкторов.
Пережить Крюгера, переждать, действовать медленно, постепенно и исподтишка? Но во-первых, Родс знал, что ему самому природой отпущено не так уж много лет. Может быть, меньше, чем старику президенту. А во-вторых, идя от успеха к успеху, Родс уверовал, что удача — его вечная спутница. Он стал авторитарен, крайне самоуверен, не терпел возражений. Успех прошлых авантюр толкал его на новые.
И с конца 1894-го он начал подготовку к перевороту в Трансваале. Тут, как и в каждой своей затее, он не был первопроходцем. Мысль о захвате Трансвааля приходила в голову и верховному комиссару Южной Африки Генри Лоху. В июле 1894-го, когда Лох прибыл в Йоханнесбург, ойтландеры выпрягли лошадей из кареты, в которой он ехал вместе с Крюгером, и повезли карету сами, набросив на нее, к ярости Крюгера, огромный английский флаг. Эта сцена произвела впечатление на Лоха — он уверовал в ойтландеров и стал расспрашивать Лайонела Филлипса, президента Горной палаты, сколько у них есть оружия и смогут ли они удерживать город в течение шести дней, пока не подойдут подкрепления. А вернувшись в Кейптаун, Лох разместил военный отряд на землях батсванов, у самой границы Трансвааля. Этот отряд потом и вошел в Трансвааль вместе с Джемсоном. К тому же Лох попросил у тогдашнего министра колоний лорда Рипона прислать в Капскую колонию еще пять тысяч солдат и даже прямо санкционировать вторжение в Трансвааль.
148
Оом Поль. — Мир божий, июнь, 1900, Отдел 2, с. 54–55.