Блистательная Виктория

– Мы должны немедленно отплыть в Англию, – сказала Аделаида. – Отец не должен пропускать свадьбу сына.

Плавание было бурным, и она даже не думала, что можно чувствовать себя так плохо. Герцогиня испытала громадное облегчение, когда они высадились на берег в Диле. Но она настолько ослабла, что мысль о путешествии в Лондон была ей невыносима.

Карета тащилась вдоль берега. Уильям сидел рядом и с тревогой наблюдал за женой, которая едва замечала его.

Она не спрашивала, куда едет; ей было все равно; она лишь мечтала о том, чтобы оказаться в постели.

– Все в порядке, – успокаивал ее Уильям. – Скоро будем на месте.

Когда ее переносили из экипажа, она почувствовала дыхание холодного морского ветра на лице и поняла, что проехали всего несколько миль.

– Ты останешься здесь, пока не восстановишь силы, – говорил Уильям.

Ее внесли в помещение, и слуги раздели и уложили ее в постель.

Уильям оставил ее и продолжил путь в Лондон, чтобы успеть на свадьбу Георга.

Кресло Аделаиды выносили на крепостной вал, и она лежала там, закутанная в пледы, глядя, как волны разбиваются о берег, а в ясные дни видно было побережье Франции.

Она узнала, что находится в замке Уолмер, куда Уильям привез ее, прежде чем отправился в Лондон. Герцогиня находилась в доме лорда Ливерпуля, начальника пяти портов, и здесь за ней будут ухаживать, пока не поправится в достаточной мере, чтобы продолжить путь в Лондон.

Уильям вернулся в Уолмер и с волнением рассказывал о женитьбе Георга – очень удачной – на очаровательной девушке, Мэри, дочери графа Эгремонта. Он очень доволен этим союзом и уверен, что Георг сделал правильный выбор.

– Сын опечален тем, что ты не присутствовала на свадьбе, – сказал ей Уильям. – Георг ждет с нетерпением, чтобы представить тебя своей жене, и сделает это, как только ты вернешься в Лондон.

– И когда же это произойдет?

– Только когда ты почувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы ехать, – строго сказал Уильям.

«Он явно меняется», – подумала она. Возможно, со временем Уильям откажется от своей матросской божбы, возможно, он перестанет напоминать ей, что когда-то любил женщину, обладавшую всеми привлекательными качествами, которых нет у нее, за исключением одного – королевского происхождения.

Лорд Ливерпуль сказал им, что они могут пользоваться его домом столько, сколько хотят. Так они и сделали, Аделаида, гуляя по очаровательному парку и на крепостной стене, пока силы не вернулись к ней, а Уильям – наслаждаясь близостью моря. Он становился лицом к сильному ветру и заявлял, что чувствует себя почти как На палубе корабля посреди океана.

Но зима стояла у порога, и ноябрьские туманы проникали в замок. Ясно, что они не могли бесконечно пользоваться гостеприимством лорда Ливерпуля. Кроме того, здоровье Аделаиды значительно улучшилось, и она очень надеялась, что вскоре опять забеременеет. Они должны вернуться в Лондон.

Поэтому в один ноябрьский день они уехали из замка Уолмер и поселились в апартаментах герцога в Стейбле-Ярде Сент-Джеймсского дворца, которые казались темными и тесными после открытых всем ветрам крепостных стен.

ИСПОЛНЕНИЕ ПРОРОЧЕСТВА

Та зима была одной из худших за последние годы. Темза встала, и бедняки замерзали и умирали от голода на улицах. Регент приказал открыть в Лондоне центры, куда могли бы приходить люди, лишенные пищи и крова. Холода не проходили.

В Кенсингтонском дворце герцогиня Кентская растила свою дочь, кормя ее грудью. Она заявила герцогу, что это естественно, а значит, лучше всего, и что маленькая Александрина достойна только самого лучшего.

Всякий раз, произнося имя ребенка, она испытывала гнев. Совершенно ясно, говорила она, что регент не любит ни ее, ни ее дочь. И она не понимает, как человек может быть таким недобрым к невинному ребенку. Герцог нежно журил жену. Хорошо, что она говорила по-немецки, и никто из слуг не мог передать ее слова, чтобы они дошли до ушей его брата. Герцогиня щелкала пальцами. Какое ей дело до стареющего распутника, больше мертвого, чем живого. Чем скорее он умрет, тем лучше, да и Кларенс тоже. Ведь тогда никого не останется между троном и Эдуардом, а со временем и Александриной.

Она обожала маленькую Александрину. Чарлзу и Феодоре разрешалось смотреть, как ее купают и одевают, и даже иногда подержать ребенка. Герцогиня хотела, чтобы они как можно раньше поняли, что их маленькая сестра совсем необычный ребенок.

Фрейлейн Луиза Лезен приехала из Кобурга, чтобы стать ее няней. Это была очень прямолинейная женщина, дочь лютеранского священника. Она уже решила для себя, что Александрина будет ее особой заботой, и герцогиня, которая очень ей доверяла, поощряла такой подход.

Герцог и герцогиня постоянно говорили о ребенке. Девочка была здоровая, смышленая. Герцогиня никогда не уставала повторять всем, какая она смышленая. Ее должны как можно чаще видеть на публике, сказал герцог, и коляску с ребенком возили, по утверждению регента, в самые неподходящие места. После того как маленькая Александрина появилась в парке во время военного парада, регент приказал прекратить эти публичные демонстрации младенца.

Герцогиня громко смеялась над тем, что она назвала ревностью регента. Пускай, ничто не может изменить того факта, что именно ее ребенок возглавляет список наследников, и только Аделаида и Уильям могут отодвинуть ее назад.

– Этот старый матрос! – издевалась она. – Это хлипкое существо! Она никогда не родит здорового ребенка.

– Как она может, – соглашался Эдуард, – если пророчество гласит, что наша дочь должна стать великой королевой?

– Мой благословенный ангел, – ворковала герцогиня, подхватывая ребенка и осыпая его лицо поцелуями. Ребенок не протестовал, привыкнув к таким проявлениям любви.

Все бы хорошо, но герцога и герцогиню Кентских осаждали другие проблемы.

– Эти счета, – стонал герцог. – Эти бесконечные счета!

– Но я думала, что ты все их оплатил.

– Ты себе не представляешь размеры моих долгов. Мои идеи об использовании Касл-Хилл решили бы все проблемы, если бы они сработали. Но этого не произошло.

– Как же трудно иметь дело с этими торговцами! Но, Эдуард, надо было экономить.

– Я стараюсь, любовь моя, стараюсь.

– Я поговорю с Леопольдом, – сказала герцогиня.

«Она верит в своего брата Леопольда больше, чем в кого-либо другого на земле, – недовольно подумал Эдвард. – И надо признать, что Леопольд – исключительно серьезный и способный молодой человек».

Брат мрачно выслушал рассказ об их трудностях и предложил им Клэрмонт, где они могут жить с меньшими расходами, чем в Кенсингтонском дворце, и где сельский воздух будет очень полезен для Александрины.

Леопольду всегда можно доверять, сказала герцогиня. И семья переехала в Эшер и несколько недель прожила там со всеми удобствами. Александрина чувствовала себя прекрасно. Но это не особенно успокоило торговцев. Клэрмонт находился немного дальше Кенсингтона, но герцог все равно остался для них досягаем, и счета продолжали приходить.

С тех пор как цыганка сказала Эдуарду, что от него родится великая королева, и он женился на своей герцогине, а она так быстро родила дочь, герцог стал очень подвержен суевериям.

В газетах постоянно появлялись предсказания, которые он с жадностью читал, почти всегда усматривая в них что-то, что касалось его самого или его семьи. А поскольку королевская семья занимала в этих пророчествах видное место, ему не трудно было приспосабливать их к своим фантазиям.

Однажды утром он читал газеты за завтраком – привычка (которую он сохранил при герцогине) с тех пор, как жил с Джули, – как вдруг воскликнул: «О Боже!» – и сильно побледнел.

– В чем дело? – спросила герцогиня, откладывая в сторону письмо, которое читала.

– Здесь говорится, что в предстоящем году умрут два члена королевской семьи.