Страница 6 из 77
— Ха-а-фы-хах-х-ха… — Афари даже закашлялась от смеха. — Вдвоем? К морю? Шутишь?! Что мы станем там делать?
— Жить.
— Мы не мотыльки-однодневки, чтобы не заботиться о будущем. Ты — воин, я — будущая Первая мать. Служба — вот наш долг, наша жизнь!
— Значит, ты возьмешь в мужья Дагона? — Все слова о долге Геф, похоже, пропустил мимо ушей.
— Конечно, — тряхнула головой Афари, — он знает речь, и он — лучший воин Дозора. У нас родятся сильные дети. Но, может быть, потом, — добавила она, заметив, как печально клонится голова у Одноглазого, — когда-нибудь… я выберу тебя вторым мужем.
Одноглазый вскинулся и тут же сунулся к ее щеке.
— Но-но, — одернула она парня, — я сказала: может быть! А теперь идем. Нужно закончить обход…
И вот теперь первый воин Дозора, тот, кто должен был до последнего защищать Цитадель, предал все, что ей дорого! Надо было убежать тогда с Гефом! Хотя он — такой же предатель. Как он прыгал там, на ступенях, когда вокруг голосили: «Уходим!..»
На ночлег устроились прямо у Обелиска. Афари легла рядом с матерью, намереваясь хорошенько выспаться, но мысли не отпускали. Полночи она бесполезно ворочалась с боку на бок и лишь под утро провалилась в короткий тревожный сон. Ей приснились Старшие. Будто они вместе сражаются против Врага. Старшие бежали через пустошь с «огнем» в руках, совсем как на старых картинах. Афари тоже бежала. Потом впереди возникла стена. В груди екнуло. Покрытые трещинами камни выглядели до боли знакомо. «Мы штурмуем собственную Цитадель! — сообразила она, карабкаясь по крутому склону. — Что-то не так!» В этот момент перед ней, словно из-под земли, вырос Дагон. «Враг!» — рявкнул он прямо в лицо. И Афари проснулась.
С первыми лучами колонна снова двинулась в путь. Теперь она ползла еще медленней — кое-кто из малышей, непривычных к дальним переходам, сбил ноги в кровь. Да и старикам переход под палящим солнцем давался тяжко.
У Афари челюсти сводило от нетерпения. Она дала себе зарок — дождаться вечера, но выдержала только до полудня.
— Позволь мне присоединиться к Борго, мама, — попросила она на коротком привале, смиренно пялясь в землю, — мы тащимся со скоростью дождевого червя.
— Ты сама отказалась идти с рейдерами, — напомнила Чара, — к тому же мы не знаем, где сейчас Борго и его разведчики.
— Знаем, — тут же заявила Афари, — Ралф прибежал от Борго совсем недавно. Я могла бы вернуться вместе с ним.
— Не уверена, что Дагон это одобрит, — с сомнением покачала головой Чара.
— Мама, прошу тебя! — Голос Афари звучал умоляюще. — Эта дорога сводит меня с ума! А Дагон… Я все еще зла на него и не хочу видеть. Может, потом, со временем…
— Хорошо, — нехотя согласилась мать, — отправляйся вместе Ралфом. Передай Борго Кси, что я посылаю тебя в помощницы. И будь осторожна. Поешь перед дорогой…
— Спасибо, мама! — Афари коснулась ее щеки и тут же убежала в начало колонны, чтобы мать не прочла правды в ее глазах.
План был прост: притвориться послушной, дождаться момента и бежать. Ралф с его донесением подвернулся как нельзя кстати. Афари и прежде хотела напроситься в отряд к Борго: он — не мать и не Дагон, не станет следить за каждым ее шагом! И потом, рейдеры постоянно носятся с какими-нибудь поручениями — найдется повод улизнуть. Однако все сложилось даже лучше. Чара не стала говорить с Ралфом, доверив сообщение дочери. Афари же заверила парня, что хочет лишь проводить его: «Надоело глотать пыль вместе со всеми!» Когда они отошли достаточно далеко, она мило попрощалась, сделав вид, что идет назад, к колонне. Тот и не подумал усомниться.
Едва Ралф скрылся за холмом, она рванула со всех ног, но вовсе не к соплеменникам. Они двигались на юг, а Афари бежала на запад, повернувшись к солнцу спиной. Но даже на бегу ее не оставляли тревожные мысли.
Побег — половина дела. Как быть дальше? Афари никогда не оставалась по-настоящему одна. Даже в Дозор они всегда ходили парами.
«Что ж, когда делаешь выбор, будь готова к последствиям!»
Весь бесконечный вчерашний переход она старалась представить жизнь в одиночестве. Голод и одичалые ее не пугали. Но, как подумала, что день за днем не с кем будет словом перекинуться, стало по-настоящему страшно. «Можно позвать Гефа. Этот побежит за мной куда угодно». Афари собиралась было окликнуть приятеля, но… Захочет ли он оставаться только ее другом? «Нет. Гефу нужно больше. Он мечтает о семье, детях…» — Афари покачала головой в такт собственным мыслям.
Одноглазый ей нравился, правда. Но никто в его роду не владел истинной речью, и сам он не выучил ни слова. Только одичалые не думают о наследственности. Как может Афари Сигма, чьи предки восемнадцать поколений говорили на языке Старших Людей, стать женой «немого»? А если дети пойдут в отца? Не зная речи, они не сумеют передать свою память потомкам.
«Память — главное. Не быстрота и не сила, — говорила Великая мать во время уроков, для которых Афари приводили в большой дом, ставший потом общинным. — Мы остаемся людьми, только пока помним, кто мы, в чем наш долг. Но память нельзя передать, если не владеешь речью.
Шесть жизней назад, после Исхода Старших Людей, наши предки продолжили нести Дозор, охраняя Цитадель. А когда родились дети, научили их всему, что знали сами. Всему, кроме речи Старших. Хотя люди всегда понимали их язык, говорить на нем не умел никто, а значит, не мог обучить потомков. И тогда появилась Афари Альфа — первая из Первых матерей — та, что могла произносить слова истинной речи. Она научила говорить своих детей, а те — своих. Благодаря этому, память предков живет в нас…»
Дагон знал больше слов истинной речи, чем любой другой мужчина племени. Он был бы прекрасной партией, но предал и предков, и память.
Нет. Она убежит одна. И спрячется. А спустя луну вернется к Цитадели и будет нести службу, как завещано Старшими!
«Неплохо бы обзавестись парой овец», — запоздало спохватилась Афари, то и дело оглядываясь: нет ли погони. — «Можно прокормиться и охотой, но с овцами было бы надежней». Однако кражу овец она отложила на потом. Сейчас следовало убежать как можно дальше. Вряд ли рейдеры пришлют сегодня кого-то еще, а значит, Чара узнает о побеге не раньше следующего утра. Но лучше полагаться на ноги, чем на удачу!
Афари еще поднажала. Ближе к вечеру на пути попался ручей. До темноты она шла по течению, надеясь, что вода собьет погоню со следа. Только когда ноги стало сводить от холода и усталости — выбралась на берег. В первой же сухой ложбине рухнула без сил и мгновенно уснула.
На этот раз, несмотря на все волнения, ей ничего не снилось.
Утром — голодная, но отдохнувшая — Афари продолжила путь на запад. Пейзаж почти не менялся: голая земля с редкими кочками жесткой, выгоревшей на солнце травы. Афари поднималась на холмы или огибала их у подножия — картина была одной и той же. Изредка ей встречались крохотные, продуваемые ветрами рощи — сиротливые, лишенные подлеска. Она знала, что пастухам приходится уводить отары подальше от Цитадели, где овцы выели чуть ли не всю растительность. Но не думала, что пустоши тянутся так далеко! Афари пыталась охотиться, однако на вытоптанной земле селились разве что полосатые ящерицы. За все время ей удалось поймать только одну, да еще от второй достался хвост. Приходилось жевать кузнечиков и жалей-корень, чтобы хоть как-то насытиться.
Наконец, к полудню четвертых суток холмы оделись травой. С каждым пробегом луга становились все пышнее, травы — выше. Светлогривка и жалей-корень здесь вырастали по самую грудь. Появились перелески с зарослями малинника и дикой вишни. Афари слышала об этих местах от охотников, но сама никогда не заходила дальше страж-камня.
«Может, Дагон не так уж неправ?.. — Афари поспешно изгнала крамольную мысль. — Как бы там ни было — долг — превыше всего!»
Пятую ночь она провела в уютном овражке. На дне бил родник.
Наутро поймала и съела большую лягушку, а потом… потом она увидела его.