Страница 36 из 75
— Богу Слава! Не опоздал я! — и по склону горы начал спускаться рыбак в высоких непромокаемых сапогах. Быстро оценив степень опасности, он крикнул: — Держись, приятель, я сейчас до тебя доберусь! — и стал съезжать по склону, пока не уперся ногой в прочный выступ. Потом, держась крепкой рукой за какой-то камень над собой, он наклонился, схватил Маркема за запястье и сказал: — Держись за меня, приятель! Держись руками!
Когда Маркем вцепился в него обеими руками, он напрягся и одним могучим движением медленно, но уверенно вытащил его из песка и на скалу. Не дав бедняге опомниться, он стал тянуть и подталкивать его, заставляя перемещаться на другую сторону скалы, где внизу был обычный прочный песок, и наконец отпустил. Все еще дрожа всем телом, Маркем привалился спиной к скале. Его спаситель, спрыгнув рядом с ним, заговорил, произнося слова и строя фразы на шотландский манер:
— Это ж надо! Хорошо, что я успел. Ежели б я послушал робят и не дернул к тябе сразу, ты б к ночи уже в землю ушел, в самые ея недры! Вулли Бигри думкал, ты призрак какой, а Том МакФайл божился, что ты гоблин! Не, г’рю, то тот дурной англикашка… что, должно, с музею сбег. Я смыслил, что ты по сдуру и в зыбун поткнуться мошь! Я и стал горлать, чтоб остерегти тя, потом побег, чтоб успеть тя вытянуть, ежели что. Не ведаю, дурнык ты или гонору в тябе полно, но Богу слава, поспел я у пору!
И он почтительно снял шляпу.
Мистер Маркем был тронут и благодарен за свое спасение от неминуемой смерти, но новый упрек в тщеславии остудил его чувства. Он уже хотел сказать в ответ что-то злое, но тут в памяти всплыли зловещие слова полоумного старика-письмоноши: «Встань к себе лицом и покайся, прежде чем песок поглотит тебя!»
Еще он вспомнил своего двойника и смертельно опасный спуск со скалы. Он долго молчал, пока наконец не сказал:
— Дорогой друг, я обязан вам жизнью!
Последовал почтительный ответ:
— Не, не! Боженьке ты обязан, я ж только рад быть простым орудием милости его.
— Но позвольте же мне поблагодарить вас, — воскликнул мистер Маркем, сжимая обе крепкие руки своего спасителя. — Нервы мои еще не успокоились, а сердце бьется слишком быстро, чтобы я мог дать вам понять, насколько я благодарен, но, поверьте, я очень, очень признателен вам.
Бедняге можно было этого и не говорить, потому что выступившие на глазах слезы показывали, до какой степени он тронут.
Ответ рыбака прозвучал несколько грубо, но шел от самого сердца:
— Ну, ну, сэр. Коли хошь, благодари мя… ежели от того душе твоей несчастной добро будет. Ежел и б со мной такое сталось, я б тож благодарен был. Только, сэр, не нужно мя бладарить. Я и так радый, мяне того и хватит!
Вся глубина чувств Артура Фернли Маркема проявилась позже. Через неделю после этого происшествия в Крукенский порт вошел рыбацкий смэк [22] , красивей которого еще не видывали в питерхедской гавани. Он был полностью оснащен парусами, такелажем и лучшими рыбацкими сетями. Капитан и вся команда, высадившись на берег, разъехались по домам, оставив жене спасителя Маркема бумаги, дающие ее супругу право на владение судном.
Когда же мистер Маркем со спасшим его рыбаком возвращались в деревню вдоль берега, ловец семги посоветовал своему новому другу не рассказывать дома об этом происшествии, которое чуть не стоило ему жизни — какой смысл заставлять волноваться жену и детей? Но Маркем сказал, что непременно должен предупредить своих домочадцев о таком опасном месте, и, не откладывая дело в долгий ящик, принялся выведывать у рыбака все, что ему известно об этих одиноко стоящих скалах и песчаной прогалине между ними. Напоследок он спросил рыбака, не заметил ли он вторую фигуру на соседней скале, когда спешил к нему на помощь.
— Не! Не! — последовал ответ. — У наших краях другого такого дурныка нема. Не было с времен Джеми Флимана… то был шут лэрда [23] Адни. Вот что скажу, приятель, такого наряда, как на тябе, у нас не носят уж не знаю как давно. К тому ж, сдается мяне, штуки эти не для того делались, чтоб на каменьях холодных сядеть. Не страхаешься ревматизм или прострел какой схватить с голым-то задом на каменьях холодных? Я так и решил, что глупость то большая так рядиться, когда тя в порту увидал. Наряд такой до души мог быть или дурныку, или диоту!
Мистер Маркем решил с ним не спорить и, поскольку они уже подошли к его дому, предложил спасителю зайти и пропустить по стакану виски. Рыбак отказываться не стал, и расстались они, когда на улице уже совсем стемнело. После его ухода мистер Маркем с самым серьезным видом предупредил всех членов семьи об опасном месте на берегу моря и сказал, что сам там чуть не попал в беду. [23]
Всю ночь он не сомкнул глаз. Слушая, как часы отбивают час за часом, он изо всех сил старался не заснуть. Снова и снова он воскрешал в памяти ужасное происшествие, начиная с того момента, когда Сафт Тамми нарушил свое обычное молчание, чтобы напомнить ему о грехе тщеславия и предупредить об опасности. В голову ему лез один и тот же вопрос: «Неужели я действительно настолько тщеславен, что кажусь окружающим дураком?» И ответ звучал словами безумного пророка: «Суета сует! Все суета и томление духа! Встань к себе лицом и покайся, прежде чем песок поглотит тебя!» Как-то само собой в голове его стало складываться ощущение обреченности, предчувствие того, что зыбучий песок рано или поздно станет причиной его смерти, потому что со стороны себя он уже увидел.
Под самое утро он все же заснул, но и во сне его, очевидно, преследовали те же мысли, поскольку разбудил его раздраженный голос жены:
— Ты можешь спать спокойно? Этот дурацкий шотландский костюм тебя с ума сведет. Если не можешь не думать о нем, так хоть во сне не разговаривай!
Мистер Маркем почувствовал, что на душе у него стало как-то свободнее, словно у него с плеч свалилась огромная тяжесть, хотя причину подобной перемены он понять не мог. Он спросил жену, запомнила ли она, что он говорил во сне, на что она ответила:
— Ты повторил это столько раз, что я все запомнила поневоле. Ты все твердил: «Не лицом! Не лицом! Я видел затылок. Еще есть надежда!» Прошу тебя, спи!
И он заснул, поскольку понял, что пророчество сумасшедшего старика пока еще не сбылось. Он еще не встретился лицом к лицу с самим собой… по крайней мере, пока.
Разбужен он был рано, когда в комнату заглянула служанка и сообщила, что его дожидается рыбак, который хочет непременно с ним поговорить. Оделся он так быстро, как только мог (ему пока не хватало практики облачения в национальный шотландский костюм), и поспешил вниз, не желая заставлять ждать своего спасителя. Однако, спустившись, он был неприятно удивлен: в гостиной его ждал не ловец семги, а Сафт Тамми, который тут же набросился на него:
— Я уж должон на почте быть, но решил стратить час на тя, чтоб видеть, досель ли тя тщеславие гноит, как у вечор минулый. И вижу я, урок зазря пропал. Но час уж близко! Хотя утром-то у мя дел нема, тож за тобой наглядать буду, чтоб увидать, как ты в зыбь ту провалишься, а из ней в само пекло до рогатого! А мне уж час и дела делать.С этими словами он развернулся и ушел, оставив ошеломленного мистера Маркема в совершенно расстроенных чувствах, ему к тому же было слышно, как служанки, которые находились недалеко и все слышали, прыскают, еле сдерживая смех. Выходя из спальни, он думал, что, пожалуй, сто́ит переодеться и походить сегодня в обычной одежде, но визит Сафта Тамми заставил его изменить решение. Он докажет им всем, что не трус и не свернет с намеченной дороги… чем бы это ни закончилось! Когда он вышел к завтраку в полном боевом облачении, все дети как один уткнулись носами в тарелки и шеи у них сделались прямо-таки пунцовыми. Но, поскольку никто не засмеялся (за исключением Тита, младшего из мальчиков, которого охватил такой приступ кашля, что его пришлось срочно увести из комнаты), упрекнуть их было не в чем, поэтому всю свою энергию он обратил на разбивание яйца. Все шло хорошо, но потом случилась неприятность. Когда супруга подавала ему чай, одна из пуговиц на его рукаве зацепилась за кружево на ее утреннем платье, и в результате весь горячий утренний напиток оказался у него на голых коленях. Естественно, он не удержался от крепкого выражения, но жена его сердито заметила: