Лорд и королева

Стояли знойные, душные дни. Королева обычно пребывала в замке до пяти часов вечера, когда она могла поскакать на охоту в близлежащие угодья с огромной свитой придворных. И всякий раз по ее возвращении с охоты в кенилуортском парке ее ждали «живые картины», и каждый день представление оказывалось все более грандиозным и великолепным, чем предыдущее.

Но, по прошествии времени, удовольствие, которое она испытала в первый день, стало менее сильным. Возможно, она устала от речей, прославляющих ее добродетели. Роберт казался весьма обеспокоенным, и у королевы возникло тревожное предчувствие, что причиной тому не только огромные усилия, которые он прилагал, чтобы развлечь ее, а и что-то другое. Уж очень он казался измученным и каким-то неестественным.

Когда их лошади оказались совсем рядом, Елизавета спросила:

— Вы плохо спите, милорд?

Он вздрогнул, и на его лице промелькнуло такое виноватое выражение, что ее страхи только усилились. Она заподозрила, что он связан с женщиной. Она знала характер Роберта. К его чести, он всегда внешне хранил ей верность, к тому же, в такое время он наверняка не мог осмелиться подумать о другой.

— Ты вздрагиваешь! — резко произнесла она. — Значит, это преступление — не спать?

— Я был бы в ответе, ваше величество, за то, что это вы не спите, пока находитесь под моим кровом.

— Речь идет не о моем отдыхе, а о твоем.

— Я боялся, что вашему величеству пришла на ум данная мысль, потому что вы сами плохо отдыхаете. Я умоляю вас сказать мне, если ваши покои вам не по душе. Мы их поменяем. Мы поменяем мебель в ваших покоях.

Она резко ударила его по руке.

— Прямой вопрос требует прямого ответа, милорд, и за него вам воздастся… разве что вы боитесь, что награда за него вас не устроит.

— Моя милая леди, мне бы не хотелось беспокоить вас своими болезнями.

— Значит, ты снова нездоров?

— Это не более чем простое недомогание.

С чувством облегчения она громко рассмеялась.

— Вы слишком много едите, милорд.

— Я бы не смог требовать от вашего величества по праву оценить мой стол, если бы сам не делал этого. Вы могли бы подумать, что я брезгую тем, что было приготовлено для вашего королевского желудка.

— Значит, это всего лишь физическое недомогание. Я опасалась, что только душевное беспокойство не дает тебе спокойно спать по ночам.

Догадываясь о ее подозрениях, он сказал:

— Ваше величество должны знать правду. Это из-за женщины.

Он заметил, что у нее перехватило дыхание, и поэтому сразу обратился к ней с такой пылкой страстью, на которую только был способен.

— Зная, что та, которую я люблю больше жизни, находится под моим кровом, как же я могу спокойно спать по ночам, если она не лежит со мной рядом?

Королева пришпорила своего коня и галопом пустила его вперед, но он успел заметить ее довольную улыбку.

— Милорд, — бросила она ему через плечо, — вы дерзите. Я умоляю вас не скакать рядом со мной. Мне бы не хотелось бранить хозяина, который меня принимает. А поскольку я так сильно гневаюсь, то боюсь, мне все же придется поступить подобным образом.

Тем не менее он продолжал скакать рядом.

— Ваше величество… нет… Елизавета, милая Елизавета, какой ты была для меня в Тауэре… ты забыла, а я буду помнить до конца моих дней. Ты слишком многого от меня требуешь.

Она пришпорила своего коня и не стала ему отвечать, но к ней вернулось хорошее настроение, и, когда в круг загнали оленя, она закричала:

— Не убивайте его. Я нахожусь в благом расположении духа. Я дарую ему жизнь при условии, что он отдаст взамен свои уши.

Она самолично отрезала уши у бедного животного и, улыбаясь, наблюдала, как он, объятый ужасом, с окровавленной головой, понесся прочь. Затем она воскликнула:

— Где же наш хозяин? Почему он не рядом со мной?

Роберт подъехал к ней, и они поскакали бок о бок назад в Кенилуорт.

— Я верю, милорд, — жеманно произнесла она, — что вы больше не станете настолько забываться. Я не буду столь снисходительна, если вы снова поступите подобным образом.

— Я не могу в этом поклясться, — ответил он. — Я всего лишь мужчина и готов отвечать за последствия своих опрометчивых речей.

Но, говоря любезности королеве, он думал о Летиции и об их ночных страстных свиданиях, о том удовольствии, которое они друг другу доставляли, и он знал, что ничто на этой земле не могло теперь ни разлучить их, ни сдержать взаимную безумную страсть.

А что если Елизавета узнает? Он не мог вычеркнуть из памяти образ попавшего в ловушку зверя с загнанным выражением глаз, когда она склонилась над ним, держа в руках нож. Он видел, что жажда крови прирожденного охотника была написана на ее лице, и вспомнил, как в ужасе унеслось прочь бедное животное. А это было лишь благое расположение духа королевы.

В парке гостей снова ожидали «живые картины». Высокий юноша, наряженный Сильванием, встал перед ней и рассыпался в похвалах ее очарованию. Но она устала от его оды раньше, чем он успел ее закончить, и, повернув своего коня, поскакала дальше. Однако юный поэт, не желая быть отвергнутым и стремясь угодить своему господину в восхвалении ее величества, побежал вслед за лошадью, описывая добродетели королевы, и тогда она, с гримасой отвращения, сдержала поводья, потому что юноша уже почти что задохнулся.

Он упал перед ней на колени.

— Ваше величество, — сказал он, — если вы желаете следовать дальше, умоляю вас, поезжайте. Если мои недостойные речи не оскорбляют ваших королевских ушек, я могу бежать и говорить хоть двадцать миль. Я лучше буду бежать за вашим величеством, чем ездить верхом, как бог в раю.

Королева одарила этого человека улыбкой и милыми словами, потому что его самоотверженность понравилась ей больше, чем его вирши.

— Мне больше нравится, — сказала она, — то, что исходит от сердца, чем то, что хранится в памяти.

Когда Сильваний закончил свою речь, он сломал ветку, которую держал в руке, и отбросил ее прочь. К несчастью, движение было слишком резким, и конь королевы внезапно встал на дыбы.

Все присутствующие оцепенели, но королева, справляясь с конем, закричала:

— Не трогать! Не трогать!

Потом она устала утешать Сильвания, который был сам не свой от огорчения.

Роберт приблизился к королеве.

— Ваше величество, — сказал он, — умоляю вас, поедемте в замок. Мне кажется, ваша драгоценная персона будет там в большей безопасности.

По пути в замок Роберт был полон дурных предчувствий.

В тот день гостей очень развлекли забавы с медведями. Английских догов, которых долго держали взаперти, внезапно спустили на тринадцать медведей. От шума, визга, рычания, звуков разрываемой на куски плоти глаза королевы загорелись, и многие это заметили. После забавы решено было отдохнуть на природе.

Припекало солнце, и королева в обществе нескольких фрейлин сидела на лужайке в тени деревьев, когда к ним вдруг подошел маленький мальчик.

Он стал как вкопанный и уставился на королеву. Он был так красив, что королева, которой нравились и красивые дети тоже, позвала его:

— В чем дело, мой маленький мужчина? Вы пришли посмотреть на королеву?

— Да, — ответил мальчик.

— Тогда подойди ближе, чтобы и королева смогла тебя увидеть.

Он подошел с широко открытыми глазами, положил ей на колени свои руки и заглянул в ее лицо.

— Вы красивая леди, — сказал он.

Ничто не могло бы доставить ей большего удовольствия.

— Ты и сам довольно красив, — ответила она. — Ты знаешь, кто я. А теперь скажи мне, кто ты?

— Я — Роберт, — ответил мальчик.

Она засмеялась.

— Это мое любимое имя.

Он улыбнулся и потрогал аксельбант на ее платье, и когда он наклонил свою маленькую головку, чтобы рассмотреть его, она заметила, что его темные волосы курчавились на шее. Повинуясь внутреннему порыву, она протянула руку, чтобы к ним прикоснуться.

— Что ты здесь делаешь, малыш?

Он удивленно посмотрел на нее.