Лорд и королева

— А теперь оставьте меня, — сказала она.

Лицемерно и многозначительно улыбаясь, пряча свой восторг, он низко поклонился и поспешил удалиться, пока королева не переменила свое решение.

Теперь отпала нужда себя сдерживать.

— Где мои фрейлины, служанки? — закричала она. — Почему они не выполняют свои обязанности? Кэт… хитрая чертовка, где ты? Чем вы занимались все эти недели?

Они быстро прибежали и, дрожа, стояли перед ней.

— Какие новости о Лестере? — обрушилась она на них.

Они молчали, ожидая, что кто-то другой заговорит первым.

Она топнула ногой.

— Об этой змее? — завизжала она. — О Лестере? — Она схватила ближайшую к ней женщину и стала ее трясти, пока та не взмолилась о пощаде.

Волосы королевы выбились из-под головного убора, глаза зажглись диким огнем, и багровый румянец окрасил ее лицо.

Никто не осмелился проронить ни слова, пока наконец Кэт не начала:

— Ваше дорогое величество… дорогое.

— Вы не слышали, что я сказала? — крикнула королева. — Я сказала: «Что известно об этой змее, которая называет себя мужчиной?» Значит, он женился на этой продувной бестии, так? Он женился на этом низменном создании, на этой волчице?

— Ваше величество, — сказала Кэт, — это правда. Они поженились…

— Они поженились! — воскликнула Елизавета. — А спросили ли они у меня разрешения? Они сохранили это в тайне? А ты… и ты? — Каждое «ты» сопровождалось резким ударом по щеке всех тех, кто оказался рядом. — А ты… и ты и… ты… знала это и посчитала подходящим утаить от меня?

— Дорогая, дорогая! — умоляла Кэт. И добавила шепотом, с трудом выдавливая из себя слова: — Опомнитесь… опомнитесь… не выдавайте таким образом свои чувства.

Елизавета стояла, покачиваясь от охватившего ее волнения.

— Быстрее! — воскликнула Кэт. — Помогите мне расстегнуть корсаж ее величества. Вот так, моя любовь. У вас есть ваша Кэт. Ложитесь на кушетку, моя дорогая. Вы почувствуете себя лучше. Кэт здесь, рядом с вами.

Не теряя самообладания, Кэт отпустила всех женщин, она стала на колени возле кушетки, поглаживая руку королевы, и слезы текли по щекам Кэт, и слова лились из ее губ:

— Ох, моя милая, я бы не пожалела своей жизни, чтобы избавить вас от этого. Но, моя милая, вы бы все равно не вышли за него замуж. Вам не стоит винить его.

— Винить его! — зажглась Елизавета. — Клянусь Господом Богом, я буду его винить! Он заплатит за все удовольствия, которые он от нее получил.

— Милая, это ведь естественно. Вы же знаете, он так долго не женился.

— А разве я не так же долго оставалась незамужней?

— Но это было королевское желание моей милой.

— За это они поплатятся своими головами, и я сама за этим прослежу.

— Успокойтесь, моя радость. Будьте спокойнее, моя милая Лиз. Давайте, я налью вам чуточку вина.

— Ты знаешь, я не люблю вина.

— Я его смешаю с водой. Оно придаст вам сил, моя дорогая. Вот так… так… уже лучше.

— Уже не лучше, Кэт. Никогда не станет лучше. Ты знаешь, как я его любила.

— Но вы же не вышли за него замуж, моя дорогая.

— Прекрати все эти разговоры о женитьбе. Ты говоришь так, чтобы помучить меня.

— Мое дорогое величество, вспомните, что вы королева. Вам не следует проявлять таким образом свою ревность. Вы выше всех этих людей.

— Да, на самом деле выше. Я выше их всех, и я требую повиновения. Они немедленно отправятся в Тауэр… оба.

— Да, да, моя любовь. Они отправятся в Тауэр.

— Мадам, вы стараетесь успокоить меня, и если вы будете продолжать говорить со мной так, как будто мне всего четыре года, то отправитесь в Тауэр вместе с ними.

— Да, дорогая, отправлюсь.

— Ах, Кэт! Какой изменник! Какой негодяй!

— Он самый испорченный мужчина на земле, — сказала Кэт.

— Как же ты осмелилась сказать такие слова! Ты ведь знаешь, что он не такой. Это все из-за нее. Ха!.. Он мало знает о той женщине, на которой женился. Пусть он только узнает!

Она внезапно встала. Кэт со страхом наблюдала, как она рванулась к двери.

Королева сказала стоявшей там страже:

— Граф Лестер находится здесь, в Гринвиче, не так ли?

— Да, здесь, ваше величество.

— Тогда отправьте в его апартаменты усиленный отряд охраны. Посадите его под строгий арест и сообщите ему, чтобы он в любой момент был готов отправиться в Тауэр.

Она подошла к кушетке и, бросившись на нее, разразилась горькими рыданиями.

Вся Англия говорила о «маунсире». Герцог Анжуйский приехал в Англию без церемоний и совершенно неожиданно появился в Гринвиче в сопровождении только двух слуг и попросил, чтобы его провели в апартаменты ее величества, где он сможет броситься к ее ногам.

Он оказался чрезвычайно низкорослым и далеко не красивым, его лицо было смуглым и испещренным оспой, но он умел говорить комплименты, которые радовали королеву больше, чем чьи-либо еще — даже комплименты Роберта.

Его платье было превосходным, он мог так изящно танцевать плавные танцы, что в его присутствии Кристофер Хэттон казался увальнем, он демонстрировал такие элегантные французские манеры, что Елизавета, испытывая жгучую боль от того, что она про себя называла изменой Лестера, заявила, что очарована герцогом.

Роберт и Летиция находились под арестом, и Елизавете доставляло удовольствие сознавать, что они не могут встречаться. Она не отправила Роберта в Тауэр, как намеревалась поступить вначале, потому что Бэгли и Сассекс упросили ее не делать этого и таким образом не выставлять напоказ всему свету свою ревность и страсть. Они предупредили ее, что одно дело — держать его в качестве арестованного в Гринвиче, пока не уляжется ее гнев, а другое — сделать государственным пленником в Тауэре.

Она увидела рациональное зерно в их совете и задержала Роберта в качестве пленника в его собственных апартаментах в Гринвиче, а сама продолжала развлекаться с монсеньором.

Как же она старалась показать, что очень весело проводит время! По крайней мере, это было как бальзам на ее кровоточащие раны. Нежно любящая ее Кэт с тревогой наблюдала, как она на людях обласкивала маленького принца. Королева не замедлила прозвать его своей Лягушкой и стала постоянно носить на своей груди бриллиантовое украшение в форме лягушки.

Но стране такой жених пришелся не по душе. Говорили, что этот брак нелепый, потому что королеве уже исполнилось сорок шесть лет, а герцогу Анжуйскому — тридцать три. «Разве может королева иметь ребенка в таком возрасте?» — спрашивали они. — И какая еще может быть другая причина для брака?

Человек по имени Стаббс опубликовал памфлет, в котором он осуждал этот союз.

«Этот человек, — писал он, — сын короля Генриха, чья семья, с тех пор, как он женился на Екатерине из Италии, стала роковой. Они из тех, кто отрицает веру, и члены этой семьи один после другого были как Домициан после Нерона».

Стаббс и его издатель были арестованы по приказу королевы, и их обоих приговорили к тому, что им отрубят правую руку. На рыночной площади Вестминстера собрались толпы людей, чтобы поглазеть на экзекуцию, и многие высказывались против королевы.

Это опечалило Елизавету, но она послала за герцогом в момент вспышки своей ярости и не могла теперь рискнуть оскорбить Францию, позволив проявить неуважение к члену королевской семьи, пока герцог оставался ее гостем.

Филипп Сидни, который был красив, одарен и очарователен, а также приходился племянником Роберту, считался одним из фаворитов королевы из числа молодых людей. Он написал ей в таком тоне, который был более оскорбительным для французского принца, чем даже сам памфлет Стаббса.

«Как сильно станут кровоточить сердца ваших подданных, — писал он, — если только не отвернутся от вас, когда они увидят, что вы берете в мужья француза и паписта, о котором простой народ знает только одно: он сын этой Иезавели вашего возраста, а его брат принес в жертву свадьбу своей собственной сестры, чтобы было легче устроить резню наших собратьев по вере…»