Остров Мертвых

— Уже скоро нам пора будет трогаться в путь, — сказал я.

Мы сидели и ждали наступления ночи.

— Пора, — наконец произнес я.

— Пора, — согласился он, вскакивая на ноги. Мы взяли плот с двух сторон, отнесли к озеру и опустили в его теплые воды.

— Весла не забыл?

— Нет.

— Тогда поплыли.

Мы вскарабкались на плот, подождали, пока он перестанет раскачиваться, и оттолкнулись от берега шестами.

— Если Шендон выше того, чтобы брать взятки, — спросил Грин-Грин, — почему же он продавал твои секреты?

— Если бы мои люди заплатили больше, — усмехнулся я, — он продал бы моих конкурентов.

— Тогда почему его нельзя подкупить?

— Потому что Шендон ненавидит меня. Вот и все. Это не продается.

Тогда я искренне верил в свои слова.

— Мне иногда бывает непонятен ход мыслей землян, — произнес Грин-Грин.

— Мне тоже, — сказал я.

Тут взошла едва различимая сквозь пелену туч луна и стала медленно двигаться к зениту.

Вода тихо плескалась между бревнами, облизывая подошвы наших ботинок. Нас обдавал холодный бриз, дувший со стороны берега.

— Вулкан успокоился, — сказал Грин-Грин. — О чем ты говорил с Белионом?

— Значит, ты все-таки заметил?

— Я несколько раз пытался установить с тобой мысленный контакт, так что это не удивительно.

— Белион и Шимбо настороже, — сказал я. — Вскоре последует быстрый выпад, и один из них сойдет со сцены.

Вода была теплой, как кровь, и черной, как тушь. Остров напоминал гору угля на фоне серого беззвездного неба. Когда шесты уже не доставали до дна, мы взялись за весла и стали тихо грести. Грин-Грину, как и всем пейанцам, была свойственна любовь к воде. Я заметил это по тому, как он греб, и по тем клочкам эмоций, что мне удалось уловить.

Путь наш лежал над пучиной черной воды… Неповторимое чувство — это место слишком много значило для меня. Его создание затронуло какие-то потаенные струны в душе. Здесь полностью отсутствовало чувство умиротворения, спокойного расставания с жизнью, свойственное Долине Теней. Это место было просто бойней в конце пути. Я ненавидел и боялся его. Я знал, что у меня не хватит духу создавать его еще раз. Подобные чувства испытываешь лишь раз в жизни. Путь по черным водам озера вызывал во мне какое-то непонятное противодействие. Гуляешь себе по берегу Токийского залива, и вдруг перед тобой неясно вырисовывается ответ на все вопросы в виде бесформенной груды того, что давно кануло в Лету и не должно было снова оказаться на берегу — гигантское мусорное ведро жизни, куча хлама, оставшаяся от прошлого, место, символизирующее тщетность всех усилий и намерений, как плохих, так и хороших, кладбище былых ценностей, где все напоминает о том, что вся твоя жизнь — лишь суета сует, и однажды она подойдет к концу, чтобы никогда больше не начаться вновь.

У меня под ногами плескалась теплая вода, однако я дрожал, как в лихорадке, и сбился с ритма. Грин-Грин коснулся моего плеча, и мы снова стали грести в лад.

— Зачем ты создал его, если так ненавидишь? — поинтересовался он.

— Мне хорошо заплатили, — ответил я и продолжил: — Бери влево — воспользуемся черным ходом.

Мы стали забирать к западу. Я орудовал веслом потише, а Грин-Грин стал грести в полную силу.

— Черным ходом? — переспросил он.

— Да, — ответил я, решив пока не вдаваться в подробности.

Когда мы приблизились к острову, я выкинул все из головы и стал лишь бездушным механизмом, как поступаю всегда, когда мой мозг раздирают противоречивые мысли. Я греб, и мы скользили сквозь ночь. Вскоре громада острова выросла справа по борту. Где-то наверху мерцали таинственные огоньки, а впереди пылала вершина вулкана, бросая красноватые отблески на воду и прибрежные скалы.

Мы обогнули остров и направились к северному гребню. Несмотря на полную тьму, я ориентировался не хуже, чем при свете дня. На карте памяти отпечатались все шрамы и рубцы острова, подушечки пальцев словно чувствовали шероховатость его камней.

Мы гребли до тех пор, пока я не задел веслом поверхность утеса и не остановил плот.

— На восток, — скомандовал я, осмотревшись. Через несколько сотен ярдов мы оказались там, где начинался предусмотренный мною «черный ход». Здесь скалу рассекала расщелина футов сорок длиной, по которой, упираясь в камень ногою и спиной, можно было вскарабкаться на узкий уступ длиной футов в шестьдесят и добраться по нему до лестницы из скоб, вбитых в утес. Лестница вела к самой вершине.

Я объяснил все это Грин-Грину, пока тот привязывал плот. И он без жалоб полез за мной, хотя плечо наверняка сильно болело.

Когда я дополз до конца расщелины, пятнышко плота внизу скрылось из виду. Я сказал об этом Грин-Грину, и он выругался. Я подождал его и помог вылезти из расщелины. Затем мы двинулись вдоль карниза в восточном направлении.

Примерно минут через пятнадцать мы добрались до лестницы. И снова первым пошел я, объяснив, что нам предстоит подниматься до следующего уступа целых пятьсот футов. Пейанец снова выругался, но полез за мной.

Вскоре мои руки были стерты до крови, и когда мы добрались до небольшого уступа, я лег и закурил сигарету. Минут десять мы отдыхали, потом продолжили подъем. К полуночи мы без всяких приключений достигли вершины.

Мы шли еще минут десять, прежде чем увидели его.

Он слонялся с отсутствующим видом, несомненно накачавшись наркотиков по самые уши. Хотя, быть может, и нет. Ни в чем нельзя быть уверенным до конца.

В общем, я подошел к нему и, положив руку ему на плечо, спросил:

— Как дела, Корткор?

Он посмотрел на меня из-под тяжелых век. Корткор весил примерно триста пятьдесят фунтов, был одет во все белое (идея Грин-Грина, надо полагать), у него были голубые глаза и тихий, слегка шепелявый голос.

— Мне кажется, у меня имеются все данные, — ответил он.

— Отлично, — произнес я. — Ты знаешь, я явился сюда, чтобы устроить своего рода дуэль с этим вот человеком — Грин-Грином. Однако с некоторых пор мы стали союзниками, объединившись против Майка Шендона…

— Одну минуту, — перебил он меня.

— Да, — сказал он немного погодя, — ты проиграешь.

— Что ты имеешь в виду?

— Шендон убьет тебя через три часа десять минут.

— Нет, — возразил я, — он не сможет.

— А если не убьет, — добавил Корткор, — то лишь потому, что ты успеешь прикончить его раньше. Тогда мистер Грин убьет тебя через пять часов двадцать минут.

— С чего это ты так уверен в этом?

— Грин — тот мироформист, что сработал Коррлин?

— Это ты? — спросил я у Грин-Грина.

— Да.

— Тогда он тебя убьет.

— Каким образом?

— Вероятно, с помощью тупого предмета, — ответил Корткор. — Если тебе удастся этого избежать, ты, возможно, прикончишь его голыми руками. Ты всегда оказывался сильнее, чем можно предположить, глядя на тебя. Это многих обмануло. Впрочем, я не думаю, что это спасет тебя и сейчас.

— Спасибо, — сказал я. — Тебе не мешало бы немного поспать.

— …Если только кто-либо из вас не запасся каким-то тайным оружием, — продолжал он, — что не исключено.

— Где сейчас Шендон?

— В убежище.

— Мне нужен его скальп. Как до него добраться?

— В тебе присутствует некий демонический фактор. Ты обладаешь даром, который непонятен до конца.

— Да, знаю.

— Не используй его.

— Почему?

— Шендон обладает тем же.

— Я и это знаю.

— Если тебе все-таки удастся прикончить его, обойдешься без помощи своего дара.

— Ладно.

— Ты мне не доверяешь.

— Я никому не доверяю.

— Помнишь тот вечер, когда ты принял меня на работу?

— Смутно.

— Это был лучший ужин в моей жизни. Свиные отбивные… И сколько душе угодно.

— Теперь припоминаю.

— Ты мне тогда рассказал о Шимбо. Если ты вызовешь его, Шендон вызовет другого… Слишком много неучтенных факторов. Возможен фатальный исход.

— Может ли Яри Всемогущий сотворить камень, поднять который ему не под силу? — вмешался Грин-Грин.