На службе Мечу

Лейтенант-коммандер Эббот был мёртв, вместе с коммандером Тайсоном и ещё более чем двадцатью процентами всей команды “Стального кулака”, а Линда Уотсон и Шобана Коррами вместе с другими, получившими тяжелые ранения, находились в лазарете Анжелики Вестман. Действовала едва четверть узлов кормового импеллерного кольца “Стального кулака” — и всего лишь один из кормовых альфа-узлов — а его переднее импеллерное кольцо понесло такой урон, что максимальное ускорение корабля равнялось всего лишь двумстам g. Девять его бортовых ракетных пусковых установок, шесть гразеров и четыре генератора боковых гравистен были превращены в обломки и во всей галактике не было такой уловки, чтобы он мог сразиться с ещё одним неповреждённым тяжёлым крейсером и победить.

Однако он и его люди уже уничтожили три из них, угрюмо заметил Оверстейген. А если пришлось бы, то галактика там или не галактика, они, черт побери, управились бы и с четвёртым. В любом случае, он не собирался оставлять Приют на милость скотов, совершивших столь много жестоких убийств, и в системе оставались его собственные люди.

Так что он в любом случае вернулся. Выполнил мучительно медленный альфа-переход почти в двадцати световых минутах от гиперграницы, далеко вне пределов обнаружения систем, размещённых во внутренней части системы, и с постоянным ускорением направился внутрь системы. Теперь “Стальной кулак” вырвался из тьмы на скорости больше чем в половину световой и все его уцелевшие пусковые извергли ракеты в совершенно не ожидающего этого “Хищника”.

Всё было кончено первым же залпом.

* * *

— Блин!

Гутиэррес не знал, у кого из его уцелевших морпехов это вырвалось, однако восклицание превосходно описывало его собственные чувства. Огромные, слепящие, пылающие как солнца вспышки целых групп взрывающихся прямо над ними лазерных боеголовок могли означать только одно. А затем, почти сразу, вспыхнул намного более яркий, намного более мощный и намного более близкий яростно кипящий шар, и сержант понял, что это только что взорвался реактор межзвёздного корабля.

— Они приближаются! — закричал кто-то другой и сержант дёрнулся, отводя свой взгляд от небес к ринувшимся вверх по склону пиратам. Пульсерные ружья, трёхствольники и гранатомёты открыли мощный прикрывающий огонь, пытаясь заставить обороняющихся укрыться, однако Гутиэррес заботливо разместил своих людей и выложил из камней укрытия.

— Открыть огонь! — закричал он и пять пульсерных ружей выстрелили дротики по направлению к подножию холма. У морпехов оставалось мало боеприпасов, однако теперь беречь их не было никакого смысла и они открыли яростную пальбу. Их уцелевшее плазменное ружьё стреляло вдоль всего склона, окрашивая предрассветную тьму короткими ужасающими зарницами и сержант даже сквозь грохот битвы мог слышать вопли раненых и умирающих пиратов, когда волна атакующих рассыпалась под этим беспощадным обстрелом.

Тем не менее они двигались вперёд и Гутиэррес задался вопросом, чего, во имя Господа, они рассчитывали теперь добиться. Им конец, чёрт побери! Или они даже не сообразили, что означали эти взрывы наверху?

Может быть, они полагают, что смогут захватить своих противников живыми и использовать их в качестве заложников или козырей для торга. Или это могло быть простым отчаянием, поступком людей, слишком уставших и слишком сильно сосредоточившихся на выполняемом ими задании, чтобы думать о чём-то ещё. Или же это могло быть просто глупостью. В любом случае это не имело значения.

Рядовой Юстиниан погибла, когда выпущенная пиратом граната разорвалась прямо над нею, а рядовой Уильямс упал, когда осколок скалы размером с голову ударил в нагрудник его броневой скорлупы. Однако броня выдержала, и Уильямс медленно поднялся и снова открыл огонь.

Атакующие катились вверх по склону, тая под огнём обороняющихся, но всё ещё приближаясь и Гутиэррес видел, как Абигайль отбросила ружьё, опустошив последний магазин. Она извлекла из кобуры свой пульсер, держа его двуручным хватом и обводя свою зону обстрела, и сержант понял, что даже сейчас она выбирает цели, бережно тратя каждый выстрел, а не просто ведя неприцельный огонь на подавление.

И затем, внезапно, атакующие кончились. Возможно процентов тридцать из атаковавших склон были настолько удачливы, чтобы выжить и суметь отступить. Выжившие только что обнаружили то, что профессионалы вроде Гутиэрреса знали давно. Вы не должны бросаться на современное оружие пехоты, как бы ни превосходили обороняющихся численно. Не без силовой брони или чертовски большей огневой поддержки, чем имели те отморозки.

Гутиэррес осторожно поднял голову и посмотрел вниз. Неподвижные тела и корчившиеся раненые усеивали заиндевелый склон между кострами ревущего пламени, оставленного в подлеске трассами выстрелов плазменного ружья, и Гутиэррес недоверчиво моргнул.

Они всё ещё были живы. Конечно, это всё ещё могло измениться, однако...

— А теперь слушайте, — загрохотал голос из каждого коммуникатора на планете, твёрдый как броневая сталь и транслируемый на всех частотах. — Говорит капитан Королевского Флота Мантикоры Майкла Оверстейген. Каждый пират, который немедленно сложит оружие и сдастся, будет взят под стражу и ему будет гарантирован справедливый суд. Каждый пират, который немедленно не сложит оружия и не сдастся, такой возможности не получит. Если вы немедленно не сдадитесь, то будете уничтожены на месте. Это ваше первое и последнее предупреждение!

Гутиэррес задержал дыхание, изумлённо всматриваясь в подножие холма.

А затем, по одному и по двое, мужчины и женщины начали подниматься из-за укрытий, бросать оружие, закладывать руки за голову и просто стоять там в лучах наконец поднявшейся над горизонтом на востоке Тиберии.

— Порядок, сержант Гутиэррес, — произнёс подле него голос с мягким грейсонским акцентом. — У нас имеются кое-какие арестанты, которых следует взять под стражу, так что давайте приступать.

— Так точно, мэм! — Гутиэррес отдал ей парадное приветствие, каким-то образом сумевшее не выглядеть совершенно несоответствующим ситуации, несмотря на его (и её) грязную и окровавленную форму Она какое-то мгновение смотрела на него снизу вверх, а затем отсалютовала в ответ.

— Отлично, солдаты! — Гутиэррес обернулся к своим выжившим морпехам — всем трём — и если его голос был слегка хрипловат, то это, разумеется, было только от усталости. — Вы слышали приказ гардемарина — пошли брать ублюдков под стражу!

* * *

— А, миз Хернс!

— Вы хотели меня видеть, капитан?

— Действительно хотел. Входите.

Абигайль прошла в салон капитана сквозь люк и тот скользнул, закрываясь за нею.

Человек, сидящий за столом в этой каюте, был тем же самым человеком, которого она созерцала на первом официальном обеде, вплоть до последней неуставной фенечки превосходно сшитого мундира. Он всё ещё выглядел как более юная версия премьер-министра Высокого Хребта и всё ещё обладал всем раздражающим маньеризмом, всей неукротимой верой в превосходство своего происхождения и этим невероятно раздражающим прононсом.

Как будто что-то из этого имело значение.

— Мы встанем в док в “Гефесте” примерно через три часа, — сказал он ей. — Я понимаю, что вы предпочли бы остаться на борту до тех пор, пока мы не передадим корабль верфи. Честно говоря, я запрашивал разрешения оставить вас до этого момента на борту. К сожалению, я получил отказ. Мне только что сообщили, что пассажирский шаттл прибудет примерно через сорок минут для того, чтобы доставить вас, мистера Айтшулера, миз Коррами и мистера Григовакиса в Академию.

— Сэр, мы все предпочли бы остаться на борту, — возразила Абигайль.

— Я знаю, — ответил он поразительно нежно. — И искренне сожалею, что вы не можете остаться. Но я полагаю, что имеются люди, которые вас ожидают. Включая — если мои источники не ввели меня в заблуждение — Землевладельца Оуэнса.