Страница 7 из 12
Я знал, что горные лыжи – это занятие для детей состоятельных родителей. Для детей, которые ходили в школу Восточного Дулута и родители которых были врачами и адвокатами. Для детей, путешествовавших на самолетах, чтобы на каникулах покататься на горных лыжах. В нашей школе мы таких ребят называли «любителями пирожных». Отец сдержал слово и купил мне лыжи: старые красные с белым и синим K2, со старыми лыжными ботинками, новыми палками, и даже я понимал, чего это ему стоило.
Однажды летом за ужином отец впервые объявил, что на следующей неделе мы все едем в северную Миннесоту, в дом отдыха. Дом отдыха! Он с таким же успехом мог сказать, что мы летим в Чикаго поужинать – настолько это было невероятно. У нас будет там не просто свой домик – домик будет рядом с озером, в котором можно будет плавать, и бассейн рядом с домиком, и мы будем рыбачить и кататься на велосипедах. Там будут надувные лодки, и мы сможем кататься на лодке по озеру, когда захотим. Анджела, Грег и я радовались так, как будто мы выиграли в лотерею.
Что отец нам не рассказал – так это то, что там будут еще другие семьи с детьми и врачи, которые будут беседовать с детьми и взрослыми по отдельности.
Взрослые собирали детей вместе и задавали много вопросов. Типа «Что ты чувствуешь по поводу того, что у твоей мамы рассеянный склероз?» Или «Как вы живете? Приходят ли к вам в гости друзья и одноклассники?», или «Ты чувствуешь себя не таким как все?» Я тогда уже много читал – о футболе и даже о кулинарии. Но я ничего не читал о рассеянном склерозе. Я и без этого все о нем знал. Анджела и Грег социальным работникам ничего не сказали, они стеснялись и были напуганы. И я тоже ничего не сказал. У нас в семье никто об этом не говорил. Зачем? Чем это могло помочь? Я уже тогда понял, что все «почему» мира не изменят того, что происходит с моей мамой. Я не стал тогда плакать, как другие дети в комнате. Моя сестра просто уставилась, не моргая, на социального работника. А брат, за которым уже тогда становилось непросто присматривать, стал дергать меня и спрашивать, когда мы пойдем кататься на лодках. Он всегда был крутым парнем.
Дело еще даже в том, что я не помню, чтобы чувствовал что-то особенное по этому поводу. Максимум, что мне приходило на ум, было вроде «Да, у мамы рассеянный склероз, да, нам не повезло, но что есть, то есть. Просто продолжаем с этим двигаться дальше».
Всем вегетарианцам, волнующимся о невозможности замены котлет, советую эти биточки из чечевицы. Дело даже не в том, что чечевица отличный источник белка, и не в том, что готовится она быстрее всех остальных бобовых, и не в том, что чечевицу в огромных количествах употребляют в разных уголках света (в Европе, Азии, Африке, даже в американском северном штате Айдахо!). Вас поразит мягкий вкус этих сочных биточков. Я знаю толк в кострах и жарке на углях, я знаю, какими должны быть настоящие гамбургеры. Так вот, с этими биточками мало что может сравниться. Иногда я беру с собой пару таких биточков на пробежки и даже на забеги.
Ингредиенты:
1 чашка сухой чечевицы (или 2,3 чашки приготовленной)
2 чашки воды
1 ч. л. сухой петрушки
0,5 ч. л. черного молотого перца
3 зубчика чеснока, нашинковать
1,5 чашки мелко нашинкованного репчатого лука
1 чашка измельченного грецкого ореха
2 чашки хлебных крошек
0,5 чашки молотых семян льна
3 чашки измельченных грибов
1,5 чашки мелко нашинкованных листьев капусты кале, шпината или любого салата
2 ч. л. кокосового или оливкового масла
3 ч. л. бальзамического уксуса
2 ч. л. горчицы
2 ч. л. пищевых дрожжей
По 1 ч. л. соли и паприки
В небольшой кастрюле отварите на маленьком огне вместе: чечевицу, петрушку, измельченный зубчик чеснока и полчашки нашинкованного лука. Варите на слабом огне минут 30–40, пока чечевица не впитает всю воду и не станет практически сухой и мягкой.
Пока варится чечевица, смешайте измельченные орехи, хлебные крошки и молотые семена льна. Добавьте дрожжи, соль, перец, паприку и хорошо перемешайте.
Отдельно в течение примерно 10 минут пассеруйте лук вместе с оставшимся чесноком, грибами и зеленью, отставьте в сторону.
Снимите чечевицу с огня, добавьте уксус и горчицу, разотрите до пастообразного состояния толкушкой для картофеля или деревянной ложкой.
В большой чаше смешайте чечевицу, пассерованные овощи, орехи и хлебные крошки. Поставьте в холодильник минут на 15–30 или даже больше.
Руками сформируйте биточки нужного размера, выложите на вощеную бумагу. Теперь их можно слегка обжарить в течение 3–5 минут с каждой стороны на сковородке или гриле до получения тонкой золотистой корочки. Остаток массы можно завернуть в вощеную бумагу, или разложить по полиэтиленовым пакетам, или обернуть фольгой каждый биточек, чтобы потом быстро приготовить на ужин или запечь на гриле.
Получается 12 биточков.
Примечание. Чтобы сделать хлебные крошки, возьмите половинку буханки хлеба, нарежьте на кубики размером 2–4 сантиметра и бросьте на пару минут в кухонный комбайн. Грецкие орехи тоже можно перемалывать при помощи кухонного комбайна.
4. Боль – это только боль
До магазина Адольфа и обратно, 1990
Путь в тысячу мили начинается с первого шага.
Вышло так, что все мои второстепенные навыки в конце концов пригодились.
Мне нравилось заниматься спортом, но в средней школе я не был членом ни одной из команд. В «Санта-Розе» у нас в классе было всего двенадцать человек, и даже если бы мне очень хотелось играть в американский футбол или баскетбол, сама мысль о том, чтобы задержаться после уроков и потом ехать обратно поздним рейсом школьного автобуса вместе с весьма спортивными старшеклассниками, меня ужасала. Я был застенчивым, тощим, меня дразнили задохликом. В школьных автобусах меня обычно толкали, пинали и подначивали на драку. Думаю, потому, что я все время был аккуратно одет, в рубашке с наглухо застегнутыми пуговицами. Или потому, что я к тому времени уже хорошо учился. В Миннесоте в простой сельской школе не любили отличников. Если бы ребята знали, сколько я охотился и рыбачил, возможно, все было бы иначе. Но они этого не знали, и все было так, как было.
Однажды один парень плюнул мне в лицо. Но я не дрался. Я знал, что, каким бы ни был исход драки, побил бы я его или он меня, самое худшее все равно ожидало бы меня дома.
Я играл в баскетбол при нашей церкви, когда ходил в седьмой и восьмой класс, потому что там оплачивали поездки и баскетбольную форму (а также потому, что ребята из баскетбольной команды не воровали друг у друга деньги, выданные родителями на обеды). Но даже с учетом того, что я уже знал, как ставить команде противника ловушки, защищаться и пасовать из-за спины, я ничем особенным не выделялся. Все, чем запомнились поездки на баскетбольные игры, это тем, как маме помогают сесть на скамейку для зрителей. Я ненавидел это зрелище. Я ненавидел, как она медленно двигается, хотя это, конечно, звучит ужасно. Мне казалось, что у нас странная семья, и чувствовал себя из-за этого изгоем. Например, в церкви мы сидели на передних рядах. Отец привозил нас в церковь и говорил: «Давайте, ребята, идите, садитесь, а я маму приведу». И потом вся церковь смотрела, как мама медленно добирается до передних рядов.
К моменту окончания средней школы у меня были хорошие оценки, я подрабатывал в баре «Сухая пристань» (где меня быстро повысили от посудомойщика до повара блюд быстрого приготовления), и у меня не было друзей. Я мог приготовить креветки, французский шоколадный пирог, чили, гамбургеры, суп из устриц и потрясающий филадельфийский сэндвич с рубленым стейком. У меня внутри что-то уже «зажигало», не то чтобы амбиции – это было что-то общее и неопределенное. Я все еще задавался вопросом, почему все есть так, как есть. Я хотел знать, что из меня получится. Я умел хорошо концентрироваться на нужном мне деле, но ответов на мои вопросы это умение не давало. Да я и не знал, что бы помогло в этом плане.