Возлюбленный Луи

Людовик задался вопросом: а почему у него нет собственной спальни? Вскоре она у него появилась. Комната располагалась на втором этаже северной части дворца. В спальню перенесли кровать с балдахином. Королевские покои вскоре стали центром светской жизни дворца.

Марию редко приглашали на эти собрания, куда стремились попасть самые видные придворные, и она хотела было заняться воспитанием собственных детей, но ей это было строго запрещено. У девочек появились гувернантки, назначенные королем. Они виделись со своей матерью всего раз в день, и то в присутствии посторонних. Девочки были просто очаровательны и на церемониях всегда стояли рядом со своей матерью. Дофина Мария видела чаще, так как его комнаты были на первом этаже дворца, прямо под покоями матери; но, как и в случае с дочерьми, матери не позволяли воспитывать его.

Людовик часто бывал в комнате мальчика, так как очень гордился своим девятилетним сыном и повторял его высказывания своим друзьям, которые принимали их с подобающим восторгом и восхищением. Однажды, когда, как обычно, девочек привели к королеве, она заметила, что их что-то беспокоит. Старших – близняшек, Луизы-Елизаветы и Анны-Генриетты – с ними не было, возглавляла группу шестилетняя Аделаида.

Все находили забавным, насколько высокомерно держится девочка и как она умеет приводить в трепет окружающих. Особенно это впечатляло Викторию и Софию. Двухлетняя Тереза-Фелиция и крошка Луиза-Мария были еще слишком маленькими, чтобы попасть под влияние Аделаиды.

Девочки подошли к маме и сделали глубокий реверанс. Мария заметила ярость в глазах Аделаиды.

– Все ли в порядке, дочь моя? – спросила королева.

– Нет, матушка.

Виктория затаила дыхание. Взгляд Софии метался с Виктории на Аделаиду, и она тоже на всякий случай перестала дышать.

– Расскажите мне, в чем дело, – потребовала королева.

– Матушка, мы слышали, нас хотят увезти, – выпалила Аделаида.

Виктория кивнула, глядя на сестру; София повторила ее движение.

– Мы не хотим никуда уезжать, матушка, – продолжала Аделаида. – Нас хотят отправить в монастырь. Мы не поедем туда.

– Послушай, дочь моя, – сказала королева, – в жизни каждого из нас наступает момент, когда нам приходится делать то, чего мы не хотим.

Аделаида умоляюще смотрела на мать:

– Матушка, разве вы не можете запретить им? Королева загрустила. Разве она что-нибудь могла решить в судьбах своих детей? Все было решено заранее и без ее ведома. Девочек отправят в аббатство Фонтевро, где их будут учить монахини. Бедненькие, им придется познать, насколько простая до аскетизма жизнь монастыря отличается от великолепия и пышности Версаля. Марии было жаль своих детей, но она ничего не могла для них сделать, не могла сказать детям, что с ней не советовались, если бы она и высказала свое мнение, к нему бы никто не прислушался. Сказать об этом было ниже ее королевского достоинства, и Мария старалась избегать взгляда пяти пар умоляющих глаз. Она попыталась придать своему лицу самое суровое и неумолимое выражение.

– Как успехи в вышивании? – спросила она у девочек.

Виктория, как обычно, надеялась, что Аделаида ответит на вопрос матери, но вместо этого та резко выпалила: «Матушка, не позволяйте им отсылать нас». Марии вдруг захотелось обнять их всех, сказать им, что она убьет всех, кто попытается отнять у нее ее маленьких девочек. Но делать этого нельзя. Вокруг слишком много посторонних, и нужно соблюдать этикет дворца, даже если девочки и посчитают ее суровой и жестокой. Было просто немыслимо обнимать их в этот утренний час. Это могло послужить для них дурным примером!

Мария с каменным лицом провозгласила: «Дети, первое, чему нужно научиться принцессе, – это послушание».

Старшая готова была вот-вот расплакаться. Мария искренне надеялась, что девочка сдержится, поскольку это послужит сигналом и разревутся все остальные. Аделаида вовремя вспомнила, где находится и все, чему ее учили все шесть лет, проглотила слезы и высоко подняла голову. Мать разрешила ей идти, и девочка сделала безупречный реверанс. Остальные последовали примеру Аделаиды и тоже повели себя согласно этикету.

Когда дети ушли, Мария спросила себя: почему она позволяет забирать у нее дочерей? Они пробудут в Фонтевро долгие годы. С какой стати ее разделяют с собственными детьми? Она была уверена: во всем виноват Флери. Хотя кардиналу уже за восемьдесят, он оставался все таким же энергичным и продолжал самостоятельно принимать все важнейшие решения.

Придется вызвать кардинала и посмотреть, что она сможет сделать для своих девочек, несмотря на то что Флери никогда не придавал значения мнению Марии.

Именно из-за него ее отец вновь потерял польский престол. Флери опасался, что из-за Станислава Франция окажется втянутой в войну. Но война все равно началась. Кардинал конечно же предпочел бы избежать ее, но во Франции существовала сильная группировка, старавшаяся любой ценой развязать войну с Австрийской империей. Представители этой группировки взяли вверх над Флери, и Франция, объединив войска с Испанией и Сардинией, пошла в атаку.

Но Станиславу, который после избрания Фредерика-Августа сбежал в Данциг, чтобы ждать там помощи, это мало помогло.

Некоторые во Франции поддерживали изгнанного короля, но, к сожалению, Флери к ним не относился. Но благородный человек – граф де Плейо, посол в Копенгагене, старался поддержать Станислава.

Когда командующий небольшой флотилией, посланной Флери, увидел, с каким количеством русских ему придется сражаться, то решил, не вступая в бой, повернуть прочь от Данцига. После чего посол, де Плейо, в одиночку повел против русских небольшой отряд. Это был доблестный поступок, но Плейо был убит, а Станиславу пришлось в облачении крестьянина покинуть Данциг.

Война продолжалась в Рейнланде и Италии, хотя целью Флери, чьей навязчивой идеей было не втягивать Францию в войну, стало перемирие любой ценой. В 1735 году начались переговоры. Фредерика-Августа признали королем Польши Августом III. Австрия оставила себе Парму и Пьяченцу, а Испания получила Неаполь и Сицилию. Что же получил Станислав? Было решено отдать ему Лотарингию, так как Франц, герцог Лотарингский, собирался жениться на Марии-Терезии, дочери Карла VI и его наследнице. Франция никогда не позволила бы, чтобы Лотарингия оказалась в руках Австрии, поэтому пришлось дать герцогу Францу Тосканию, а Лотарингию передали Станиславу. Однако после его смерти земля должна была принадлежать Франции.

Итак, вместо Польши Станислав получил Лотарингию. Слабое утешение для короля, горько подумала Мария. Она во всем винила Флери, который не оказал ее отцу помощи, когда тот в ней действительно нуждался.

Она была уверена, что он откажет в помощи и ее маленьким девочкам.

Когда Флери явился по ее приглашению, Мария, предложив ему сесть, строго произнесла:

– Ко мне приходили мои дочери, месье кардинал. Они очень опечалены.

Флери удивленно посмотрел на королеву. Почему он должен решать эти вопросы?

– Покидать дом всегда грустно, – продолжала Мария.

– Мадам, дети должны получить воспитание.

– Они могут получить гораздо лучшее образование здесь, во дворце.

– Мадам, вы хотя бы понимаете, во сколько это обойдется казне?

Мария раздраженно посмотрела на кардинала. Его беспокоит экономия! Не так давно он приказал разобрать прекрасный мраморный фонтан в Марли и сделать там лужайку. «Это, – сказал он тогда, – сэкономит казне тысячу крон».

Мария очень разозлилась, когда услышала об этом. Как раз тогда Станиславу даровали Лотарингию. Флери заявил Марии, что трон Лотарингии гораздо лучше для ее отца, чем трон Польши, и Мария ответила с горечью: «О да, месье кардинал, ровно настолько, насколько лужайка лучше великолепного фонтана!»

Умолять такого человека было бесполезно. Флери верил, что знает, как излечить недуги его страны, и его абсолютно не беспокоило то, что у него нет расположения королевы. Главное, что ему полностью доверял король.