Страница 63 из 75
Я обещал.
Петро усиленно принялся за изготовление креста.
За те дни, пока он возился, на деревне умерло двое детей и у нас на горе мужик-поденщик.
Наконец все готово.
На закате солнца, когда все слуги замка сильнее заняты уборкою на ночь, мы с Петро спустились в склеп и он все сделал, как говорил: положил крест, навесил чеснок. Сверху же гроб мы закрыли черным сукном, чтобы не обратить на него внимания графа.
— А слышите, как воет и стонет, — обратился ко мне Петро.
Я прислушался, правда, что-то выло, но трудно было определить, что и где. Скорее всего это был ветер в трубе или в одной из отдушин склепа.
Петро был весел, он верил в успех! А у меня были причины очень и очень бояться за будущее.
И что же, в эту же ночь погиб личный лакей графа. Его нашли умирающим в постели, и он мог только прошептать: «Графиня, гра…»
Пока слуги судили и рядили, подошел Петро, поднял голову покойника и со стоном опустился на пол. Он был белый как мел.
Испуг и обморок Петро были последней каплей в неспокойном настроении наших слуг.
Большинство, вместо того чтобы помочь старику, бросились вон из комнаты и через час же несколько человек попросили расчета. К вечеру ушли поденщики.
Смех и песни замолкли. Слуги шептались и сговаривались о чем-то, ясно чувствовалось: еще один смертельный случай, и мы останемся одни. К вечеру…
— Господа, — прервал доктор, — как ни интересны все эти чудеса в решете, а все же спать надо. Скоро два часа ночи. Я полагаю, что все наши вампиры и оборотни уже нагулялись и завалились спать. Итак, я ухожу. — И доктор решительно встал с места.
— Делать нечего, подождем до завтра, — сказал один из гостей.
— Не бойтесь, ни Карл Иванович, ни его «сказки» не сбегут, — шутил доктор.
— А разве вы думаете, что все это сказки? — спросил удивленно Жорж К.
— Какое вы еще дитя, Жорж, если могли в этом сомневаться, — заметил один старик.
Глава 19
День прошел очень оживленно. Катались верхом, много гуляли по лесу, молодежь занималась гимнастикой и борьбой. Никто ни разу и не вспомнил о вчерашнем чтении.
Вечером усталые, голодные, но в хорошем расположении духа все были в сборе.
Сытно поужинав, приступили к Карлу Ивановичу с просьбой дочитать «сказки».
Тот, против обыкновения, очень неохотно взял свой портфель и долго в нем разбирался.
— Ну-с, какой ерундой вы нас сегодня угостите? — спросил доктор.
— Быть может, можно сегодня и не читать? — точно обрадовался Карл Иванович, закрывая портфель.
— О нет, нет, мы хотим знать конец, — запротестовала молодежь.
— Вы кончили на том, Карл Иванович, что все слуги из замка убежали от страха, — напомнил Жорж К.
Карл Иванович вздохнул и начал.
Продолжение письма к Альфу
К вечеру Петро объявил, что не отойдет от двери склепа, пока не выследит «проклятого дьявола»…
Ночь прошла тихо. Даже утром и днем Петро отказался сойти со своего поста. Он взял у меня только кусочек хлеба. И день прошел хорошо.
Минули еще сутки. Что делать с добровольным сторожем? Он ест один хлеб и совсем не спит. Долго ли он выдержит?
Еще сутки.
Никакие уговоры, никакие доводы не помогают.
Я решился оставить упрямца еще на ночь, а утром подсыпать сонного порошка в вино и заставить его выпить.
Приготовив покрепче снотворное, я сидел у себя в комнате. Пробило два часа.
Вдруг в комнату, пошатываясь, входит Петро. Он иссиня-бледен, точно мертвен, волосы всклокочены, сам весь дрожит. Беспомощно опустившись на стул, он залился слезами.
Первых его слов разобрать было невозможно, до того стучали его зубы.
Наконец я уловил:
— Графинюшка… ужас… наша графинюшка ходит… мертвец…
— Успокойся, Петро, расскажи все по порядку, я и сам думаю, что виноват не американец, а графиня, — сказал я, стараясь казаться спокойным.
— Наша графинюшка, это ангел-то во плоти и вурдалак, вампир… — И он снова зарыдал.
Когда припадок прошел, Петро сообщил мне следующее.
И в эту ночь, как и ранее, он сидел на скамейке против входа в склеп и не спускал глаз с двери. Ключ от нее лежал у него в кармане.
Ночь лунная, и все видно отчетливо.
— Смотрю, — говорил он, — перед дверью стоит графиня. Белое нарядное платье, локоны по плечам и на голове цветы и бриллианты. Ну, точь-в-точь как она наряжалась, когда ехала на бал.
На минуту я забыл, что она умерла, и бросился к ней:
— Графинюшка, милая!
Она ласково посмотрела да и говорит:
— Петро, за что ты меня преследуешь?
Тут я вспомнил, что она мертвая, отскочил, а она за мной.
— Оставь меня в покое, и я тебя не трону, — и голосок у ней такой нежный.
— Бог с вами, — говорю, — графиня, ведь вы же умерли… и похоронены.
— Умерла… и все-таки живу. Не мешай же мне. — И сама отстраняет это меня с дороги рукой.
Я хотел перекрестить ее, а она как бросится да схватит меня за плечи.
Сильная такая, глаза злые и лицо совсем как чужое. Хочу вырваться и не могу, вот-вот повалит… Так мы все пятились, пятились и дошли до грядки с чесноком.
Я запнулся и упал к подножию креста. Она тоже повалилась. Ну, думаю, загрызет!.. Да Бог помиловал.
Почуяла чеснок, соскочила, застонала тяжко, тяжко и исчезла.
Долго я лежал: боялся пошевелиться. Ну, а потом и к вам, доктор.
— Что нам делать? Ведь графинюшку-то я не могу колом, рука не выдержит… — прошептал верный слуга и опять заплакал.
До утра мы сидели с Петро, обдумывая, как поступить. Надо обезопасить замок и деревню от вампира, а в то же время, ради Карло и старого графа, пощадить имя графини в народе.
Мы еще ничего не решили, как пришли мне сказать, что умер сынишка кучера, мальчик лет десяти.
А затем потянулись, один за другим, слуги, прося расчета. Причина была одна:
— У нас в замке нечисто.
Пришлось всех отпустить. Осталось два-три человека, которым абсолютно некуда и не к кому было идти.
Надо было волей-неволей посвятить в дело и твоего отца.
С большими предосторожностями и понемногу я сообщил ему все.
К моему удивлению, и на этот раз он остался почти спокоен. И только спросил, кто, кроме меня и Петро, знает про «то». И когда узнал, что никто, остался очень доволен.
Видимо, он уже знал страшную тайну покойницы. Не оттого ли он и сидел целые дни в склепе?
Немедленно граф распорядился продать лошадей, коров и прочую живность — одним словом, все, что требовало ухода, заперев почти все комнаты замка, и отпустил слуг с наградою.
Затем по его приказу поденщики из города живо приготовили новый склеп в скале, на два гроба.
Не решаясь пригласить священника, на восходе солнца, когда по чистому воздуху так хорошо доносится колокольный звон из деревни, перенесли мы сами гроб с графиней из старого склепа в новое помещение и с разными предосторожностями заделали его в стену.
После того отец твой взял с меня и Петро страшную клятву молчать обо всем случившемся. Он щедро обеспечил нас.
Петро как милости выпросил позволения остаться с ним в замке, где и прожил пятнадцать лет.
Как твой отец намерен был поступить с тобой и замком — он нас не посвятил. Смерть унесла его неожиданно для него самого.
Мы похоронили его в новом склепе, в том месте, которое он себе приготовил.
Петро по обещанию пошел пешком в Рим, а я вернулся домой.
Теперь, Карло, уходи. Я нарушил ради тебя клятву, оставь меня, дай отдохнуть. — И старик скорбно, тяжело поник головою. Я вышел.
Где и как я провел эту ночь, не могу вспомнить… ходил и ходил… И вот на заре пишу тебе, Альф. Это последнее средство хоть немного разобраться в своих ощущениях и попробовать успокоиться и обсудить. Что это?
Не сошел ли я с ума? А все слышанное, да и сам старик доктор в придачу — не что иное, как один бред больного мозга.
Или доктор существует, и он сошел с ума, быть может, от старости?., или же, или это все страшная правда? Какая правда?.. Правда… Я сын вампира!