Страница 11 из 88
Не забегая вперед, позабудем пока о конкретной пришибеевской конторе, свернувшей ельнинскую карьеру комиссара Амирова. Пока — в январе, феврале 1942 г. — развитию партизанщины восточнее Ельни никто не мешал. И слава комиссарскому богу, что не мешали!
ОКРУЖЕНЦЫ СТРЕЛЯТЬ УМЕЛИ
В январе 1942 г. гитлеровцы применили особую тактику в борьбе с формирующимися партизанскими массами. Не имея сил для удержания гарнизонами огромного количества населенных пунктов, вражеское командование создало боевые группы, достаточные для ведения небольших наступательных боев. Этим группам ставились задачи уничтожения любых боеспособных лиц, которые будут встречены в пунктах следования, — и пытавшихся сопротивляться партизан, и окруженцев, и иных подозрительных лиц из местного населения. Маршрут для каждой боевой, а точнее, карательно-боевой группы разрабатывался на основании сведений предварительной агентурной разведки.
Однако система если не разведки, то наблюдения и своевременного оповещения уже имелась и у партизан. При создании отрядов они преднамеренно оставляли часть добровольцев в деревнях, где те проживали, с одной-единственной задачей — вовремя оповестить партизан об опасности. И эти люди сработали. Способствовало оповещению партизан, своевременной подготовке их к бою и поведение врага: продвигаясь от Стаек на Жабье, СС-овцы в каждой деревне оставляли трупы вовсе даже не партизан, а подвернувшихся им под руку прежних советских активистов и комсомольцев: в Щелкине — 8, в Брыни — 12, в Семенкове — 6, в Алексеевке —10, в Жабьем — 27.{8} Это была не тактика. Это было подписание себе приговора!
От залитой кровью деревни Жабье до партизанского Савостьянова (иногда называется и Севастьяново) СС-вцам оставалось ехать недалеко — всего около 2 км. Буташов с Гнездиловым решили дать бой. Экспедиционная колонна, двигавшаяся из Ельни, под д. Севастьяново партизанами была разбита в пух и прах. Никем не оплакиваемые 80 тел карателей навеки легли в братском захоронении. Один из германских офицеров смог добежать назад до Жабьего и спрятаться, но вступившие в деревню партизаны быстро его обнаружили. Результат — ставшая трофеем планшетка этого офицера с документами по операции, получение тем самым партизанами точных сведений по планам действий более восточной колонны, шедшей по правобережью Угры. Оставалось оповестить мазовских соседей-партизан, поспешить навстречу и этой группировке.
Начавшийся у окраин Мазова второй из январских боев с карателями развивался почти по тому же сценарию, но оказался масштабнее и стоил СС-вцам гораздо большей крови. Колонна карательного отряда на 20 подводах продвигалась из деревни Жильково на запад, под Мазово, Бузаново, Мархоткино. Недалеко от берегов Угры партизаны встретили и разбили этот отряд. Участник боя Сергей Каледин позже вспоминал:
«Вскоре после этого нам передали, что идет обоз немцев со стороны Спас-Деменска[,] и мы сделали засаду на мельнице в Мархоткино. Я, правда, не подсчитывал, сколько было убито немцев, так как было не до счета, но выскочило не более 8-ми человек немцев, остальные все были побиты».
В действительности спастись и вернуться удалось лишь нескольким возчикам из местного населения, кое-как, с обморожениями, снежным и болотистым бездорожьем в обход Матченок добравшимся в деревни Марьино. На заснеженных полях после боя партизаны насчитали 147 вражеских трупов.
Следствием поражений карательных колонн было распространение по деревням округи Замошья вполне достоверных рассказов, сводящихся к констатациям: партизаны действительно есть, причем в деревнях округи Мархоткино они гораздо боеспособнее и, видимо, гораздо многочисленнее, чем немецкие карательные группы. Приходилось жителям находить и рукописные листовки подпольщиков, в которых помимо призывов — непривычные утверждения о незанятости немцами Москвы, о контрударах и даже контрнаступлении РККА. Однако сообщения о первых (успешных причем!) здесь партизанских боях, вероятно, действовали на людей посильнее. Особенно на тех, что стрелять умели и даже, в силу присяги …должны были.
Кроме листовок и «слухов» основанием для глубокого размышления каждого о своей дальнейшей судьбе стало поголовное уничтожение всех, кто не сплотился в крепкие вооруженные отряды. Так было, например, в деревне Стаицкое с группой остававшихся здесь с 1941 г. военнослужащих-окруженцев. Они были без каких-либо разбирательств перебиты карателями на окраине деревни. Ой, зря! Ведь именно здесь, по дороге из Замошья на Стаицкое, совсем к тому времени недавно — в октябре 1941-го — происходило, например, следующее:
«…Видел, что в лесу много убитых бойцов и много оружия… Чтобы не ехать порожняком — мы положили в тележку 8 штук пулеметов, 12 винтовок, 3 автомата, 1 миномет и 5 ящиков патронов. Привезли в Замошье и сложили в колхозную нюху, где лежала немолоченная рожь.
…а на третий день, числа 8 или 9 октября 1941 г. мы опять поехали с братом в лес и привезли несколько пулеметов, полуавтоматов, а простых винтовок не брали. Нагрузили целый воз.
Все опять сложили в шохе и прикрыли пенькой».
Это из воспоминаний одного местного партизана — о начале его боевого пути. Оружие «сложили в шохе и прикрыли пенькой», чтоб сохранить до подходящего момента. Момент, как видим, наступил в январе.
Ставший зимой в партизанском полку комиссаром партизанский вожак Гаян Амиров в одной из собственных послевоенных публикаций пишет об установке подпольщиков не только на личную вооруженность, но и на системный сбор всего пригодного для боя оружия, боеприпасов:
«Вокруг простирались поля Ельнинского плацдарма, где валялось множество винтовок, пулеметов, гранат, патронов, мин и снарядов. В Холбинском лесу были даже пушки, автомашины и тракторы. Очень много было оружия и боеприпасов вдоль речки Демино, около Петраченкова, в матченском лесу и т.д. Все это мы старались собрать и припрятать до большого снега»{9}.
Так что очень зря, бездарно, недальновидно немец поступил. Ведь, как говорит народ, земля слыхом полна — и вместо десятка убитых в Стаицком немцы «в компенсацию» получили целый батальон новых добровольцев-партизан, занявший соседние с этой деревни аж на пять месяцев. И не только ведь занявший для самообороны, а начавший бить немецкие гарнизоны.
ПОВЕСТЬ О НАСТОЯЩЕМ ЧЕЛОВЕКЕ[8]
Когда тебе 25 лет от роду и ты кадровый офицер РККА с 1937 г., летчик — мечта девушек, и уже звучит песенка «мама, я за летчика пойду», когда есть отпуска, щегольская форма, зарплата, а не палки трудодней, в общем, когда ты полон сил и уже почувствовал вкус жизни… никакие превратности войны не в силах заставить тебя отказаться от такого счастья, от настоящей жизни настоящего человека. Ты выползешь из любой дыры, — чтобы вернуться в эту Настоящую Жизнь и снова почувствовать себя прежним, Настоящим Человеком.
А вот совсем не такая история, хотя той же войны, той же весны 1942-го. Когда тебе всего-то семнадцать, а ты с перебитой пулей ногой лежишь на окровавленном снегу деревенской окраины. Никогошеньки из своих, способного тебя вытащить. На горке в ста шагах хата с немецкими пулеметчиками у выломанного окна, позади — бережок поднявшейся надо льдом речки, камыш. Это твоя родина — Смоленщина, где ты родился и вырос в соседнем колхозе. Тебе не привинтят орденов и Золотых Звезд, не посвятят газетных статей или книжек. Тебе помереть здесь, помереть без вести домой, на этом снегу, помереть нынче — через несколько минут или через час. Разница лишь в том — как: либо замерзнешь, либо добьют штыком.
Отстреливаться не мог—винтовка отказала, да и патроны отсыревшие, не со складов, с полей. Собрав силы, он отбросил мосинку к речке. Отстегнул трофейный ремень, зашвырнул. Вроде бы ничего слишком компрометирующего, хотя это и слабое утешение, если гансы настигнут здесь же, на поле боя. Стрельба на окраинах затихла, паши отступили. Немцы скоро пойдут вперед, сюда. И он тихо-тихо, медленно-медленно, не дергаясь, отполз за можжевеловый куст. Немцы не замечали. Бой, уже закончившийся, и им надоел до чертиков, на поле почта не оглядывались. Парнишка сквозь страшную боль отполз еще немного, в ледяную воду, в камыш. На поле осталось трое наших, тоже раненых, которым было не до отползания.
8
Название широко известного в советское время произведения Б.Н. Полевого (Кампова) о летчике А.П. Маресьеве.