Страница 15 из 90
В декабре 1880-го они наконец поднялись, выгнали англичан из страны и даже вторглись в британский Наталь. Завершило войну сражение на холме Маджуба 27 февраля 1881 года. Собственно, это трудно даже назвать сражением. Большой английский отряд во главе с генералом, ничего не подозревая, шел по дороге. Буры залегли по обочинам, и каждый взял на прицел офицера или солдата. Все было кончено в несколько минут. С тех пор и пошла по всему миру молва о бурах как о прекрасных стрелках.
Легко представить себе, какой накал страстей это вызвало в соседней Капской колонии, какой взрыв национализма среди тамошнего бурского населения.
Конечно, интересы буров, оставшихся в Капской колонии, не могли во всем совпадать с интересами их собратьев, тех, кто еще в тридцатые годы не захотел мириться с английским господством, ушел далеко на север и потом основал Трансвааль и Оранжевую. Но все же общность исторических судеб и неприязнь к англичанам объединяли их. Поэтому битва при Маджубе и последовавшее за ней восстановление независимости Трансвааля вдохновили и их и сделали несговорчивыми.
В среде капских буров выдвинулись свои вожди. Наиболее популярным на них стал Ян Хофмейер. Буры называли его «наш Ян». Он был членом капского парламента, издавал самую крупную бурскую газету «Зюйд-Африкаан» и основал в 1878 году Союз защиты фермеров. А с созданием в 1879 году первой крупной бурской политической партии — Африканер Бонд — Хофмейер уже через три года стал ее лидером. Одним словом, он был символом пробуждавшегося национализма капских буров, целиком связывавших себя не со своей прародиной — Голландией, а с Африкой. Подчеркивая эту связь, они все чаще называли себя африканерами, то есть африканцами, белыми африканцами, хотя в ходу были еще и старые названия — «голландцы» и «буры» (по-голландски — крестьяне, фермеры).
Родсу все это было в новинку. В первое десятилетие своей южноафриканской жизни он не так уж часто сталкивался с бурами. В Натале их было мало, а на алмазных копях — и того меньше. Жили они лишь на окрестных фермах. Так что на выборах и в начале своей парламентской деятельности Родсу пришлось в новых и непривычных условиях определить линию поведения по отношению к бурам. Ему впервые пришлось решать сложный политический вопрос, да и вообще впервые выступить на поприще реальной политики.
Как же он повел себя?
Он не стал навязывать Хофмейеру и его единомышленникам идеи «Символа веры». Не в пример тупоголовым джингоистам в Англии и в Южной Африке, тем, кто кричал «Помни Маджубу!» и призывал «наказать» буров, Родс понимал, что битва за «Южноафриканскую федерацию» на этом витке событий проиграна и нужна кропотливая, долгая, осторожная работа, чтобы исподволь подготовить возможности для объединения «белой» Южной Африки в будущем.
И он принялся всячески подчеркивать уважение к национальным чувствам буров. Избирателей-буров в своем округе он подкупал такими признаниями: «Голландцы — это в Южной Африке народ будущего». А в беседе с Хофмейером утверждал, что победа трансваальцев при Маджубе «должна заставить англичан уважать голландцев и оба этих народа — уважать друг друга».
Родс использовал давнее испытанное средство — подбирать ключи к каждому, кто тебе нужен. Всюду сойти за «своего». Выдавал себя за «своего», обещал что его политика будет служить прежде всего интересам Южной Африки, а не Англии. Разумеется, «белой» Южной Африки.
Буры вообще-то не склонны были особенно доверять словам. Английских политиков они перевидали на своем веку немало. Сколько побывало тут, даже Ч. П. — членов парламента! Приезжали, несли несусветную чушь, все путали. Судили о чем угодно, обещали что угодно. Или говорили так, чтобы ничего не сказать…
Буры считали их бесполезными краснобаями, пустышками, у которых, как у кпплинговского Томлинсона, даже черти в аду не смогли бы найти ничего своего, собственного.
Родс — другое дело. Он всегда умел произвести впечатление человека, имеющего твердые убеждения, практичного, сильного, со своим и очень трезвым взглядом на мир. Одним словом, такого, с которым стоит иметь дело.
И он достиг своего. Его отношения с Африканер Бондом и с вождями капских буров оставались близкими почти полтора десятилетия. Близкими настолько, что буры поддержали его, когда он решил войти в капское правительство. И Родс вошел — правда, по первому разу ненадолго. С марта по май 1884 года он — казначей Капской колонии.
Еще в первой половине восьмидесятых Родс завоевал в «белой» Южной Африке славу человека, способного осуществлять свои идеи на практике. Речь идет о первом завоевании, связанном с именем Родса, — о захвате обширных земель народа батсвана. Англичане называли тогда этот народ бечуана, а его страну — Бечуаналендом. В наши дни это территория государства Ботсвана и прилегающей к нему с юга части Южно-Африканской Республики.
Сами по себе эти земли — каменистое плоскогорье и пустыня Калахари — большой ценности не представляли. Торговые связи европейцев с племенами батсванов ограничивались покупкой страусовых перьев и слоновой кости. Но страна батсванов привлекала Родса тем, что по ней проходил самый удобный для англичан путь в глубь Африки, и прежде всего к бассейну Замбези. На землях к востоку от страны батсванов уже обосновался Трансвааль, к западу — немцы. Родс называл эту страну и «путем на Север», и «Суэцким каналом, ведущим в глубь материка», и «ключом от дороги во внутренние области», и даже «горлом бутылки».
В начале восьмидесятых, вскоре после того, как Трансвааль вернул себе независимость, трансваальские буры вторглись в страну батсванов. В 1882-м и 1883-м они основали там еще две свои республики: Стеллаланд и Госен. Раздражению Родса не было пределов. Но он не был еще столь всемогущим, чтобы начать захваты самому, он мог только убеждать лондонское правительство, и то через посредство кейптаунского. А Лондон, по мнению Родса, проявлял преступную нерешительность.
В Лондоне действительно колебались. Поражения в войнах с зулусами и бурами сделали южноафриканские авантюры не очень популярными в английском общественном мнении. Положение в стране батсванов было крайне запутанным. Межплеменные распри осложнялись англо-трансваальскими противоречиями: англичане пытались использовать эти раздоры в своих интересах, буры — в своих. Одни вожди считались пробританскими, другие — пробурскими.
К тому же у Лондона было много и других хлопот во всех уголках земли. Кое-кто из лондонских политиков считал, что тут еще можно подождать — так ли уж срочно нужно решать «вопрос» о батсванах?
Но у Родса было немало союзников. Одни говорили о важности «имперских интересов», другие выступали как филантропы и призывали спасти батсванов от «грабителей» — буров. Миссионер Джон Маккензи только в сентябре — октябре 1882 года объездил двадцать девять городов и поселков Англии и ежедневно по два-три раза выступал с речами, призывая к аннексии страны батсванов. Его поддержало известное Общество защиты аборигенов.
В марте 1883-го английский парламент начал обсуждать вопрос о бурских «флибустьерах», нарушивших права батсванов. В палате общин сразу же была внесена резолюция, что бурских «флибустьеров» надо изгнать, а батсванов «спасти от грозящего им уничтожения». Джозеф Чемберлен говорил, что надо послать военную экспедицию для изгнания буров: