Страница 34 из 108
Зато не промахнулись другие. Тройка необычно скоростных для своих размеров бомбардировщиков (Ю-188 6-й эскадры) с истинно гуннским коварством пристроилась в десятке миль за возвращавшимися после удара — спикировав затем на конвой, они сбросили бомбы и ушли на полном газу, без потерь. Эскортный авианосец «Коррехидор» получил попадание — только одна полутонка, но фактически гражданскому кораблю, лишенному брони, этого хватило — после пожара и взрывов он затонул вместе с десятью «авенджерами» и четырьмя «уайлдкетами».
А главное, немцы успели хорошо рассмотреть и сфотографировать ордер конвоя и сопровождающей эскадры. И конечно же, зафиксировать координаты, курс и скорость цели. Также один из возвращавшихся «дорнье» прошел почти над «Алабамой» и «Саут-Дакотой» — и сумел избежать ожесточенного зенитного огня. И эта информация была без задержки передана Тиле, на борт «Фридриха», послужив последним, завершающим штрихом.
Если ты слабее, то у тебя одна лишь надежда — опередить, перехитрить, переиграть. В этом и состоял План.
Дж. Б. Олдендорф, адмирал ВМС США. Протокол показаний в сенатской комиссии по военным и морским делам, после сражения у Лиссабона.
21 ноября 1943.
Не отрицая своей вины в случившемся, заявляю, что если бы командиры на войне были наделены даром предвидения, война стала бы из искусства банальным ремеслом. И хотел бы увидеть критиков на моем месте в тот самый момент, располагающих всего лишь той информацией, которая имелась у меня, с такой же степенью достоверности!
Мной предоставлен полный отчет обо всей фактической стороне дела. Если вам интересны мотивы, которыми я руководствовался, принимая то или иное решение… Начнем с того, что никоим образом не могу нести ответственность за разделение оперативного соединения TF-52 на два отряда: 52.1, в который входили «Нью-Джерси» и «Интрепид»; и 52.2, вверенный мне — «Саут-Дакота» и «Алабама»! Насколько мне известно, это решение было принято адмиралом Раймондом Спрюэнсом, моим непосредственным начальником, причем после уведомления о том по радио Штаба морских операций — без последующих возражений с его стороны! Основанием для него послужили доклады пилотов, участвовавших в атаке, а также данные воздушной разведки, проведенной после, и расшифровка перехваченных радиосообщений противника. Была достоверно установлена гибель авианосца «Цеппелин» и наблюдались торпедные и бомбовые попадания в другие корабли — и радиообмен врага свидетельствовал об отходе его сил к Гибралтару. Отмечу, что с военной точки зрения такое решение немцев казалось весьма оправданным. Так как авиагруппа «Интрепида» понесла большие потери, то было решено послать вперед быстроходный отряд, не связанный скоростью конвоя, для преследования и добивания противника — считая, что часть его кораблей ограниченно боеспособна и не в состоянии развить полный ход. Да все на эскадре горели желанием сквитаться с проклятыми гуннами за наших парней, погибших на «Элизабет»! И считали, что будет очень несправедливо, если им опять удастся унести ноги.
Да, мы знали, что авиации у нас на плацдарме практически не осталось и прикрыть нас с берега нечем. Но мы прикинули: а сколько авиации должно остаться у немцев после всех этих боев? Выходило, тоже не слишком много, и в подавляющем большинстве лишь истребители. В отчете это указано. И над нами барражировало звено «хеллкетов». Одиночек бы отразили — а массированного налета ждать не приходилось.
Да, мы получили после сведения от воздушной разведки о действительном положении противника. Но, во-первых, радиограмма была получена и расшифрована слишком поздно — когда мы уже обнаружили итальянскую эскадру и вот-вот должны были открыть огонь. Во-вторых, там сообщалось лишь о еще двух отрядах кораблей южнее, но не западнее что не противоречило нашей уверенности на тот момент, что гунны удирают, а не выдвигаются для атаки. Тех нам было уже не догнать — но в наших силах было расправиться с той частью их сил, что перед нами. Черт побери, мы ведь отрезали им путь к Гибралтару, они должны были принять бой!
И лично у меня не было сомнений в его исходе! После получения донесения от воздушной разведки о противнике в указанном квадрате я попросил упомянутых выше истребителей — врагов в воздухе всё равно не было в данный момент! — провести доразведку. Враг был опознан как два линкора типа «Литторио», ну а репутация итальянцев известна по Средиземному сорок первого, считалось, что мы справимся с ними легко! И мы занимали чертовски выгодную позицию: берег там, с севера на юг, в тридцати милях южнее — Лиссабон, они шли на юг, а мы надвигались практически с запада, под прямым углом, и их опережали, в момент обнаружения был пеленг 45, дистанция 15 миль. Они просто не успевали бы проскочить у нас под носом — ну, а на севере им нечего делать, там ближайшая база — Эль-Ферроль, это вдоль всего португальского побережья! А уходить в океан для них было еще глупее, тут уж точно мы их перехватим. Тем более летчики обнаружили, что они прикрывают отряд своих «инвалидов», они дальше вдоль самого берега едва ползли, а кого-то даже тянули на буксире. В общем, ситуация была такая, что не принять бой было просто нельзя! И повторяю, не было на тот момент никаких доводов против.
Атаки их эсминцев мы не опасались. Днем, при отличной видимости и идеальном состоянии моря, волна балла в два, не больше. Это было бы самоубийство — впрочем, я на месте их адмирала всё же рискнул бы, чтобы «приоткрыть дверь», шанс был, хотя и самый малый. Но для этого надо было идти до конца, под огнем, стиснув зубы и не замечая, как рядом горят и тонут товарищи — нет, макаронники на такое не способны!
Мы резко пошли на сближение, а итальянцы замешкались, делая поворот. И мы успели сократить дистанцию до десяти миль. Уже можно было стрелять — но я решил выждать до восьми, чтобы не тратить впустую снаряды. Помня, что в море еще два отряда врага и, возможно, придется иметь дело и с ними. Ордер наш и противника был, как по схеме — «Саут-Дакота» и «Алабама», строем пеленга, «Балтимор» был впереди, сместился вправо с нашего курса, став почти перед «Денвером», а «Уичита» оставалась слева, и эсминцы все по четыре за каждым из крейсеров. Итальяшки же удирали на север — у берега хромали три подбитых (крейсера «Савойский», «Филиберто», «Сципионе» — идущий до того на буксире эсминец «Берсальере» затопили, сняв экипаж), ход у них был не больше пятнадцати узлов, мы же разогнались до двадцати четырех, и ясно было, что им не уйти. А главные их силы, «Венето» и «Литторио», имея по носу у себя, дальше от нас, «Горицию» с парой эсминцев. Два крейсера типа «Гарибальди» (это были «Гарибальди» и «Абруцци»), бывший их авангард, ставший арьергардом, удирали левее, вместе с четырьмя эсминцами, пристраиваясь в кильватер их фланговому прикрытию, малому крейсеру типа «Сципионе» («Помпео Магио»), с тремя эсминцами. Ход их главных сил был примерно двадцать, но они шли змейкой, прикрывая подбитых.
Да, я решил поторопить события, послав крейсера вперед. Исключительно потому, что помнил еще о двух отрядах противника — и считал своим долгом закончить эту стычку как можно быстрее. Тем более положение благоприятствовало. Когда их линкоры начали очередной галс влево, так и напрашивалось вбить клин в образовавшуюся щель. Чтобы отсечь и добить калек — не тратя на них шестнадцатидюймовые снаряды.
Да, я предвидел, что крейсера окажутся на дистанции обстрела с линкоров. Но простите, итальянцы не были известны как меткие артиллеристы. Вы можете видеть на схеме положение на 13:15. Дистанция от «Балтимора», идущего головным, до переднего из подбитых — восемь с половиной миль. До «Венето» — девять с половиной. От «Саут-Дакоты» в этот момент до «Венето» было девять — что говорит о том, как сильно итальянцы уклонились к западу и продолжали держать курс норд-вест. Это уже была дистанция прицельного огня, и я приказал начать обстрел. Наша стрельба была выше всяких похвал! Уже на пристрелке добились двух попаданий в «Венето»! В левый борт, ближе к корме — но как показали пленные, в главный бронепояс. А макаронники отвечали, но не по нам, а по «Балтимору». И это был чистый случай — в конце концов так попасть! Всего одно попадание — дальше им стало не до того.