Страница 8 из 71
Рамзан был редким красавцем и покорителем женских сердец всего факультета. В то время о черноволосом и черноглазом красавце вздыхали многие девушки. Он был воспитан и обходителен, дамам при встрече целовал ручки. Но глаз Рамзан положил на самую скромную и незаметную девушку Лиду, которая на парней не заглядывалась, а стояла где-нибудь в уголке, уткнувшись в учебник. Над Лидой девушки подтрунивали, считали ее зубрилкой и пророчили судьбу синего чулка, и вдруг серая мышка, которую никто никогда не замечал, выходит за первого красавца факультета.
- Как это случилось? - спрашивали девушки.
- Он так красиво за мной ухаживал, - отвечала Лидочка, пряча глаза и теребя поясок от белого халатика.
Свадьбу играли в студенческой общаге - настоящую комсомольскую свадьбу, с «Советским» шампанским, лимонадом «Буратино», докторской колбасой и рижскими шпротами. После ординатуры Рамзан увез Лиду к себе на родину в Грозный, где она прожила счастливые двадцать лет, родив горячо любимому мужу двух дочерей, стала главным врачом родильного дома, заслужила любовь и уважение пациентов.
Дочерей успели выдать замуж за русских, пока все не оборвалось. К власти пришел Дудаев, начались война и неразбериха. Дочери вовремя уехали из Грозного в Россию. Лидия тоже хотела уехать, но Рамзан категорически отказался покидать республику, и она осталась. В одну из осенних ненастных ночей за ним приехали люди в камуфляже. Сказали, что одному человеку требуется срочная операция.
«Я вернусь», - сказал муж на прощание, поцеловал ее в щеку и ушел в ночь. До утра она не находила себе места, металась и плакала, сердце разрывалось от дурных предчувствий. Он не вернулся ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц.
Вскоре квартира в Грозном сгорела, а вместе с ней все семейные фотографии, все вещи. Лидия перебралась в Нальчик, где устроилась работать врачом в женской консультации. В Россию не поехала: слишком далеко от пропавшего мужа - она все еще надеялась его найти, если не живого, то хотя бы могилу. Эта боль не давала ей жить, она поседела, располнела и состарилась. Она регулярно ездила в Грозный, встречалась с полевыми командирами, с представителями МВД и ФСБ - все безрезультатно, никаких вестей, никаких следов. Возвращалась в Нальчик, пыталась отвлечься на любимой работе.
- Ну что ж, беременность девять-десять недель, - проговорила Лидия Александровна, осмотрев невольницу.
-А как развивается беременность, жив ли плод? - спросил каким-то замогильным голосом Руслан.
- На таком сроке сердцебиение плода обычными способами не прослушивается. Необходимо ультразвуковое исследование.
- Что вы голову морочите, доктор? - Руслан был в ярости. - А как же раньше, когда никаких ультразвуков не было?
Лидия Александровна выдержала паузу, сохранив полное спокойствие.
- Если женщину наблюдать в динамике, то по изменениям размеров матки можно судить о развивающейся беременности, а один осмотр на таком сроке не может дать объективной картины. Так что приезжайте завтра ко мне в консультацию, я посмотрю ее на ультразвуке и точно скажу, как развивается ребеночек.
- Нет, мы поступим по-другому, - категорично произнес Руслан, - завтра мои люди подъедут к вам и привезут вас вместе с этим, как его, вашим аппаратом.
- Не получится, аппарат стационарный, и тот очень старый, на последнем издыхании, а переносного у нас нет, так что я вас завтра жду после двух, если желаете.
Руслан ничего не ответил, видно было, что он серьезно раздражен, молча указал врачу на дверь, пропуская ее вперед.
- До свидания, деточка, - сказала Лидия Александровна на прощание.
На следующий день Алену впервые вывели из дома. Появилась Лейла, так звали ее молчаливую горничную, принесла платье, туфли и платок - все новое. Алена еще не видела этого дома снаружи. До лагеря они с Русланом жили совсем в другом доме - уютном коттедже среди садов и гор. Этот же представлял собой огромное кирпичное сооружение казематного вида, окруженное садом и высоченным забором с камерами наблюдения. Возле автоматических ворот стояла будка охраны, и в ней сидел человек в камуфляже.
Алену быстро усадили в машину с сильно тонированными окнами, рядом сел Руслан, на переднем сиденье разместился амбал с бритым затылком и огромной бородой, как в боевике, по-видимому, телохранитель Руслана. Приехали в консультацию, на двери кабинета табличка -«Магомедова Л. А., врач высшей категории, к.м.н.».
«Так и есть, - подумала Алена, - она так же, как я, когда-то вышла замуж за кавказца. Интересно, как сложилась ее жизнь? У нее очень грустные глаза, как будто она пережила какую-то личную трагедию. Наверное, муж не заставлял ее отрекаться от веры. О чем я думаю? Какая глупость: в то время, а ей на вид уже за пятьдесят, мало кто думал о вере и национальной принадлежности».
Думы Алены прервала ласково улыбавшаяся Лидия Александровна. Алене это было важно и приятно, она несколько месяцев не видела нормальной человеческой улыбки, простого душевного отношения. Что она видела последнее время? Лагерь с девушками-смертницами, подонков-боевиков, инструкторов-подрывников, которые из людей вытачивали живые снаряды, а заодно пользовались их телами. Угрюмую Лейлу и того небритого доктора, который обрабатывал ее лицо, наконец любимого, который вдруг обнажил свою страшную личину.
От последней мысли у нее сжалось сердце, как от сильной боли. Она его любила, она полностью ему отдалась, а оказалась всего лишь игрушкой в ужасной кровавой игре, мышкой в когтях кошки, винтиком, который пытались закрутить в механизм смертоносной машины. Она ради него отреклась от дома, от родителей, от веры, она предала Христа!
«Симоне Ионин, любиши ли мя?»
Они с Русланом часто заходили в это уютное маленькое кафе на Ордынке. Там всегда было тихо и немноголюдно, плюс хорошая кухня и великолепный кофе. Руслан не любил шумных мест и очень любил хороший кофе.
Принесли десерт и капуччино. В тот вечер Руслан был как-то особенно напряжен, казалось, он нервничает, хотя почти не показывает этого. Но Алена уже научилась чувствовать его внутреннее напряжение. Алену угнетало его состояние, она сидела словно в предчувствии чего-то. Словно вот-вот что-то должно было произойти. Интуиция ее действительно не обманывала, должно было произойти то, что перевернет их жизнь.
Она медлила, вот уже три месяца. Знала, что он не станет долго ждать. Ведь согласие принять его веру она дала еще весной, но не хватало решимости. Он ждал, не торопил. Словно ждал от нее осознанного шага, но она не делала этого шага, что вносило заметное напряжение в их отношения.
За окном начинало хмуриться, словно небо вторило происходившему между двумя людьми, сидящими в маленьком кафе. Внезапно с севера на Москву пришел холод, окутанный тяжелыми мрачными тучами, тот холод, который проводит границу между летом и осенью, когда вдруг теплые дни сменяются промозглым ненастьем.
- Ты так и не сняла вот это? - произнес внезапно Руслан.
Он подцепил своими пальцами тонкую золотую цепочку на шее Алены, вытащив маленький изящный крестик. Крест испуганно сверкнул в его руке.
- Почему ты не сделала то, о чем я тебя просил? Давно просил, - лицо его выражало злобу, боль и страдание одновременно.
Алена молчала, потупившись, осторожно высвободила крест и спрятала его за ворот платья.
- Ах, вот как! - почти в ярости произнес Руслан. - Ты так ничего и не поняла, видимо, нам придется расстаться!
Он резко встал, бросил, не глядя, несколько купюр на стол, стремительно вышел.
Алена не успела опомниться, вскочила и побежала вслед за ним, краем глаза она видела, как удивленная официантка наблюдает за этой сценой и поспешно подходит к их столику.
Когда Алена выскочила из кафе, Руслан уже сел в машину и, резко сорвавшись с места, уехал. Алену чуть не сбил с ног внезапный порыв ледяного ветра, словно невидимое дыхание вырвалось из самого тартара, бросив ей в лицо охапку пыли. Песок заскрипел на зубах, из залепленных пылью глаз потекли слезы. Душа разрывалась от боли и обиды, страх потерять любовь охватил ее целиком, она бежала, сама не зная куда.